— Ты охуел?! — ору я и другого слова подобрать не могу. — То есть ты трахался за деньги, а я из-за одного свидания шлюхой стала?! Ты сам меня подкладывал под него!
И как мне после такого ему про оплату учебы сказать?
— Из-за Мити! Я вообще дума, что он вас усыновит, а ты… — трет он глаза, краснющие, опухшие и снова ухмыляется. — Пиздец, Саш. Я думал…
— Что ты думал! Что ты думал?! Что меня можно как шарик пинг-понга, туда-сюда кидать. Ты сам сказал, что мы друзья, а теперь устраиваешь сцену ревности из-за одного свидания?
— Никаких сцен ревности, — отмахивается он и снова пинает баул, вываливая содержимое на кафель. Мирон просто все скомкал и запихнул. Так же как комкает то крепкое, что было между нами. — Никаких сцен, Саш. Ничего. Ты добилась чего хотела. Теперь у тебя будет МГУ, Будет стипендия, будет Алекс. Зачем тебе такой, как я, верно?
— Мирон! Ну не говори так! — уже слез сдержать не могу. Руки к нему тяну, а он меня отпихивает так, что я в стену врезаюсь.
— А как?! А как говорить? Ждать и надеяться, что ты снова не побежишь с ним на свидание? Сдерживаться, чтобы не убить тебя, если ты обманешь, — орет он и рывком к стене меня прижимает. Всем телом нависает. Рядом с головой кулаком в стену бьет. Алкогольным дыханием опаляет, ладонью шею накрывает. С ума сошел, не иначе. Сердце тут же заходится от страха, и я слова сказать не могу. — Надеяться, что ты выберешь меня? Ты любишь меня, Саш?
— Что? Постой, ты же… — меня колотит, я не понимаю ничего. — Мирон, ты говорил, что мы друзья. Ты это говорил!
— Да забей на то, что я говорил! — шипит он мне в лицо, давит на шею, дыхание перекрывает. — Ты любишь меня? Скажи…
А я не знаю. Я не знаю, что ему сказать.
Про провал сказать? Про то, как он мне дорог сказать?
Про то, что не время сейчас и он завтра жалеть будет о сказанном. О том, что я в себе еще разобраться не могу и поцелуй с Алексом вспоминаю. Вспоминаю и думаю, какими будут губы Мирона на вкус.
— Ты целовала его, да?
— Что? — как быстро он переключается, словно мысли прочитал. И вот взгляд из огненного, становится ледяным. И я сразу вспоминаю, что он меня шлюхой обозвал.
— Что, что? Воняет от тебя его слюнями, вот что! Впрочем, шлюхе же неважно с кем и когда, — снова этот злой тон и он вдруг сует мне деньги в декольте. — Давай ты и мне по-быстрому отсосешь.
— Прекрати! — отпихиваю, уже не хочу с ним, таким разговаривать. Видеть его не могу. — Иди проспись! Завтра….
— А, не будет завтра. Сейчас или никогда. Или ты меня выбираешь, или нахуй идешь…
— Да, как ты…
— Отвечай! — орет он так, что эхо от стен отбивается и в голову мне гневом бьет. То есть сидеть и даже намека не делать на чувства, это нормально. Трахать кого-то там нормально. А теперь стоило мне сделать что-то действительно стоящее ради нас, он берет и просто все рушит.
А я должна исправлять?
— Да, пошел ты… — высовываю деньги и ему в лицо кидаю, так что они хлестко бьют и рассыпаются фейрверком нашей дружбы.
— Что ты сказала?
— Нахуй пошел. Принес вещи и спасибо, — смотрю ему в глаза, пока он в моих что-то ищет. То на губы взглянет, то чуть ближе станет. А меня от ненависти трясет. Потому что знаю, что теперь всегда при разговоре с ним слова эти всплывать будут. Теперь знаю, как он ко мне на самом деле относится.
А почему я должно оправдываться? Почему я вообще должна что-то ему объяснять?!
— Ну и отлично, — отстраняется он. — Пусть Алекс твое нытье выслушивает и программы о моде смотрит и задыхается запахом духов.
— Вот и отлично. А ты иди и найди ту, кому будут интересны бесконечные разговоры о карбюраторах и нюхает вечный запах машинного масла.
И мы стоим как два врага. Смотрим друг на друга. Кулаки сжимаем. И мне хочется сказать усталое.
«Пошли спать», но контакт прерывает скрип двери.
— Что тут за шум!? — выходит какая — то бабка и мы поворачиваем к ней головы. А затем Мирон сбегает по лестнице, и я слышу, как жутко громыхает подъездная дверь.
Вздрагиваю и извиняюсь перед бабушкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А потом она же помогает мне затащить баулы в квартиру.
И я не чувствую себя виноватой.
Нет!
И плакать я не буду. А сижу в коридоре, потому что лень вещи разбирать, потому что в доме Мирона все было разложено по цветам. Потому что мы вдвоем пытались создавать уют и порядок. А для кого мне это теперь делать? Для себя?
Слышу визг шин и подскакиваю. Он же пьяный! Мне жутко за Мирона становится.
На машине.
Пьяный.
А если он разобьется? А если он умрет?
Он ведь больше гонять не сможет. А долг за нее придется выплачивать еще много лет.
И делаю первое, что на ум приходит. Ему звоню, а когда он сбрасывает, Алексу.
— Алекс… Помоги…
— Что случилось, — довольно сонным голосом отвечает он.
— Мирон… Помнишь его? Пьяный и злой. А машина не его. Ты можешь его найти, и если что выручить, я все что хочешь сделаю…
Опять… Прошу. Теперь не за брата, а за друга. Лучшего друга.
— Заманчивая перспектива, — усмехается он, а я баул сама пинаю. Да, быстрее! — Сейчас позвоню в пару мест. Найдем мы твоего Мирона Номер говори машины.
И он уже отключается, а я только и думаю о том, что Мирон то больше не мой.
Глава 28.
Я так и не могу разобрать вещи. Стою в крошечной прихожей, облокотившись об стенку и на баулы смотрю. И сразу в голову воспоминания лезут, как мы с Мироном не могли найти места для всех моих вещей.
— Ну и куда тебе столько. Ты же не носишь и трети?
— Предлагаешь все выкинуть? А вдруг меня понадобятся эти туфли.
— Ты на них даже стоять не можешь! — бесился Мирон, когда я указывала на босоножки на огромной платформе. Они правда классные.
— Значит я поеду к себе домой и там…
— Все, ладно, зае*ала. Что ты меня своим домом шантажируешь. Все равно ко мне ночевать приедешь. Завтра купим для твоего барахла стеллаж.
— Ты просто прелесть, — целовала я его в щеку.
И почему в тот момент мне казалось, что он противится этому. Что я действительно не нужна ему. Или нужна, но как друг.
За месяц совместного проживания он не сделал ни одной попытки меня поцеловать, зато ругались мы регулярно. То лак ему воняет. То пельмени я переварила. То сериал громко включила. Но, несмотря на все это мы упорно продолжали жить вместе. Даже учитывая, как он любит разбрасывать носки, а ободок унитаза вечно был грязным. Не говоря уже о том, что я силой запихивала его мыться после гонок и работы, потому что дышать стойким ароматом пота мне хотелось меньше всего.
Осматриваю пустую комнату и все здесь мне кажется чужим. Самое главное, здесь нет Мирона, разгон настроения которого от милого зайчика, до его охотника порой минут за пять. Но мне нравились перепалки, это своего рода, школа выживания.
Может завтра все встанет на свои места? Может он забудет о своей внезапной ревности, и мы будем жить как раньше. Пусть даже раздельно, но не порознь.
Мысли прерывает звонок. Я сразу отвечаю, не глядя на экран.
— Мирон?! Мирон, где ты?!
— Саша, — слышу прохладный голос Алекса и в недоумении смотрю на экран. А груди скапливается боль и я не понимаю, почему с телефона Мирона отвечает Алекс. А нет, это номер Алекса. — Не успел я. Он в столб влетел, сейчас в больнице.
Меня парализует от страха. Стекаю по стене и дрожу.
— Он…
— Живой, хоть и в бешенстве чуть не угодил за решетку. Он в третьей городской. Тебе такси вызвать?
Мотаю головой, представляя себе ужас, который настиг Мирона. И ясно понятно, он истерит. Ему за эту машину теперь не один год рассчитываться.
— Не надо, я сейчас сама доберусь.
Глянув адрес больницы, я сначала иду в метро. Время до закрытия еще осталось, и я пока бегу пытаюсь понять, как теперь себя с ним вести.
Я его не брошу, конечно. План в голове никуда не делся, но я совершенно не знаю, как отреагирует на меня сам Мирон.
И так еще и Алекс.
Двое дорогих мне мужчин.
