- Кто тебя шить учил? – спрашиваю первое, что в голову приходит, хотя это совершенно не важно сейчас. – Или это визуально приобретенный навык?
Юля вздыхает.
- Учил. Много лет назад. Прекрасный хирург, он погиб. Когда-то давно, я очень хотела на врача отучиться. Но не вышло, я тебе говорила. К тому же, когда ассистируешь изо дня в день по несколько раз, надо быть идиотом чтобы не понять, что и как.
- Если тебе помощь нужна…, - как же с ней тяжело. – Говори, пожалуйста. Юль, я хочу чтобы ты мне доверяла, - это желание первоочередное. Физически ощущаю пропасть между нами.
- Дим, всё в порядке. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Не обижает никто, если что, я скажу, - мы оба с ней знаем, что не попросит. Непробиваемая стена отчуждения.
- Морковка. Зайка. Арктика. Откуда? – меняю тему, стараясь успокоиться. Мне столько всего о ней интересно, но клещами тянуть всё приходится.
- Первые два чисто Лёвкины. С малолетства. За свою любовь к моркови я тебе рассказывала, его это жутко забавляло. Зайка – следствие морковки. Лев и зайка. В шесть лет это казалось прикольным. Арктика – позывной. Он не менялся никогда, как парни придумали сразу, так и осталось. Не слишком разговорчивой я была сразу, типа морозила всех. Так что не думай, что я только с тобой такая. Это комфортная среда для меня. Чем меньше информации выдаешь, тем меньше имеешь проблем. Мудрость годами накопленная.
До поздней ночи сидим с Юлей, то обсуждаем отвлеченные темы, то просто молчим. Раньше такие моменты ценности особой для меня не составляли. Для души друзья. Девушки для развлечения и удовлетворения физиологических потребностей были. Совмещать карьеру и что – то серьезное смысла не видел. Сейчас тишина окутывающая нас с Юлей заставляет меня улыбаться.
- Сережа Сумрака искупал или на улице оставил? – спохватывается Юля, увидев на полу намордник, когда мы в номер поднимаемся.
Души абсолютно не чаю. Какой ещё сумрак? У меня жизнь вращаться вокруг одного живого объекта начала.
- Он в любом случае не пропадёт. Проснемся утром, а куры все на ферме съедены, перья одни. Ярка нас выгонит.
Пока Юля душ принимает, сижу в кресле, виски растираю, долбить по ним начало. Возраст сказывается. Не готов я уже к таким потрясениям.
- Раздевайся, будем тебя лечить, - произносит Юля, стоя в дверях ванной комнаты. Нечасто она бывает игривой, сжигая, при этом в такие моменты, дотла.
Бессовестно красивая, это то единственное, что я могу о ней сказать в моменте, не только о внешности.
Поднимаюсь на ноги и под её неотрывным взглядом принимаюсь одежду скидывать. Никогда и никогда так не хотел. Желание сильно настолько, что мозги не соображают от слова совсем. Рывком притягиваю к себе подошедшую ближе Юлю. Тяну за край полотенца, убирая последнюю преграду между нами.
Жадно целую её до тех пор, пока легкие жечь не начинает от нехватки воздуха. Но даже в этот момент оторваться сил не находится. Сжимаю зубами её нижнюю губу, не прекращая попыток восстановить дыхание, чтобы продолжить. По телу Юли волна дрожи проходит, вырубая моё сознание окончательно. Приподнимаю её, крепко обхватив бедра, и несу на кровать. Опустив, нависаю сверху и любуюсь открывшимся видом. Потряхивает от желания. Хочу её всю.
Юля смущается, стараясь прикрыться. Обхватываю её за запястье и руку отвожу в сторону, не давая этого сделать. Хочется большего доступа. Снова накрываю её губы своими и наслаждаюсь моментом. Веду руками по ребрам, ниже и ниже, заставляя её кожу мурашками покрываться. Когда ладони на бедрах оказываются, Юля зажимается, сводя ноги вместе.
- Не закрывайся. Можешь глазки закрыть, только расслабься.
Она слушается. Закрывает глаза и в тоже мгновение сама тянется ко мне губами. Позволяя развести в стороны её ноги, касаться влажных складок, водить по ним пальцами. Её хриплые стоны, как и всегда тормоза срывают мои, губя на корню желание прелюдию продлить.
- Не сдерживай себя сегодня, - шепчет в процессе, обхватив мою голову обеими руками.
Сдохнуть от счастья – это про меня в этот момент. Мне каждый раз нравится то, что происходит между нами в постели. Но маленькая толика разума всегда заставляет процесс контролировать, хотя бы для того, чтобы больно не сделать случайно. Сейчас же переворачиваю её на живот, заставляя прогнуться сильнее. Максимально охуительный вид сзади.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Все силы уходят на то, чтобы не отлететь раньше времени. Как только чувствую спазмы, кончаю. Только после, лежа в кровати и обнимая разгоряченное тело Юли, понимаю, что впервые в своей жизни забыл про защиту. Даже мысли не появилось. Ни одной.
- Фиксируйся уже, гладитель, - сонно шепчет, намекая на то, что пора прекращать её гладить.
Меня смех безудержный пробирает. Чтобы его хоть как то унять, обхватываю зубами её плечо, покрытое испариной, сдавливая легонько.
- Ты просто пушка, малыш.
Глава 22
Юлия
Сонная я и искрящийся от хорошего настроения Дима. Лишнее подтверждение того, что справедливости в жизни нет. Это из-за него я не выспалась! Обещано было, что мне понравится. Понравилось, но спать всё же хочется.
Отворачиваюсь на другой бок и глаза закрываю, натягивая одеяла повыше, так чтобы с головой быть укрытой. Знаю – он смотрит. Смотрит так, что хочется верить в ту искренность, что я вижу в его глазах, и в то, что это надолго. Но у меня так не бывает, как сильно бы мне не хотелось, всё хорошее заканчивается быстро, в самый неподходящий момент. В тот момент, когда я этого не жду. Действовать надо на опережение, чтобы хоть как-то выгрести по итогу.
Дима приподнимает край одеяла, запуская холодок, который тут же по моей коже крадется, в следующую секунду чувствую прикосновение горячего тела. Нереальный контраст.
- Расслабься, чижуль, - дурацкое прозвище, придуманное им самим. Мне вообще везет на такие. - Я просто об тебя погреться решил, - звучит очень смешно, учитывая тот факт, что я постоянно с холодком внутри, во всех возможных смыслах. У меня с детства нарушен тепловой обмен, без снижения функциональной активности. Чаще всего температура тела – тридцать пять градусов. Греться об меня занятие пустое, поскольку безрезультативное. Дима это знает прекрасно. Он сам всегда очень горячий. – Арктика, точно подмечено, - посмеивается, немного вздрагивая когда всем телом прижимается ко мне.
Он только после душа. Чувствую запах геля – приятный, смесь кофе и перца, но он не сравнится с запахом самого Димы. Он особенный, для меня так точно, заставляет нервные окончания остервенело работать. Вот и сейчас активность такая, словно молоточками долбят. Я очень хочу быть к нему равнодушной, чтобы это был лишь секс и времяпрепровождение увлекательное, но не могу, за что яро себя ненавижу. Так было и в прошлый раз нашего общения.
Теплые Димины губы на моей шее, скользят вниз… Господи… где бы сил ещё взять.
Резко подрываюсь с кровати, прижимая одеяло ладонью к груди.
- Прости, я забыл, что при свете дня мы не занимаемся сексом, - посмеивается.
Оборачиваюсь и смотрю на него с осуждением, у самой же, от искорок в его глазах, всё внутри переворачивается, рвется и разлетается.
Дима до невозможности харизматичный. Мимика, жесты. На нем залипаешь. Всё выглядит настолько естественно, что понятно с первого взгляда - такой он настоящий, а не для того чтобы эффект произнести. Дима никогда не обращает внимание на то, что рядом находящиеся девушки оборачиваются, когда он рассказывает что-то воодушевленно, смеясь или активно жестикулируя. За улыбку вовсе молчу. Там в ресторане, когда он шёл к нашему столику, столько девушек на него пялилось, а Дима этого не заметил, или сделал вид. С таким же успехом мог к любой из присутствующих подойти, она бы как и я за ним помелась.
К завтраку последними спускаемся. У меня навсегда времяпрепровождение здесь будет с эстетическим экстазом ассоциироваться. Живой музей. Провожу подушечкой пальца по резному узору на деревянной ложке и понимаю насколько я далека от такой жизни. В этом ничего нет плохого, просто мы разные.
