Я наотмашь ударил его по лицу, обломком копья.
Волшебник взмахнул рукой, и полетел в пропасть.
Огненная волна накрыла его, и я услышал сдавленный крик. Страж Подземелья понял, что ему придется умереть еще раз.
3
Время!
То, что мы тратим так безрассудно, и чего нам никогда не вернуть.
Алый рассвет поднимался за плечами Бубновой дамы.
Еще чуть-чуть, – и проклятие Харубея вырвется на свободу.
Я подбежал к другому краю скалы, и заглянул вниз. Черные глаза игуан смотрели на меня из ущелья.
Увидев меня, твари заволновались; они пытались взобраться вверх по скале, их тонкие усы вздрагивали, а из распахнутых ртов тянулись тонкие языки, с жалами на конце.
Целоваться с ними сразу же расхотелось.
А где же моя гондола?
Как я и думал, – никто не стал меня ждать. Тяжелые корзины, покачиваясь, вязко ползли под сводами пещеры. Они двигались медленно, болезненными рывками, – но за то время, пока я развлекался с хобгоблином, успели отплыть уже далеко.
Слишком далеко.
Но это не страшно.
Веревка с крюком снова лежала у меня в рукаве, смотанная и готовая к броску. Она скручивается сама, надо только слегка повести локтем.
Огненный смотрел на меня, вцепившись в края корзины.
Ему не терпелось увидеть, как я пойду на обед двухглавым.
Теперь у меня появился выбор. Гондола рыжего была ко мне ближе всех. Я мог забросить мифриловый крюк туда, – и знал, что не промахнусь. Вот только хобгоблин сразу отцепит «кошку».
Или не сразу.
Сначала подождет, пока я зависну над ущельем двухглавых.
Значит, выберем другую гондолу…
Пары чиаранга уже почти вышли из моей крови. Он быстро действует, сразу же карает за это, – и уходит, не оставив ничего, кроме головной боли, и вкуса меди во рту. Значит, я снова в форме, и готов бросить «кошку».
Я размахнулся.
За краткий миг до того, как крюк вырвался из моей руки, – я понял, что промахнусь. Сперва ты живешь одними победами; потом узнаешь смирение поражений. Ты боишься их, и ненавидишь себя за то, что перестал быть юным, всезнающим и всесильным.
Все мы боги, – пока не поймем обратное.
И наступит день, когда ты научишься любить поражения.
На самом деле, они – все, что у нас есть; победа – лишь краткий миг, а унижение останется с тобой навсегда. И с каждым годом его будет все больше.
Эта мудрость приходит ко всем, рано или поздно.
Сжирает нас, словно самарнийский тарантул, – тянет длинную руку к дню нашей смерти, и тащит его, тащит все ближе к нам.
А потом однажды ты понимаешь, что поражения, – это маленькие кирпичи, из которых, если много работать, и сложится настоящая победа.
Или не сложится.
Мифриловый крюк ударился о край гондолы, бессильно скользнул по нему, – словно ладонь умирающего, – и рухнул в ущелье.
Одна из игуан сразу же заглотнула его; другие набросились, пытаясь отнять добычу. Они шипели, били шипастыми ядовитыми хвостами, и заживо отхватывали от нее кусок за куском, пока не сожрали всю.
Сложно было сказать, в какой момент она умерла.
Я повел рукой, и веревка начала сматываться обратно. Нельзя ускорить действие заклинания; мне оставалось только стоять и смотреть, как гондолы уплывают все дальше.
Или же я мог заглянуть вниз.
Крюк был теперь свободен; но это длилось только долю мгновения. Новая игуана жадно заглотнула его, и остальные стали ее терзать. Это повторялось несколько раз, пока крутилась веревка, – дикое состязание, где победитель обретал смерть.
Все мы сражаемся за то, что в конечном счете нас уничтожит.
Мифриловый крюк чертил вдоль ущелья кровавый след. Добрался до края скалы, и стал подниматься. Одна из игуан повисла на нем, загладывая все глубже. Другие бросались вверх, чтобы впиться в нее, пока не сожрали заживо; и багряный кусок металла застучал по камню.
В последний момент, – исступленным, диким усилием новая игуана прыгнула на него, и заглотила. Долю секунды она висела, болтаясь и взмахивая лапами.
Крюк распахал ее на куски, и ошметки мяса упали на дно ущелья.
«Это же может случиться и с тобой, – ехидно прошептал мне внутренний голос. – Не будь придурком. Останься, и достойно умри, как подобает благородному эльфу».
Я уже почти решил это сделать; но потом вспомнил, что гниющие пятна вокруг шеи не идут к цвету моих глаз.
Поэтому решил попробовать снова.
Раскручивая мифриловый крюк, я понимал, что теперь попасть будет гораздо сложнее. Но были и хорошие стороны: в третий раз позориться не придется.
К тому времени, гондолы уже достигнут другого конца ущелья.
Бросок!
Перед глазами вдруг появилось лицо Франчески, и я понял, что должен остаться в живых.
Эта девчонка заслужила хорошей порки; кто это сделает, если не я?
В яблочко!
Веревка рванула меня, и я полетел вниз. Трехлапая кошка прочно зацепилась за край гондолы. Отсюда я не мог видеть, как растут и множатся холодные стебли, как живой металл растекается по бортам, и жадно буравит их, захватывая все больше пространства.
Но я знал, что все так и есть.
Эльфийская модель, – не то, что дешевые асгардские поделки, которые ломаются сразу, стоит их уронить.
Так же легко распалась и их ледяная империя.
Я перехватил веревку левой рукой, – здесь надо быть осторожным, иначе жужжащий шнур отрежет вам пальцы. Теперь он снова скручивался, прячась в моем рукаве.
Воздух засвистел у меня в ушах.
Земля стремительно приближалась, и тут у меня появилось робкое такое подозрение, что в своем хитроумном плане кого-то я не учел.
А, ну игуан, конечно.
Темные гондолы были уже далеко. Мне пришлось выбрать шнур по-максимуму, – и теперь я не смогу эффектно пролететь над ущельем, как Тарзан над кучей слоновего навоза.
Вместо этого, я грохнусь на дно, – и двухглавые игуаны растерзают меня даже быстрее, чем Огненный маг успеет сказать:
– Гляди, ушастого жрут!
С этим надо было что-то делать.
Неужели я спасся только затем, чтобы покормить зверюшек?
Я расстегнул золотую запонку, на правом рукаве, и по моему телу пронеслось заклятие Тысячи Поцелуев. Тролль знает, кто придумал это название! Скорей похоже, будто в тебя вцепилась армия блох, – причем не обычных, а марниканских, тех, что скрещены с многоножками.
Ни один эльф не носит с собой такое заклятие; это все равно что летать, когда у тебя огонь из задницы хлещет. Какой-нибудь гоблин и может на такое пойти, – но только не дроу!
Но в Пустошах я узнал одну надежную истину, – все пути хороши, если ведут к успеху. А если вас терзают угрызения совести, – значит, вы просто выбрали не ту цель.
Если собрался сделать что-то хорошее, и при этом пришлось испачкать руки, – по локоть в крови невинных, – значит ты с самого начала задумал Гадость, и только себя обманывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
