Часть вторая
Торжествующий дух
Торжествующий дух
Сказание о Царственных мучениках, брошенных большевиками в старую шахту под Алапаевском в ночь на 5/18 июля 1918 года
1. У старой шахты
В истории человечества есть много великих событий, но ни крушение, ни возникновение государств или цивилизаций, ни знаменитые битвы народов, ни революции не сравнятся никогда с тем, что принес в мир Господь наш Иисус Христос, вочеловечившийся от Духа Свята и Марии Девы, преданный, распятый, погребенный и воскресший в третий день. Крест Голгофы светом жизни пронизал все будущие века. И тотчас после этой великой Жертвы начали восходить на свои кресты святые христианские мученики.
Они являлись из мира и совершали свой подвиг ради Христа. Это были апостолы, священнослужители, были и раскаявшиеся властители, и мучители христиан, и воины, были женщины и даже дети. Их сонмы, и многие имена не открыты нам. Список мучеников двадцатого века открывается именем русского Царя Николая Александровича, расстрелянного в Екатеринбурге вместе с его семьей: Царицей Александрой Феодоровной, На след ником Царевичем Алексеем, Царевнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией, а также с верными им людьми. Это было в ночь на 4/17 июля 1918 года. Россия была потрясена этим злодеянием.
А 5 июля, в следующую ночь, несколько узников, содержавшихся большевиками в Алапаевске (в 180 верстах от Екатеринбурга), были внезапно разбужены. Их посадили в телеги и повезли куда-то под конвоем отряда красноармейцев. Еще накануне им объявили, что их перевезут на Верхне-Синячихинский завод, так как белые делают попытки их освободить. Да, были слышны ночью выстрелы, разрыв гранаты. Позднее обнаружилось, что это сами большевики инсценировали нападение белых: стреляли, бегали, даже убили какого-то крестьянина и труп его подбросили к школе. Сказали, что это был один из нападавших. Для чего все это делалось? Чтобы замаскировать убийство узников, завезти их подальше. И так сделать, чтобы никогда не узнали ни о чем и трупов их не нашли бы… Кто же были эти узники? Я расскажу вам о них.
Их везли по Верхотурскому тракту. Ночь была холодная, темная. По сторонам дороги тянулся лес, в основном ели. Раздраженные и хмурые красноармейцы погоняли лошадей, но они, пробежав немного, опять переходили на шаг. Узники не ждали от этой поездки ничего хорошего и молились, каждый, кто как мог, про себя. Было очень тревожно. Верст через двенадцать свернули на лесную дорогу. Тьма стала еще гуще. Теперь уже лошадей вели под уздцы. По мрачной лесной чащобе проехали еще верст пять-шесть.
Вот наконец лес расступился, стало посветлее. Лошади остановились. Здесь были две шахтные ямы: чернели заросшие кустами бревенчатые невысокие срубы. Это был Нижне-Селимский железный рудник, давно заброшенный и отчасти затопленный водой. Красноармейцы, среди которых было несколько алапаевских рабочих, приказали узникам сойти с телег и затем, грубо толкая, поставили их кучкой возле одного из черных срубов. Четверо из конвоиров сбросили замшелые доски, и открылся квадратный черный зев, из которого жутко пахнуло сыростью. Над лесом бежали черные облака. Время от времени проглядывало тусклое пятно луны. Потревоженные вороны перелетали с одного дерева на другое… Все это было похоже на страшный сон.
Узники стояли молча, думая, что их сейчас будут расстреливать. Никто из них не дрогнул. Они молча пожимали друг другу руки и мысленно, а некоторые шепотом, молились, готовясь к переходу в вечность. Они, впрочем, были готовы к смерти с тех пор, как их из Екатеринбурга перевезли в Алапаевск и поместили под охраной в кирпичном здании школы на краю города, возле кладбища. Это были святая преподобномученица Великая Княгиня Елисавета Феодоровна и ее келейница – одна из сестер Марфо-Мариинской обители в Москве преподобномученица инокиня Варвара, Великий Князь Сергей Михайлович и его секретарь Федор Ремез, Князь Владимир Палей, а также трое братьев – Князья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи Романовы, сыновья Великого Князя Константина Константиновича.
Они стояли возле провала шахты, сруб которой, уходивший вниз на шестьдесят метров, сгнил, перекосился так, что из стен торчали в разных направлениях длинные концы гнилых бревен. Дно было на несколько метров заполнено водой. Туча мошкары набросилась на приехавших. Большевики, хлопая себя по щекам, заматерились, поспешно сворачивая и зажигая махорочные цигарки. Раздались их крики: «Скорей! Скорей!..» Лязгнули затворы: в створы винтовок вгонялись патроны. В руках у некоторых появились револьверы. Кто-то крикнул: «Рябов, где ты?.. Ну, давай!» Узники теснее сплотились. Вот сейчас раздадутся выстрелы…
Елисавета Феодоровна была в белом монашеском одеянии. (В ее московской общине насельницы одевались как сестры милосердия). Так ее и арестовали в Москве. Едва успела она попрощаться с плачущими сестрами, которым страшно было оставаться без любимой настоятельницы, как без родной матери… Рядом с ней стоит инокиня Варвара, одетая так же, как и настоятельница. В Екатеринбурге ей предложили свободу, но она твердо заявила, что останется со своей настоятельницей и до конца разделит ее участь. Они еще не знали, что в прошедшую ночь убиты были в Екатеринбурге все члены Царской Семьи. Елисавета Феодоровна – старшая сестра Царицы. Около нее стоял Великий Князь Сергей Михайлович – двоюродный дядя расстрелянного Императора, генерал-инспектор артиллерии, молчаливый и скромный человек. Он оставался при Государе в военной ставке до тех пор, пока тот не был предан всеми своими соратниками. Секретарь, Федор, добровольно поехал е ним в ссылку и вот стоит с ним рядом у страшного остова шахты. Князь Владимир Палей – незаконный сын Великого Князя Павла Александровича, двадцатилетний офицер, участник войны, поэт, выпустивший два прижизненных сборника, находится вблизи своей тетки – Елисаветы Феодоровны. Перед арестом он много писал, очень торопился, так что его сестра, княжна Мария Павловна, упрекнула его, что он слишком спешит, не отделывает стихотворений как следует. Он ответил с печалью: «Я должен скорее высказать все то, что накопилось в моей душе, так как после двадцати одного года я уже ничего не смогу написать». Большевики предложили ему отречься от Семьи Романовых, но он резко оборвал разговор об этом. Через две недели последовал его арест.
Трое братьев Константиновичей – молодые офицеры гвардии, храбро воевавшие на германском фронте (четвертый их брат, Олег, скончался в 1914 году от раны, полученной в бою; пятый – Князь Гавриил, также воевал, а потом оказался в эмиграции). Иоанну тридцать два года, Константину двадцать семь, Игорю двадцать четыре. Они взялись за руки. Князь Иоанн тихо произносил: «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой. Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми! Аминь!» Он говорил это от лица всех братьев. Тогда почти никто не знал, что незадолго до ареста он был рукоположен в сан диакона.
2. Братья Константиновичи и их отец, поэт К. Р
Всего несколько коротких минут оставалось жить узникам, окруженным, словно волками, своими убийцами, но многое пронеслось в их памяти, в их сердцах из прожитого.
Так, недавно, всего четыре года назад, перед уходом на фронт, пятеро братьев в Мраморном дворце, в Петербурге, где и был их дом, стояли на коленях перед родителями. Отец, Великий Князь Константин Константинович, генерал-инспектор военно-учебных заведений России и президент Императорской Академии наук, и мать, Великая Княгиня Елисавета Маврикиевна, благословили их иконой Спасителя и напутствовали словом, чтобы они, Князья царской крови, были на войне примером для всех.
В то время была здесь и тетка их, Великая Княгиня Елисавета Феодоровна, в своем обычном иноческом одеянии. Всегда молчаливая, она в этот раз много говорила о войне как о крестовом походе за Русь православную.
– Все святые, в земле Российской просиявшие, будут молить Бога о даровании нам победы, – сказала она.
Эта удивительная женщина, которой Бог даровал редкую красоту, была родом из Германии. Дочь Гессен-Дармштадтского великого герцога Людвига IV и его супруги Алисы, дочери английской королевы Виктории, вышла замуж за Великого Князя Сергея Александровича, приехала в Россию, вскоре приняла Православие и всей душой полюбила свою вторую родину, которую теперь считала единственной. В 1905 году ее постигло горе – террористы убили в Кремле взрывом бомбы ее супруга. Она вела монашеский образ жизни и основала в Москве Марфо-Мариинскую обитель. Сестры обители, которых собралось более тридцати, ухаживали за больными и помогали бедным. Они бывали в самых мрачных трущобах, несли туда свет веры, надежды, тепло души, а кроме того и необходимое для жизни: пищу, одежду. Во время войны больница общины принимала раненых солдат.
После того как пятеро Константиновичей были благословлены родителями, Елисавета Феодоровна поехала с ни ми в Петропавловский собор (он был как раз напротив Мраморного дворца за Невой), где они причастились Святых и Животворящих Христовых Таин. Оттуда – на Смоленское кладбище, к часовне блаженной Ксении Петербургской. Братья, как и отец их, были глубоко верующими людьми, истинно русского склада души.
