Заключенный вдруг замолчал, стиснув свою кепку большими ладонями и угрюмо уставившись в пол.
– Хотите честно? О чем многие тут думают, какая тут отдушина есть… Ночи многие ждут. Кто-то со страхом, но этих надолго не хватает – с катушек слетают. А вот многие – ждут. И я жду. Ведь отбой, ночь – это… Ложишься в постель, темно… можно с головой укрыться. И до утра ты свободен! Это твоя личная свобода, на которую никто не посягает. Твой мир, только твой. Там, под одеялом, ты можешь до утра мечтать, вспоминать, представлять… Ночью мы свободны! А утро многие ненавидят… Этот… крик «подъем», сразу свет врубают… в камерах кашляют, ворчат, матерятся тихонько. Возвращаемся в реальность… в действительность…
«Ольга Николаевна». Удивляюсь, уважаемый Борис Михайлович, как вы можете так спокойно об этом писать. Вы журналист, вы просто обязаны бить в набат и будоражить общественное мнение. Судя по вашим описаниям, у преступника отнимают даже право на раскаяние. Знаете ли, как задумаешься, становится страшно жить в государстве, где такое является нормой! А ведь вы говорите, что есть колонии и пострашнее той, в которой побывали лично вы…
Расстрел – жестоко. А не жестоко держать (до конца жизни!) в условиях, которые фактически являются нескончаемой пыткой? Садистские позы, которые их заставляют систематически принимать, бессмысленные унизительные процедуры, отсутствие минимальных условий для выживания – это все считается оправданным? Необходимым? Там среди заключенных, наверное, есть и террористы, взрывавшие жилые дома, железные дороги, аэропорты. Я согласна, что на их руках – кровь невинных. И все же я настаиваю на мнении, что такому жестокому обращению не должно подвергаться ни одно живое существо.
Пожизненное заключение существует во многих государствах. Я много читала, видела фотографии. В средствах массовой информации я не нашла свидетельств того, что в какой-то высокоразвитой стране заключенных подвергают таким издевательствам и содержат в таких условиях. Я просто уверена, что моя позиция вызовет у многих возмущение: мол, ей легко рассуждать о гуманности, из ее близких никто не пострадал. Но речь-то идет не столько о преступниках, сколько о нас с вами, о том, что человеческое лицо теряет прежде всего тот, кто применяет жестокость. Из-за нашего легкого отношения к жестокости она захлестнула общество, и даже в правоохранительных органах применяются побои и пытки. Никто не властен отнимать у преступника право на раскаяние. А при таком обращении раскаяние невозможно, а возможна лишь ненависть к мучителям!
«Вечный студент». Это чистейшая политика, это хорошая мина при плохой игре. Надо было перед Западом лицо сохранить, вот мы формально и отменили смертную казнь. А чем ее заменили? Да нечем нам ее заменить, потому что к этой акции никто не готовился. И сейчас никто не собирается что-то менять. Зачем? Ради чего и кого? А по сути у нас пожизненное заключение – это та же казнь, но растянутая на десятилетия. Статья Бориса Рудакова производит шокирующее впечатление. Выходит, наша система пожизненного заключения состоит в постепенном умерщвлении осужденных или превращении их в бездушных роботов? Я понимаю, что для этой категории преступников заключение не является попыткой исправления. Для них это просто изоляция от общества. А выходит, что не просто, а еще и с садизмом. А это бесчеловечно со стороны морали общества и бесчеловечно и в отношении преступников. Они ведь уже получили свою меру наказания – полную изоляцию от человеческого общества пожизненно. Но это не должно лишать их возможности раскаяния, возможно – духовного прозрения, осознания собственной вины. Хорошо было бы, правда, для сравнения полюбопытствовать, каковы условия содержания осужденных на пожизненное заключение в тюрьмах Европы или США. А вот если вспомнить собственный исторический опыт? В России в царские времена Шлиссельбургская крепость была политической тюрьмой с крайне суровым режимом. Заметьте, не уголовный элемент держали, а политических: заговорщиков, представляющих угрозу для строя, для власти. Осужденные сидели там подолгу. Однако те, кому удавалось выйти из крепости в силу разных обстоятельств, будь то помилование или смена власти в стране, отличались острым умом, жили на воле еще достаточно долго и даже писали мемуары. Есть о чем подумать, господа президент и премьер-министр?
«Педагог». Сразу скажу, что я за смертную казнь! За то, чтобы отнявший жизнь, способный на это, навсегда исчез с поверхности земли. Физически исчез. Это просто и понятно и, на мой взгляд, гуманно. Но правительство приняло такое решение, и я, как законопослушный гражданин, его принимаю. Кстати, когда вышли соответствующие указы Ельцина, мы сообща их очень активно обсуждали. В частности, муссировалось мнение о жестокости коммунистов, которые применяли такие негуманные методы наказания, как смертная казнь, заключение на сроки до 15–25 лет. Однако не следует считать, что сегодня мы объявили мораторий на смертную казнь и ввели пожизненное заключение как величайший акт гуманизма. Убийство от имени государства, от имени общества – это негуманно. А подвергать человека ежесекундным унижениям и пыткам на протяжении многих и многих лет, до самой смерти, – это гуманно?
Но коли возникла такая дискуссия, то я хочу заострить внимание еще вот на каких моментах. Я сейчас не буду призывать к смягчению условий заключения для этих вурдалаков. Речь вообще не о них. Речь-то ведь идет о нас с вами! Что мы приобрели, отменив смертную казнь? Много писалось и говорилось за всю советскую историю об изменениях в психике офицеров охраны лагерей. Помню даже интервью, покаяние штатного майора – палача из какой-то колонии, где он приводил в исполнение смертные приговоры. А где гарантия, что охранникам из этих лагерей через некоторое время не втемяшится поставить в позу «ку» каждого встречного? Или у нынешних нервная система крепче? Сомневаюсь. Сомневаюсь и в том, что сотни и тысячи охранников в подобных спецучастках останутся здоровыми людьми.
Но дело даже и не в этом, потому что они добровольно выбрали эту профессию. Дело опять же в нас с вами. Предполагается, что мы должны радоваться. И акту гуманизма, и тому, что преступники понесли заслуженное наказание. Вспомните дело Чикатило и его казнь. Случившееся ни у кого не вызвало приступа энтузиазма. Одним садистом и убийцей стало меньше. Было и прошло, казнили и забыли. А эти-то живут, хоть и изолированы. И время от времени о себе напоминают. А гуманно ли это по отношению к обществу? Через 25 лет осужденный может быть помилован. Предположим, что дожил, что помиловали. И вот на свободу выходит физически и психически больной старик без средств к существованию. Что будем делать, гуманисты? Берем на полное государственное обеспечение? Как заслуженных ветеранов, как героев, политических деятелей? Жертва насильника, близкие родственники убитых исправно больше двадцати лет платили налоги, чтобы государство могло содержать в лагере убийцу своего отца или сына, насильника своей дочери, жены, сестры. А теперь эти же люди будут за свои деньги содержать его на воле?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
