Огненный распахнул дверь одной из гондол.
Там, на полу, лежал пузырек.
Проклятье, – Уильям Шекспир был прав…
Лекарственное зелье.
Хобгоблин схватил его, и жадно выпил.
Я вошел во вторую гондолу. Она качнулась под моими ногами, и я понял, что мифриловый трос, – не та штуковина, которой я готов доверить свою жизнь.
Наклонившись, я поднял свою фиалку. Да, снадобье заживления ран. Не такое сильное, как то, что отгрохал я. Ноги от него не вырастут, но ожог затянется, боль пройдет и силы вернутся.
Хватит, чтобы добраться всем до двери.
Пить снадобье я не стал, – зачем понапрасну тратить? Положил в карман. Еще пригодится.
Оглянувшись, понял, что Ледовик сделал то же самое.
– Что теперь? – спросил чародей Огня.
Гондолы не двигались.
Я поднял глаза. Белая карта, – проклятие чумы, – мерно вращалась над растерзанным телом чудовища.
– Ее лицо потемнело, – негромко сказал Ледовик. – Времени почти не осталось.
Вы видели человека, умершего от Бубонной магии?
Сначала тебя начинает тошнить.
Просто выворачивает наизнанку, голову клинит, и ты не замечаешь, что изо рта уже льется кровь и лезут кусочки внутренностей. Думаешь только о том, как бы не захлебнуться в своей блевотине.
Впрочем, если подумать, это была бы удача.
Во рту у тебя появляются черви. Ты чувствуешь, как они ползают по твоему небу, сползают в горло, их вкус размазывается по твоему языку.
Надеешься, что блевотина смоет их.
Куда там.
Потом ты начинаешь чесаться.
Кожа сходит легко, большими кусками. А ты скребешь и скребешь, сквозь мясо, пока не доскоблишь до костей. Забавно смотреть на собственные кости, когда выгрызешь в руке большую такую дырку.
Попробуйте как-нибудь вечерком.
И наконец кости ломаются.
Первой обычно челюсть, – ее разносит в куски, и ты только сейчас понимаешь, что все это время громко орал от боли, и лишь с этой секунды тебе пришлось замолчать.
Те, кто пытаются тебе помочь, обычно чувствуют облегчение.
Это было шесть лет назад, в одном из болот Лернея. Я видел, как умирают асгарды, пораженные Бубонным проклятием. Тогда же и заразился сам.
Нет, не думайте, – то, что вы можете подхватить от умирающего, это ерунда, сущие пустяки по сравнению с настоящей улыбкой Дамы. Несколько месяцев я метался в бреду, а когда оклемался, мне сказали, что война закончилась.
Вот так просто.
Когда рейнджеры из Черных драконов спрашивали, откуда у меня на руках такие глубокие шрамы, – я не смог им сказать, что сам грыз свое мясо и глотал его большими кусками.
Наплел что-то про вивверн, а они поверили.
Нет, я не хотел умирать от улыбки Дамы.
– Есть идеи? – спросил я.
– Говори, эльф, – глухо зарычал Огненный. – Ты все это начал. Отвечай, падаль.
Лик Бубновой королевы, словно закат, наливался багряным ядом.
– Гондолы.., – пробормотал я. – Нас должно быть четверо.
Я поспешно выскочил из своей, и подошел к крайней, – что осталась пустой.
– Нет! – сообразил Огневик. – Там же еще пузырек лежит! Дай его мне, остроухий, дай его мне! У вас же по запасному осталось, а у меня нет.
Я шагнул в гондолу.
Наверху что-то щелкнуло, и раздался негромкий скрип.
Волшебная цепь замкнулась, когда в каждую из корзин вошел пассажир.
Ну слава булочкам с сахаром, – теперь мы поедем.
Нет.
В каменной скале, у самой головы мертвой твари, медленно открывалась трещина, – так лопается плоть возле гнойной раны. Из черного провала, показалась верхушка рычага.
– Ушастый, нажми, – приказал чародей Огня.
Рубильник поднялся на поверхность скалы и замер.
Трещина сомкнулась под ним.
– Слишком далеко, – сказал Ледяной.
– Только не для меня.
Я поднял ладонь, и из рукава вылетел безразмерный трос, с магическим крюком-кошкой. Многие эльфы носят с собой такую; не для того, конечно, чтобы грабить дома богатых гномов, а… э…
Весьма помогает переводить старушек через дорогу.
Крюк лязгнул о тяжелый рычаг, и трос быстро обмотался вокруг рубильника. Четко и красиво. Осталось только потянуть, и мы отправимся в путь.
Я дернул веревку.
Гудящая боль пронеслась по моей руке, расплавленным свинцом захлеснула горло, и врезалась в голову.
Я сблевал кровью.
– Только руками, – пояснил Уильям Шекспир. – Прости, но таковы правила.
Стоя головой вниз, уперев трясущиеся руки в колени, – я пытался понять, слышали ли это хобгоблины.
Наверное, нет.
Я выпрямился.
– Кто-то должен повернуть рычаг руками.
Кровь снова хлеснула из моего рта.
– Поворачивай, – согласился Ледовик.
Сукин сын…
Он что, не видит, как меня плющит?
Сто раз сбегал бы быстренько, пока я тут подыхаю.
Я тяжело распрямился, уперев рукой в край гондолы.
– Иди сам, – сказал я. – Мне нехорошо.
Ледовик не двигался.
Огненный схватился за стропы.
– Рычаг повернешь, а гондола твоя уедет, – зарычал он. – Нет уж, эльф, сам это делай.
Конечно, колдун был прав.
Зачем ставить рычаг так далеко от корзины?
Для того, чтобы один остался куковать на скале.
Как раз под Бубновой дамой.
– Ледовый, – произнес я.
Меня все еще мутило.
– Ты знаешь, что я прав.
Тот сложил руки на мохнатой груди.
Я посмотрел на них. Перед глазами плыли красные круги.
– Да что с вами, ребята? Не понимаете, что мы все здесь сдохнем?
– Ну вот и смотайся, – предложил Огненный. – Это же твоя работа.
Да, это была игра в «кто первый сломается».
Оба колдуна знали, что надо спешить. Не станут они рисковать своими мохнатыми задницами. Как миленькие побегут к рычагу. А я пока постараюсь вспомнить, – минотавры так и должны топотать у меня в ушах, или это всего лишь старина инсульт заглянул.
Чародеи поймут, что я не игрок, и сделают все сами.
Ведь верно?
Ледовик смотрел в никуда.
А потом я вспомнил, что прошел Лернейскую кампанию, – от берега Черепах, где все это началось, до бойни в Скараван-Бей. И остался в живых. А эти двое тысячу лет провели в Янтарной темнице, – попавшись в западню тупого хобгоблина, – и наверняка сдохли бы, не появись Уильям Шекспир.
Да, по части «остаться в живых» у них явно траблы.
– Ребята, времени мало, – сказал я, хотя и понимал, что с тем же успехом могу натереть шипастрогого носорога сметаной, и заставить летать.
Вот черт…
Я выбрался из гондолы.
Каждый шаг давался мне с таким трудом, словно я собрался жениться.
Все-таки рычаг здорово меня приложил. Минотавры больше не топотали в моих ушах, зато появились гномы, – они били огромными молотками по моему мозгу, и с каждым разом мне все больше хотелось поймать кого-нибудь и убить.
Желательно, медленно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
