— А ты покупал.
— Господин следователь! Я же не ради пижонства, а для пользы дела! Вон у меня куртка меховая, из натурального упыря, между прочим, где бы я еще такую взял? Так я в ней супружницу одного ба-а-альшого комиссионера охмурил, как мне вашим Департаментом было получено!
— Ладно. Шуме этот, стало быть, сбывал барахло ношеное, а ты у него затаривался. И почему он к тебе на днях заявился?
Кетто вздохнул. Он понимал, что лоханулся, а рассказывать о таком никому не охота.
— Пару дней назад… точное время не помню… является он сюда и говорит, что влип по самое не могу. Будто бы перешел дорожку банде Крысолова, ну то есть с торговлишкой своей, они вроде как всю подпольную торговлю шмотками под себя подгребают. Обещают руки-ноги переломать. Это ж отморозки, беспредельщики полные. А хозяин прикрыть его не хочет. В общем, говорит, нужно мне залечь, помоги, Мировым Светом умоляю. Я ему говорю — ты меня в эти дела не втравливай, и мадам здесь тебе отсиживаться никак не позволит. А он не отстает ни в какую, мол, не задаром ведь прошу, я, говорит, тебе за это байк свой оставлю. А байк у него классный, ну я и повелся, скинул ему один адресок…
— Дурак ты, Мондок. Подставил тебя Летер по полной. Никто на него не наезжал. А вот что хозяин его впал в преступление государственной измены, за что уже и понес заслуженное наказание, это к чему ведет — соображаешь?
Мондок привалился к стене.
— Ну, сука, вот чувствовал я, что дело нечисто, но чтоб так…
— Навел, навел на тебя дружок твой Шуме через классный свой байк. Так что прикрывать его у тебя никакого резону нету.
— Да я и так бы его сдал, как добрый гражданин. Какой он мне дружок, тварь скользкая… Записывайте — ночной клуб «Бункер». Это место такое… специфическое… туда полиция не суется. Хотя оно вроде как по их части. Я там раньше пел, да и Шуме там провисал частенько. Не удивлюсь, если хозяин его покойный там его и подхватил. А только в последнее время у Шуме с владельцем заведения вышли контры, то ли Шуме его кинул, то ли, наоборот, его кинули… В общем, не было туда Шуме ходу. Вот он меня и попросил черкнуть записку, что он, мол, от меня, тогда его там примут. А я и рад был от него избавиться…
— Опять же, жадность обуяла… Адрес давай!
Кетто поспешно продиктовал адрес и объяснил, что если господин следователь не намерен со всеми своими славными ребятами нагрянуть и навести шухер, то в «Бункер» просто так не пускают. А если вот так ломиться, то это очень непросто. Потому что заведение и в самом деле в бункере. Он еще с войны остался. При старом режиме кто-то из прежних богатеньких для себя и для семейства персональное убежище построил. Тогда там район был не тот, что нынче, там дома стояли… особняки, одно слово, поместья! А в войну весь этот район к бесовой маме разбомбили, ни хрена от тех особняков не осталось, и за прежних владельцев он, Кетто, сказать ничего не может — успели в тот бункер сбежать, прежде чем их шестнадцать тысяч тонн кирпичей сверху придавило, или они позже в самом бункере сдохли. В реконструкцию, в самом начале, там руины разгребли и типового жилья понастроили. А после какой-то умелец до этого бункера докопался и устроил там злачное заведение. Оно чем удобно — под землей глубоко, звукоизоляция хорошая, там хоть оркестр играй, хоть режь кого, все равно снаружи никто не услышит. Нет, конечно, кому надо — знают, и те, кто по соседству, — в курсе, но просто так они не скажут. Потому что, разумеется, кто-то это заведение крышует, и раз это не ваша контора, так наверняка какая-то банда, а с ними связываться себе дороже.
Сано заткнул излияния Мондока — тот многословием старался искупить свою промашку — и вытряхнул из артиста необходимые конкретные данные: точное место, условные слова при входе и прочее. После чего зашел в бар, принял стопку горячительного для прочистки мозгов — не более, и вернулся в машину, чтоб уже там решить, что делать дальше.
В принципе можно было вернуться в Департамент и доложить о полученных сведениях. А можно было вызвать по мобильной рации группу поддержки. Но, пораскинув свежепрочищенными мозгами, Шереф решил не делать ни того, ни другого.
Что, в сущности, изменилось? Ехал он брать Шуме Летера, вот и сейчас поедет с той же целью. А если вернется, не доделав дела, обсмеют и шеф, и ребята из конторы. Правда, чудились ему в показаниях Мондока кое-какие нестыковки.
Нет, куплетист определенно ему не врал. И попробовал бы он врать после того, что натворил! Скорее, он сам всего не знает. Хотя кто тут все знает, даже я не знаю…
Но вот какое дело — секретарь смылся из особняка Ногтя до того, как нагрянула туда бригада ДОЗа. Про гибель хозяина в доме не знали — иначе бы прочие не дрыхли без задних ног. Стало быть, получил он сообщение из какого-то другого источника. Скорее всего по телефону. Жалость какая, телефоны людей с положением Ногтя на прослушку не проставлены. То есть, конечно, устроить такое можно, но это же заранее знать надо. Итак, Летер узнает, что начальник его склеил ласты, — и без промедления рвет в когти. Естественная реакции человека, который замаран по самые уши. Итак, он бежит… но бежит почему-то именно туда, где его видели вместе с покойным начальником. Это имеет значение или Шереф просто рванул в «Приятный отдых», потому что ему кровь из носу нужен был Кетто Мондок? Ладно, дальше. Он пудрит мозги Мондоку, подставляет его и прется в этот самый «Бункер», который настоящий бункер. На что он рассчитывал? Думал, мы на след его не выйдем или что Мондок будет молчать? Может, конечно, ничего такого он не думал и вообще ничего от страха не соображал, только хотел поскорей ноги унести. А если нет? Если Летер — настолько хитрая сволочь, что нарочно кидает нам ложный след и наводит на «Бункер» так же, как наводил на «Приятный отдых»? Он же, гад, конкретно для этого заведения маляву просил, хотя злачных мест в Столице предостаточно.
Тогда, массаракш, получается, что Шуме Летер знал о том, что «Приятный отдых» — «точка» Департамента Общественного Здоровья. Хотя Мондок заверял, будто за все годы, что он с Летером общался, тот ничего такого не заподозрил. Или кто-то у нас здорово прокололся, или я излишне мудрю.
А скорее всего не то и не другое, а просто Летер хотел время выиграть. Мондок сказал — «Бункер» крышуют какие-то крутые ребята. Надо думать, они-то его к Ногтю и приставили, они же и предупредили, что тому кранты, — стрельба в комплексе авиазавода небось издалека была слышна. Небось секретарь и понадеялся, что эти крутые бандюки его от полиции и ДОЗа спрячут…
Нет, не склеивается. На кой хрен тогда Летеру нужна была записка куплетиста? Он бы тогда прямиком в клуб этот навялился. Получается, что без рекомендаций со стороны Летеру и правда путь туда был заказан. Хотя его там знали. Башку сломаешь с этими столичными выкрутасами. Лучше прекратить это дело и прямо проехать, куда собирался. Сменщика-дежурного допрашивать не имеет смысла. И так уже все ясно с этим мотоциклом. Сейчас темнеет, до ночи еще порядочно, но на улицах — самые пробки, рабочие рейсы, народ по домам попер. Вот ведь сволочи, эти добрые граждане. Оттрубили свое «от звонка до звонка», и никаких тебе забот. Ужрутся пива, «Волшебное путешествие» по «ящику» поглядят, и по койкам, к бабам своим под теплый бок. А у нас, как стемнеет, самая тяжкая работа и начинается. Да что там себе душу травить, ехать надо.
В некотором смысле Сано Шереф был прав. Но не только компетентные органы несли свою службу в неурочное время. Многие жители Столицы также начинали трудиться с наступлением темноты. И не только те, кто ждал по подворотням припозднившихся прохожих. Безусловно, ночную жизнь Столицы по разнообразию трудно было сравнить с довоенной, но нельзя сказать, что таковой жизни вовсе не было. Борьба за оздоровление общества, начатая при реконструкции, принесла свои плоды. Злачные заведения либо были взяты под плотный контроль, либо ушли в глубокое подполье. Официально деятельность ресторанов и кафе в ночное время не одобрялась, считалось, что это отрыжка старого режима, разлагающая нравственность добрых граждан и навязывающая им чуждые потребности. И большинство кафе, кафетериев и прочих «предприятий общественного питания» закрывалось до утра. Но иные трудились от заката до рассвета — как внешне респектабельные, вроде «Приятного отдыха», так и самые низкопробные притоны. При этом деятельность их по негласной договоренности оставалась скрыта от внешнего мира. Эта договоренность соблюдалась как органами правопорядка, так и бандами, обеспечивающими защиту ночным клубам, борделям и притонам. Последних, разумеется, в городе было большинство. Не существовало ни одного заведения без «крыши», даже если это было вполне безобидное кафе. Такая система установилась еще при начале эпохи реконструкции, все хозяева, претендующие на независимость, уничтожались, а оказаться под эгидой органов повезло не всем. Платить отступные бандам — это был единственный выход, и с ним смирились, поскольку безопасность того стоила. Проблемы возникали только тогда, когда банды начинали войну за передел влияния. Департамент Общественного Здоровья порой вмешивался в подобные конфликты, но лишь тогда, когда были затронуты его интересы. В основном разбираться с этим предоставляли полиции. Так что Сано Шереф был не в курсе, под каким из преступных кланов находится «Бункер». Не важно — разберемся на месте.
