Разумеется, много чего может случиться с твоим чадом, путешествующим вдали от дома, но Морин Дакуэрт понимала, что подобный вариант все же маловероятен. Пытаясь вытеснить из головы дурацкий сон, она встала с постели, осмотрела одежду мужа, которую он в спешке сбросил, вернувшись вчера поздно вечером с работы. День выдался у него трудный, они безуспешно искали женщину, пропавшую в парке аттракционов. Брюки чем-то заляпаны — похоже, мороженым. Она повернулась к кровати.
— Барри. — Он не пошевелился. — Барри, — произнесла громче и коснулась его плеча.
Он что-то пробормотал и, открыв глаза, посмотрел на часы.
— Да-да, пора вставать.
— Ты что, и сегодня пойдешь? — спросила жена.
Он кивнул:
— Придется.
— А теперь скажи, что это такое? — Морин показала пятна на брюках.
Барри вгляделся.
— Ну где-то запачкался. Что поделаешь, работа у меня такая.
— Работа, значит, виновата. Но ведь это мороженое.
— Наверное.
— И где же ты его ел?
— В доме у босса пропавшей женщины. Заезжал к нему поговорить. Ты видела фургончики с надписями «Нагревательные приборы и кондиционеры»? Это его. А хозяйка угостила меня пирогом.
— С мороженым?
— Да.
— И что за пирог?
— Яблочный.
— Зачем ты его ел? Тебе же вредно! Посмотри на свой живот.
— Неудобно было отказаться. — Барри Дакуэрт вопросительно посмотрел на жену. — А что у нас сегодня на завтрак?
— Как обычно, фрукты и немного мюсли.
— А тебе известно, что в нашей стране пытки запрещены законом?
Зазвонил телефон. Морин не удивилась. В их доме телефон мог зазвонить в любое время суток.
— Я подойду, — сказала она. — Алло… нет, не беспокойтесь, мы уже встали… я как раз подкатываю лебедку, чтобы поднять его с постели. Передаю трубку.
— Слушаю, — проговорил Дакуэрт.
— Привет. У вас есть ручка? Записывайте.
Барри схватил ручку и бумагу, которые всегда лежали рядом с телефоном. Записал фамилию и номер, сделал пару заметок.
— Большое спасибо. — Он положил трубку.
Морин выжидающе взглянула на мужа.
— Кое-что появилось, — произнес он.
* * *
Барри Дакуэрт принял душ, оделся, позавтракал (банан, немного клубники и мюсли) и с чашкой кофе в руке набрал номер телефона. На другом конце линии трубку сняли после двух гудков.
— Слушаю.
— Это Тед Брайл? — спросил детектив.
— Да.
— Я правильно произнес вашу фамилию?
— Да. Она почти такая же, как у изобретателя азбуки для слепых.
— Я Барри Дакуэрт, детектив. Это по поводу вашего звонка полчаса назад.
— Вчера вечером передали сообщение о пропаже женщины, и я решил позвонить. Может, вам пригодится.
— А где находится ваш магазин?
— В Лейк-Джордже. Дом восемьдесят семь.
— Я знаю этот район. Часто бывал там.
— Я видел ту женщину.
— Джан Харвуд?
— Да, она заходила в мой магазин.
— Когда?
— В пятницу, около пяти часов. Купила воду и холодный чай.
— Она была одна?
— В магазине одна. Но ее ждал в машине мужчина. — Описание автомобиля соответствовало тому, на котором ездил Дэвид Харвуд.
— А потом? Они сразу уехали?
— Нет, посидели какое-то время, разговаривали. Я запомнил: тронулись они примерно в пять тридцать.
— Вы уверены, что это была та самая женщина?
— Да, — без колебаний ответил Тед Брайл. — Забыть такую трудно. Она красивая. К тому же затеяла со мной разговор.
— Вот как? О чем же?
— Сказала, что в этих местах еще не бывала. Я спросил, куда они едут; она ответила, что не знает.
— Как?
— Заявила, что муж везет ее погулять в лес. Это вроде как с его стороны сюрприз.
Дакуэрт удивленно хмыкнул.
— Что еще она сказала?
— Пожалуй, все.
— В каком она была настроении? Я имею в виду: веселая, унылая, озабоченная?
— Мне показалось, что эта женщина находилась в прекрасном расположении духа.
— Понятно, — проговорил детектив. — Спасибо, что позвонили. Вероятно, я к вам заеду.
— Хорошо. Рад, если чем-то помог.
Дакуэрт положил трубку и посмотрел на жену.
— Уже прошло два дня, а от него ни звука, — скорбно проговорила она.
Речь шла об их сыне Трэворе.
Барри Дакуэрт подошел к жене и взял за руку.
Глава двадцатая
Я проснулся в седьмом часу. Ричлеры уже встали. Я слышал, как Хорас открыл кран в кухне, увидел его спину, склоненную над раковиной. Он проглотил две таблетки, запил водой и двинулся к лестнице. Как только Ричлер скрылся, я сбросил вязаное одеяло. Вчера Греттен долго извинялась, что не может мне предложить ничего лучше дивана.
— Понимаете, — сказала она, — в комнате сына осталось все как было при нем. Мы туда редко заходим. А гостевая у нас давно превратилась в кладовую. К тому же в нашем доме еще никто не оставался на ночь. Вы первый.
Я взял свой дорожный несессер и отправился в ванную комнату. Умылся (душ принимать не стал, не хотелось задерживаться), побрился. Когда вернулся, в доме пахло кофе.
— Доброе утро, — приветствовала меня Греттен с кухни.
— Доброе утро.
— Как спали?
— Неплохо. — Это была правда: я отключился мгновенно. — А как вы?
Она грустно улыбнулась.
— Не очень. Ваша история нас взволновала, вернула много печальных воспоминаний. Особенно тяжело Хорасу. Потеря Джан стала для нас ужасным ударом, от которого мы до сих пор не пришли в себя, но когда он стал рассказывать вам о…
— Очень жаль, — пробормотал я.
— К нашей беде никто не остался равнодушным. И родственники, и в школе, куда Джан ходила в подготовительный класс. Ее учительнице мисс Стивенс пришлось взять неделю отпуска — так она переживала. Все дети в классе ходили подавленные. Не говоря уж о девочке, которая ее толкнула, Конни. Директор школы мистер Эндрюс распорядился в память о Джан повесить небольшую мемориальную доску. Я ее не видела, не смогла. Хорас, конечно, тоже. Он не переставал твердить, что его надо посадить в тюрьму.
— И меня потрясла ваша трагедия, — вздохнул я.
— Да, конечно. — Греттен налила в кружку кофе и протянула ее мне. — Но вы не знали нашу Джан, и нас тоже. И вот теперь каким-то образом оказались с нами связаны.
Я налил в кофе сливки, положил сахар и принялся размешивать. Греттен посмотрела на меня.
— Мистер Харвуд, что могло случиться с вашей женой, как вы думаете?
— Не знаю. Боюсь, не наложила ли она на себя руки.
Греттен кивнула.
— Но если этого не случилось и она вернется к вам… ну, предположим, с ней все будет в порядке, у вас все продолжится как прежде? Я имею в виду — несмотря на то что она не та, за кого себя выдает?
— Вероятно, это какое-то недоразумение и всему есть объяснение, которое в данный момент для нас непостижимо.
Греттен пожала плечами:
— Какое объяснение?
— Не знаю.
— Зачем ей потребовалось присваивать имя нашей дочери?
— Неизвестно.
— И почему выбрана наша дочь?
И на этот вопрос у меня не было ответа.
— Хорас очень переживает. Он считает, что ваша жена нас обокрала.
— Я уверен, что Джан… объяснит, почему воспользовалась свидетельством о рождении вашей дочери. И не сомневаюсь, что она не собиралась причинять боль вашему мужу и вам, не намеревалась осквернять память вашей дочери.
Греттен молчала. Перед уходом я на всякий случай написал для них адреса — свой и родителей — и номера телефонов.
Расстались мы холодно, но вежливо.
Только я выехал, как зазвонил мобильник.
— Почему ты не звонишь? — воскликнула мама. — Мы уже начали беспокоиться.
— Я в дороге, буду дома через несколько часов.
— Ты ее нашел?
— Нет.
— А что Ричлеры? Ты с ними повидался?
— Да.
— Джан была у них? Они о ней что-нибудь знают?
— Нет.
Неужели сейчас надо пускаться в объяснения?
— Как Итан? — спросил я.
— С ним все в порядке. Сейчас с дедушкой в подвале — обсуждают строительство железной дороги.
— Ладно. Счастливо. Целую.
— Целую.
На шоссе в этот час машин было мало. Самое время поразмышлять. Как у моей жены оказалось свидетельство о рождении девочки, погибшей много лет назад в возрасте пяти лет? Случайно? Нет. Так в чем же дело? Женщина, с которой я прожил шесть лет, родившая мне ребенка, вовсе не та, за кого себя выдает.
Присвоить имя, фамилию и данные кого-то умершего в юном возрасте сложности не представляло. Я работал в газетном деле достаточно давно и знал, как это происходит. Вы обращаетесь за копией свидетельства о рождении покойного, утверждая, что это ваше свидетельство. Обычно никто не проверяет, особенно если человек умер несколько десятилетий назад. А имея свидетельство, вы получаете и остальные документы: карту социального страхования, библиотечную карту, водительские права. Все просто. Моя жена таким образом стала Джан Ричлер, а когда вышла замуж, превратилась в Джан Харвуд. Но кем же она была раньше? И почему ей пришлось отказаться от прошлой жизни и начать новую? Может, она проходила по программе защиты свидетелей?
