Внутренняя критика. Не требуется особого труда, чтобы вообразить философа – какого-нибудь Сократа, который пытается навязать вам свои собственные убеждения. Но сократический метод не таков. Столь же натурально ожидать, что Сократ, желающий показать, что вы не правы, раскритикует ваши заявления как противоречащие фактам или не согласующиеся с моралью. Но это тоже не совсем сократический метод. Метод Сократа в своей классической форме строится на внутренней критике. С его помощью происходит испытание того, насколько мы последовательны в собственных убеждениях и уверены в своих мнениях. Сократ не говорит вам, что вы неправы; он добивается того, что вы сами делаете вывод о собственной неправоте. Это объясняет значение частых остановок, которые делает философ Сократ, запрашивая у своего партнера согласия с только что им сказанным. Такие паузы могут показаться бессмысленными, но это не так, поскольку конечная цель Сократа – показать, что собеседник не согласен с самим собой.
В последнем из упомянутых пунктов – сама суть эленхоса: ставящиеся под вопрос мнения собеседников используются в качестве основного ресурса, помогающего вести спор. В какой-то момент участник разговора спрашивает у Сократа, что не так с теорией, которую предлагает Теэтет. Сократ отвечает, что дело совсем в другом.
Теэтет, 161a–b
СОКРАТ. Экий же ты любитель потолковать, если и меня по доброте своей почитаешь каким-то мешком, из которого я без труда могу извлечь любое рассуждение и заявить, что все это не так. Ты не вникаешь в то, что происходит, а ведь ни одно рассуждение не исходит от меня, но все они – от моих собеседников. Я же ничего не знаю, кроме самой малости: какое рассуждение у какого мудреца нужно взять и как следует рассмотреть. Вот и теперь я все выпытываю у него, а самому мне сказать нечего.
Сократ преувеличивает свою пассивную роль. Он действительно опровергает высказывания других, работая с их собственными признаниями. Но он же и предлагает новые тезисы, с которыми собеседники соглашаются; причем для того, чтобы их развить, требуется воображение. Так или иначе, начинает он все равно с убеждений собеседника, а затем, оставаясь в их рамках, постепенно продвигает диалог дальше. Если вы скажете ему, что не купитесь на то, что он говорит, то он придумает что-нибудь еще, чему вы поверите и что он использует для того, чтобы убедить вас[106]. Заходя в тупик, его собеседники ощущают себя зажатыми между собственными несогласующимися друг с другом убеждениями, даже если они не догадывались об их наличии, пока их не спросили. Сократ связал их по рукам и ногам веревками, сделанными по их же собственному согласию или даже ими самими же изготовленными.
Универсальность. Использование в сократическом методе внутренней критики помогает понять, почему он до сих пор живет. Во-первых, метод наделяет силой любого. Для него не требуется большой теории и требуется немного философских или фактических знаний. Необходимо воображение и мастерство; нужно обладать способностью внимательно слушать и придумывать хорошие вопросы. А еще надо уметь видеть, куда ведет тот или иной провозглашенный принцип и где его поджидают проблемы. Тем не менее все, что требуется для приложения метода, уже содержится в вашем собеседнике и в вас самих, в зависимости от обстоятельств. Он напоминает боевое искусство, которым можно овладеть, даже если вы невелики ростом, ибо вес противника можно обратить против него самого. Теоретические посылки вашего оппонента рассыпаются в пыль, поскольку влекут за собой слишком серьезные последствия, к которым он совсем не готов.
Во-вторых, внутренняя критика – метод, применимый всегда и везде. Его использование не зависит от каких-то конкретных обстоятельств или убеждений. Сократ провоцирует выяснение отношений между различными аспектами личности, а такое состязание можно организовать в любых условиях. Это можно уподобить настройке музыкального инструмента без камертона, когда вы добиваетесь от него звучания в унисон с самим собой. Талант к такого рода настройке универсален. Любой может применять этот метод на себе или на ком-то другом в 400 г. до н. э. или в наши дни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Противоречивость и истина. Теперь давайте разберемся, почему Сократ считает противоречивость столь серьезной проблемой. Прежде всего, быть непоследовательным означает быть неправым. Вы обнаруживаете, что придерживаетесь двух убеждений, которые, допустим, бесспорно противоречат друг другу, – они не могут быть истинными одновременно. Отсюда следует одно из двух: либо вы верите в то, что ложно, либо же ложно ваше заявление о том, что вы верите в оба тезиса сразу. В этом смысле внутренняя несогласованность не является особой проблемой; выявление ее есть лишь способ доказательства неправоты, причем весьма действенный. Ведь обычно опровергнуть какой-то тезис – это значит показать, что он с чем-то не согласуется: с фактами, законами логики или другими вашими заявлениями. Вот этот последний тип непоследовательности больше всего воодушевляет Сократа, поскольку он, вне всякого сомнения, продуктивен. Если кто-то покажет, что ваши взгляды противоречат новым данным, то вы можете усомниться в этих данных. А вот если ваши установки вступают в конфликт друг с другом, то подобное причиняет гораздо более ощутимые неудобства. В таком случае раскритиковать того, кто вам указал на это, так просто не получится.
Проверка на согласованность поможет преодолеть опасения того, что допустимо в равной мере держаться как за правду, так и за ложь. Подобный страх посещает порой после длительных упражнений с сократическими вопросами. Поиск истины, ведущийся сократическим инструментарием, мучителен. Сократ – мастер опровержения, поэтому с ним трудно сохранять уверенность в чем-либо незыблемом. Выводы, которые остаются неопровергнутыми, неустойчивы: они всегда могут оказаться отброшенными позже. Зато, по крайней мере, изобличение ложного предстает делом окончательным. Если вы высказали две идеи, которые не могут быть верными одновременно, значит, вы ошибаетесь. Для практикующего сократика такая уверенность в ошибке может быть обнадеживающей и даже желанной. Вы находите опору там, где ее действительно можно обрести.
Но теперь нам нужно квалифицировать утверждение, согласно которому противоречивость равносильна ошибке. Во-первых, оно говорит о предпосылках, которые не стыкуются друг с другом. Несоответствия других типов порой не создают особых трудностей; это позволяет сказать, что, возможно, их вообще не следует считать несоответствиями. Например, вполне можно себе представить, как один и тот же человек рационально одобряет два решения, которые кажутся несовместимыми. Взятые в совокупности, эти две линии могут оказаться разумным компромиссом, примиряющим различные интересы. Во-вторых, непротиворечивые утверждения (как и любые другие) вовсе не обязательны для обоснования некоторой точки зрения. Иногда – или даже часто – мы придерживаемся моральных убеждений, которые не имеют ни малейшего отношения к рациональности. У Сократа, естественно, возникли бы вопросы относительно их надежности, но иной раз он и сам не прочь заявить, что им руководят боги или божественный внутренний голос[107]. Впрочем, к нашей нынешней теме эта проблема не относится.
Проблема согласованности может быть поднята в сократических целях, когда вы выдвигаете два утверждения, которые не могут быть истинными одновременно. Предположим, пытаясь рассуждать на какую-то тему, вы хотите сделать какие-то истинные утверждения, но при этом их трудно согласовать между собой – как в бухгалтерском балансе, где цифры не «бьются». Что-то явно не учитывается. Если вам все равно, дело, конечно, ваше, но коли так, то зачем вы подводите бухгалтерский баланс? Когда вы начинаете действительно заботиться о своем разуме, противоречие создает ощутимый дискомфорт, даже смущение. Если же этого не происходит, то для Сократа, вероятно, еще найдется работенка.
