Ждите сигнала, — буркнул отец и скинул рюкзак, а затем вдруг потянул из коляски мой меч.
«Вот это я понимаю подход, максимально кровавый, — одобрил я. — «Жаль я всего этого не увижу».
Мама вытянула два ножа, также освободилась от лишней ноши, а мы быстро убрались с тропы.
На этот раз Катюха выбрала в качестве упора небольшое дерево, за которым, собственно, и установили мою коляску. Рыжий плюхнулся рядом, но стволы обреза продолжали контролировать округу.
— Меня сейчас вырубит, — вдруг пробормотал он и постучал себя по щекам.
— Держись, родной! — потрепала его по макушке Катька. — Сейчас братишка с Машкой быстренько разберутся с засадой, и мы на болота уйдём. Там тебя подлечим, потерпи немного, хорошо?
— Му, — как-то невнятно ответил он.
— Говори, Саня, что угодно, только не молчи.
— Нормально, держусь пока, — пробормотал он и вылил немного воды себе на голову.
Прошло не менее пятнадцати минут, когда вдалеке завыла собака. Катюха тут же бросилась помогать рыжему подняться, а вскоре мы снова рванули вперёд по тропе.
Правда, теперь мне приходилось держать не только себя, но и вещи родителей, которые уложили в моё транспортное средство. Нет, я не против, когда такой шухер, могу вести себя хорошо. Самому бы только не вылететь вслед за тяжёлым скарбом.
Батя встретил нас у деревни, до которой, оказывается, не так много и оставалось. Мы снова заняли боевой порядок и поспешили на другой её конец.
Вокруг только крыши лежат, из-под которых просматриваются остовы печей, густо поросшие вьюнком. Чуть впереди кирпичный домик, с частично провалившейся внутрь крышей. Природа довольно быстро взяла своё, как только люди покинули это место. Вон, даже посреди бревенчатых развалин, уже макушка ёлки виднеется.
Мама ожидала нас у крайнего дома, а впереди, вместо леса, виднелась лишь чахлая поросль ивы, которая плавно переходила в ровную, покрытую зеленью гладь.
— Так, разбирайте вещи, дальше с коляской никак, — заявил отец и вытряхнул содержимое на землю. — Это ещё что? То-то я думаю, мешок тяжелее стал.
— Эт я, бать, — тут же сознался я.
— Догадался уже, — усмехнулся тот. — Молодец! С паршивой овцы, хоть шерсти клок.
«Ни фига себе клок! Да я еле допёр эту статуэтку из спальни. Чистая медь, килограмма на три потянет», — подумал я в ответ: «Оно мне скоро сильно пригодится – буду учить вас химии, мать её! Или то физика была? Не помню, короче».
Вещи быстро расхватали, а отец взял нож и сделал две прорези в рюкзаке.
— А ну, сына, полезай, — растопырил он его передо мной.
Спорить здесь глупо, решение верное, потому я быстро переместился в импровизированную переноску и повис на отцовской спине. После этого мы тут же двинулись вперёд.
Кустарник преодолевали, максимально пригнувшись, а как только перед нами осталось лишь открытое пространство, вообще легли.
Даже находясь на крепкой, отцовской спине, я почувствовал, как заходила почва. Вот о такой смерти я никогда даже не задумывался. Это ведь охренеть можно — утонуть в грязи!
«Так, голова, молчать! Думай о хорошем… А-а-а, вашу мать! У кого так сильно вода чавкнула?!»
— Они наверняка на тонкий остров пойдут, — шепнула мама, когда поравнялась с отцом. — Мы его по дальней тропе обогнём.
— Саня такой крюк не выдержит, — прошипела Катюха, которая услышала предложение.
— Бля, — всё же удержался и выдал батя. — Укол больше нельзя – вырубится.
— Волокушу надо, — предложила мама и посмотрела на рыжего. — Или ты до старого пня дотянешь?
— А где это? — уточнил тот бледными губами.
— Дотянет, — заверила её Катька, на том совещание и было закончено.
Сколько мы так ползли, не знаю. Слышно было только тяжёлое дыхание, да периодическое хлюпание воды. Ну и некое, мерное покачивание постоянно сопровождало каждое движение.
— Всё, смотри, что с ним? — буркнула мать, а вскоре батя стянул меня со спины, и я наконец смог лицезреть место под названием «Старый пень».
Короче, ничего интересного, лишь старый, почерневший от времени пенёк, притом даже небольшой. Однако место под ним оказалось довольно сухим и относительно твёрдым. Видимо, корневая система поддерживала жидкую почву.
— Я не дойду, точно, — устало выдохнул Саня. — Устал, сил больше нет.
— Не ной, — отвесила ему несильную пощёчину Катька.
— Угу, — стиснув зубы, кивнул тот.
Ну, я как-то даже немного зауважал парня. Действительно терпит, молодец. В темноте не так уж и заметно, какого цвета его лицо, да впрочем, он и так бледнолицый дальше некуда.
— Ночью они сюда не полезут, побоятся, — произнесла мама. — Так что давай, отдыхай.
Саня словно дожидался разрешения и отключился мгновенно. Вот, ещё секунду назад смотрел на ковыряния бати под повязкой, и уже голова повисла на ослабевшей шее.
Отец скинул с пояса аптечку, чиркнул бензиновой зажигалкой и вручил последнюю Катюхе. В другую руку она взяла пакет с физраствором.
Батя тем временем вытер руки тампоном, который хорошенько вымочил в самогоне, немного подождал и повторил процедуру ещё раз, уже новым тампоном. Затем настала очередь локтевого изгиба на руке Сани, куда вошла игла.
Дальше понеслась перевязка. Грубые швы, можно сказать, на ощупь, какая-то мазь на рану и всё это с обеих сторон. В завершении ещё пара уколов, и батя наконец отвалился на спину. Ну да, новую повязку, соответственно, тоже наложил.
— Спите, я подежурю пока, всё равно ведь не усну, — предложила Катька.
— Угу, — кивнул отец. — Если что – толкни.
Ночью происходила какая-то возня, но я так крепко спал, что даже близко ничего не понял. Впрочем, и поспать нам удалось всего ничего. Даже солнце ещё не поднялось, а мы уже продолжили движение.
Саня выглядел куда как лучше, чем вчера, зато боль никуда не делась, напротив, стала ещё ярче. На этот раз батя выдал ему какие-то таблетки, после которых дело пошло лучше, но всё же не так хорошо, как хотелось бы.
Слава богам, что путешествие продолжили в вертикальном положении. Но это я рано радовался, так как на то были свои причины.
Жёсткая тропа вскоре изменилась и превратилась в бурую воду. Однако мама передвигалась уверенно, лишь
