– Отличный вопрос, – сухо заметил Блейк. – Что думает полиция, миссис Эймс?
– Я не очень поняла. Кроме одного – я уверена, мы все входим в число подозреваемых.
Как я и надеялась, Анна Роджерс, разволновавшись, разразилась целой тирадой:
– Не представляю, почему я должна входить в число подозреваемых! Я едва знала Руперта. Ну ладно, мы были друзьями, но не настолько же, чтобы мне вздумалось его убивать! Вот подождите, я немедленно расскажу об этом Эдварду. Я уверена, если кому-то из нас предъявят обвинение, он наверняка знает хорошего адвоката. Но, полагаю, можно догадаться, чьих это рук дело. Может быть, Эммелине наконец надоел его бесконечный флирт с другими женщинами. А Оливия Хендерсон так и не смогла пережить его измены. – Анна умолкла, видимо, осознав, что сказала слишком много, и с некоторым опозданием добавила: – Хотя я, разумеется, не думаю, будто Эммелина или Оливия и впрямь кого-то убили.
– Разумеется, – саркастически улыбнулся Лайонел Блейк. – Никто из нас не мог бы никого убить.
Не теряя надежды найти Джила, я зашла в столовую и увидела миссис Хэмильтон. Она в одиночестве сидела за столом у окна. Идеальный момент поговорить, ведь нечасто представлялась возможность уединиться с ней подальше от глаз ее мужа. Мы поздоровались, и я сообщила:
– Вердикт дознания – убийство.
Она кивнула, не выказав ни малейшего изумления.
– Вы говорили, что не удивились бы, узнав, что Руперта убили. Почему вы так сказали?
Лариса нахмурилась:
– Я так сказала?
Я видела, что она на самом деле все прекрасно помнит, и решила попытать счастья:
– А чего вы не сказали, миссис Хэмильтон?
Она обернулась к залитому дождем окну.
– Мне не надо было так говорить. Я не это имела в виду. Просто у многих были основания… выяснить с Рупертом отношения.
– Да, вы упоминали ссору. Что-то конкретное?
Лариса снова посмотрела на меня, и я опять уловила в ее взгляде искорку решимости, как будто она решила выложить все.
– Я просто слышала не очень красивые истории, связанные с… короче, с женщинами. А потом я их увидела, Руперта и Оливию. Эммелина как раз уходила с пляжа переодеться, они шли за ней и беседовали. Я сидела на террасе, читала, они все прошли мимо и скорее всего не заметили. Мне бы и в голову не пришло придавать этому значение, но я точно слышала, как Оливия сказала, что хотела бы встретиться с Рупертом позже, ей, дескать, нужно о чем-то с ним поговорить.
Вот так новость. Значит, Руперт и не думал рвать с Оливией?
– А что он ответил?
– Что посмотрит, сможет ли отлучиться… Однако он явно не горел желанием вести с ней разговоры. Мне показалось, ему не терпится от нее отделаться. Поэтому когда он потом сказал о назначенной встрече, я… ну в общем, я решила, что он собирается пить чай с Эммелиной.
Ерунда, конечно, вовсе не поэтому Лариса Хэмильтон не сказала правды. Я решила, что она просто не хотела поднимать шум. Так, может, в тот день на террасе с Рупертом поссорилась Оливия? Или кто-то другой?
– А кто еще был на террасе, когда они вели этот разговор?
После секундной заминки Лариса ответила:
– На террасу как раз вышел мистер Трент и заговорил с Эммелиной. Кажется, они даже развернулись и посмотрели в сторону Оливии и Руперта, но море очень шумело, понимаете. Они стояли слишком далеко и вряд ли что-то слышали.
Я почему-то решила, что и это неправда. Море шумело вовсе не так сильно, как уверяла миссис Хэмильтон.
– Почему вы молчали об этом? Вы сообщили инспектору?
Она покачала головой.
– Я решила, это не важно. К тому же, может, я ослышалась. И не хотела осложнений. О господи. И так-то все непросто.
В этом с ней нельзя было не согласиться.
– Спасибо, что рассказали, миссис Хэмильтон, – поблагодарила я, в глубине души жалея, что она мне это рассказала.
– Не знаю, было ли это правильно, – ответила она с улыбкой, однако губы ее дрожали. – Но мне стало немного легче.
Мне-то как раз стало тяжелее. То, что я узнала, говорило не в пользу Джила. Если он слышал, как Руперт договаривается о свидании с Оливией, то мог прийти в бешенство. Я украдкой вздохнула. Ситуация не только не прояснялась, но и еще более запутывалась.
Так и не найдя Джила в гостинице, я поднялась к себе. Дождь все лил и лил. Он даже усилился после моего возвращения. Пространство словно замкнулось. Дождь колотил в окна, как бы заперев всех нас вместе с убийцей. Измученная, я легла в постель, надеясь перед ужином немного поспать. Однако роящиеся в голове мысли не позволили забыться. Я снова и снова прокручивала в уме события, произошедшие с момента приезда сюда. Кому и зачем нужно было убивать Руперта?
Предательский рассудок напомнил, что по сути Джил все-таки угрожал Хоу. И я впервые на секунду допустила возможность, что это может быть Джил. Хотя я сказала инспектору, что никаких угроз не слышала, в словах Джила, сказанных Руперту в ту ночь, содержалось по меньшей мере предупреждение. Но это же просто невозможно. Или все-таки возможно? Нет. Нет, я не верила, что Джил мог стать убийцей, как бы скверно ни складывались обстоятельства.
Значит, кто-то другой. Я мысленно перебрала всю нашу компанию, но, по моему разумению, ни у кого не могло быть веских причин для убийства. Допустим, мистер Хэмильтон производил впечатление человека, способного убить любого, кто встанет у него на пути, но даже столь невысокое мнение еще не повод записывать его в преступники. Анна Роджерс говорила, что у Оливии, до того как он познакомился с Эммелиной, был роман с Рупертом. Оливия хотела с ним встретиться в день его смерти. Возможно, он отклонил ее предложение начать все сначала. А она так оскорбилась, что убила его? Почему бы и нет. Но ее глаза выдавали настоящее, глубокое горе, тут не было никаких сомнений. Вряд ли она могла его убить. Тогда кто? Все безнадежно смешалось…
Вдруг, безо всякой видимой связи, мои мысли обратились к Майло. Интересно, что он собирается здесь делать? Сегодня я его не видела и могла только гадать, что у него на уме. Приезд моего мужа страшно все осложнил, но не похоже, чтобы это заставило его ретироваться. Действовать всем на нервы, всех раздражать и злить – это он любил. Я вздохнула и с еще большим беспокойством, чем ложилась, встала, чтобы принять душ и одеться к ужину.
Глава 12
Первым, кто поздоровался со мной за столом, был мистер Хэмильтон.
– Что это значит, миссис Эймс, что Руперта якобы убили? – обрушился он на меня.
То ли он был в бешенстве, то ли вне себя просто от того, что его не сочли нужным поставить в известность.
– Такой вердикт был вынесен в результате дознания, – ответила я как могла спокойнее.
– Глупости, – заявил мистер Роджерс, перед тем как отправить в рот перепела. – Руперт поскользнулся и упал. Это халатность со стороны гостиницы.
Интересно, он притворяется таким тупым или действительно не способен выйти за рамки пустопорожнего юридического словоблудия?
– У полиции нет сомнений.
Мистера Роджерса это не убедило.
– Не нравится мне все это, – проворчал мистер Хэмильтон. – Решительно не нравится.
Лариса Хэмильтон посмотрела на мужа, затем заметила мой взгляд, слабо улыбнулась и отвела глаза. Она была очень бледна.
Оливия Хендерсон не появилась за ужином, и я решила, что бедняжке совсем плохо. Или она мучается угрызениями совести? Я обвела взглядом зал. Джил тоже не вышел. Страх легким ознобом пробежал по спине. Можно было только надеяться, что ничего не случилось. Возле меня на стул опустился Майло.
– Ты кого-то ищешь, дорогая?
– Ты видел Джила?
– Боюсь, что нет.
– Что вы думаете об этой истории с убийством? – поинтересовался у него мистер Хэмильтон.
– Все это очень скверно, – ответил Майло, раскладывая на коленях салфетку.
Я не видела Майло после дознания и задумалась: а кто рассказал ему об официальном вердикте? Конечно, скоро об этом будет говорить вся гостиница. Я уже подметила обращенные на нас любопытные взгляды постояльцев, сидевших за соседними столиками.
– Но, предположим, они правы. И кто же мог это сделать? – продолжал между тем Роджерс. – Я ни у кого не вижу мотива для убийства Руперта.
– Ну да, только у половины лондонских мужей, – хохотнул Хэмильтон.
– Нельсон, пожалуйста, – прошептала Лариса.
Интересно, он знает то, что мне сегодня рассказала его жена, подумала я. Хэмильтон, как обычно, не обратил внимания на просьбу Ларисы.
– Я думаю, не будет преувеличением назвать старину Руперта донжуаном. Он, понятное дело, любил Эммелину, но мы были знакомы много лет, и он ни разу не дал повода усомниться в том, что ему милее женская компания.
– Может, вы не совсем справедливы к нему, – сказала я.
Конечно, Хэмильтон был прав, но я решила, что заступиться за Руперта может оказаться полезным. Как говорится, мухи слетаются на мед. Не знаю, касается ли это убийц, но вреда точно не будет.
