- А сразу почему врачом не стали? Не тяжело «принеси – подай» весь день заниматься?
Качаю головой и предостерегающе на Дана смотрю, мол, фильтруй свою болтовню.
- Я хотела, но на тот момент у мамы возможности платить за обучение не было. Бюджетных мест тоже. Я не чувствую себя принеси подай. Мы людей спасаем. От операционной медсестры зависит качество операции. Понимать должна с полувзгляда, а лучшее вообще на опережение. То есть надо знать весь ход операции. Зачастую мы ассистируем. Не могут все быть врачами. И так операционных медсестёр меньше, нежели хирургов, - говоря, Юля позволяет мне плечо своё гладить, руку не скидывает. Хотя прилюдное проявление чувств чуждо ей.
- Вас закрепляют за отделением? У каждого своя сестричка медицинская? – Не отстает с вопросами.
- Нет. Универсальные. Профиль широкий. Надо быть взаимозаменяемыми. У меня есть свои операционные. По большей части я с травмой работаю. Но если, например, человек после серьёзной аварии, то заходит несколько бригад разом. И травматология, и сосудистая хирургия, порой и челюстно – лицевая. В зависимости от полученных травм, если травмы с риском для жизни и безотлагательны, все вместе работают. А медсестра одна на всех. Стол Кохера накрывают на всех. Это место где раскладывают материалы под конкретную операцию. Есть еще большой операционный, на нем на весь день инструменты хранятся, - поясняет, считывая замешательство на его лице.
- А готовите операционную тоже вы?
- Тоже мы. Иногда, если внепланово, приходится работать со столом накрытым коллегой. Это сложнее. Как каждый хирург проводит операцию отлично от коллег, так и медсестры под себя раскладку делают. Нужно реагировать быстро. Никто не будет орать – «Юля, зонды подай», просто отстранят.
- Это так романтично, - Дан опирается на подлокотник, ладонью поддерживая подбородок, задумчиво смотрит на Юлю.
В этот момент я думаю о том, стоило ли нам приезжать?! Это не ревность, скорее неконтролируемое раздражение. Немного теряюсь, эти эмоции давно позабыты. Адвокатура упорно из меня спесь выбивала. Успешно. Поэтому накал, который я рядом с Юлей ощущаю, немного пугает. Пусть под откос все старания мне не хотелось бы. Юрист с горящей башкой – херовый юрист. В цене хладнокровие.
Стараюсь концентрироваться на хорошем. Вместе мы провели ночь прекрасно. Немного поспав, Юля проснулась и мы продолжили, почти до утра. С утра настроение было улетным.
Юля словно чувствуя, оборачивается ко мне.
- Пошли с Сумраком погуляем? Он заскучал, - смотрит на пса, который под дверью сидит с грустным видом. Понимаю тебя, дружище, я сам такой.
- Дим, ты только пакеты возьми, или в сторону леса идите. Пусть хоть в первый день газон будет чистый, - умоляюще Яра смотрит на нас. – Первые гости уже заехали. Завтра к открытию папа приедет с Марьяной. Постараюсь хотя бы до их приезда всё в первозданном виде держать.
Кто бы мог подумать, что Мурат Азатович предпочтет проводить время с внучкой, нежели присутствовать при запуске своего детища. Годы меняют нас.
На выгул Сумрака времени уходит немало, исследуем всю территорию между лесом и комплексом, переходя от одной тропинки к другой. Оборачиваюсь и ловлю Юлин взгляд, очень теплый, можно даже сказать умиротворенный. Она послушно следует за мной. Напряжение внутри потихоньку спадает.
- Юлька! – слышится откуда-то окрик. – Морковка, не делай вид, что ты не слышишь, - в ответ она не оборачивается, но давит нервный смешок и нервно по подбородку указательным пальцем проводит. – Зайка, ну же, давай оборачивайся, - к нам двое мужчин приближаются.
- Сейчас с Лёвой тебя познакомлю, ты же хотел, - выдавливает из себя Юля, по - прежнему делая вид, что не слышит. – Готовься.
Наблюдаю за неторопливыми движениями мужиков, не сразу замечая, что один из них, как раз говорящий, на трость опирается.
- Арктика, ты как всегда холодна, - с усмешкой произносит. – Неужели не рада меня видеть?
Глава 20
- Юля и в детстве такая же молчунья была, - сообщает Лев, когда мы расположившись в местном ресторане, беседу продолжаем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Врешь ты всё. Я бесила всех, никто со мной дружить не хотел. Ты единственный, кто меня терпеть мог.
Лев смеется и качает головой отрицательно.
- Вот уж не правда. Ты просто… базар не фильтровала. В этом проблема. Нельзя в той среде было быть честной, а ты была.
Юлька весело плечами пожимает.
- За это и били, - говорит со смешком.
Слышу об этом не первый раз, и всё равно напрягаюсь. Юля рассказывала, что драться приходилось нередко. И мама приемная увидела Юлю впервые в больнице, когда она лежала после сотрясения мозга. Женщина врачом работала в больнице, куда восьмилетнюю девочку доставили, решила удочерить. Не было бы счастья. Не представляю как можно обижать маленькую девочку толпой. Часто думал об этом. Ничего кроме злости к этим уродам не чувствую. Как бы там ни было, после смерти родителей моей главной проблемой стала забота о брате, борьбы за выживание не было. И самое главное – я был не один. Не считая брата у меня оставались друзья и Алеевы. А самое главное я мужчина, на тот момент совершеннолетний, а она девочка, маленькая девочка у которой ничего кроме безысходности не было в жизни.
Откуда у Юли проблемы с коммуникабельностью?! Одному Богу известно, сколько раз она чувствовала себя ненужной и одинокой. Немудрено, что теперь, во взрослой жизни, у неё и мысли не возникает о том, чтобы всецело доверять кому-то. Для доверия почва нужна подходящая – не безразличие. А оно есть? Два года назад меня абсолютно не волновали причинно – следственные связи её поведения. Я хотел её, надо отдать должное - всю, но именно такой, какой мне она была интересна, милой, внимательной, заботливой девочкой. Сам же подстраиваться я смысла не видел. Зачем? Если остальных устраивал таким, каким есть. В этот момент важно оценивать – ты сам нужен или блага, которые ты можешь обеспечить.
- Ой, ладно, забыли, а – то вы оба побледнели. Лёв, как нога? Я бы попросила тебя раздеться прямо здесь, но не поймут окружающие. Покажешь мне после ужина, если к вам пойдем?!
Юля смотрит на его ноги, а Лев на меня. Вид у обоих заинтересованный. Честно, с ней всегда так, не знаешь, что будет дальше. Плыву по течению и наслаждаюсь давно позабытому приятному состоянию – легкого удивления.
Двадцать минут назад, поздоровавшись со своими знакомыми, Юля нас представила друг другу. Лев и Василий. На вид парни были рады видеть Юлю, чем она их. Только легкий румянец и блеск в синих глазах, её радостные эмоции выдавали. В такие моменты она выглядит так, будто вот – вот и чудо произойдет, так я себе определил.
- Юль, право неловко, - сдерживая улыбку произносит её друг детства. – Ты меня этой просьбой дискредитируешь. Со своим молодым человеком пойдешь на мою ногу оголенную осматривать. Я даже не знаю как лучше. И так, и так перспектива хромающая, посильнее, чем я сам.
Аналогичное состояние. Её одну отпускать – точно нет, но и идти желания нет. Мастер ставить всех в неловкое положение.
- Мне интересно посмотреть, как ты восстановился, - произносит она невозмутимо.
- Ты мне лучше про себя расскажи. Дисциплинарку сняли? На гражданской деятельности никак не сказалось?
Юля вздыхает, а я идиотом себя чувствую, не понимая, о чём речь идёт. Охереть какое мерзкое состояние.
- Давай в другой раз это обсудим, - предостерегающе произносит, глядя Льву в глаза, как бы говоря – лишнего не болтай. – Допуск в операционную – неограниченный.
- А нога как? После заражения долго восстанавливалась?
Юля бросает на меня понуро – виноватый взгляд. Да, ладно? Засранке неловко за то, что я кретином себя чувствую? На секунду губы поджимаю, давая понять, что так просто она не отделается от меня в этот раз.
- Лучше, чем «до», выглядит, Лев, - Юля находит мою руку своею, сжимает ладонь холодными пальцами.
Нет, извиняться, малышка, тебе иначе придется. Долго и много раз.
