Остановись на этом Твилли, довольствуйся легким целомудренным касанием, возможно, он не оказался бы на каталке в предоперационной. Но шейка Люси выглядела столь восхитительно, что Твилли не мог ее не поцеловать даже под дулом пистолета. То ли прикосновение, то ли звук смачного поцелуя вывели Люси из беспокойного, наполненного химерами забытья. Она напряглась, открыла налитой кровью глаз и придушенно вскрикнула. Потом дернула спусковой крючок и вновь провалилась в сон.
Пуля вспорола грудь Твилли, проскакав по ребрам, как по стиральной доске, и вышла над ключицей. Темная кровь лилась обильно, и Твилли даже испугался, что рана смертельная. Отодвинув бесчувственную Люси, он замотал грудь простыней и поехал в ближайшую больницу, где сказал врачам, что случайно выстрелил в себя, когда чистил пистолет. Рентген показал, что пуля прошла всего в двух дюймах от яремной вены и только потому не убила Твилли.
Одурманенная Люси выстрелила не нарочно, она испугалась и даже не поняла, кто перед ней.
Твилли так и не рассказал ей, что она натворила. В дом он не вернулся и больше никогда ее не видел. С того случая прошло больше года, и все это время Твилли остерегался целовать женщин в шею – приглушенный выстрел «беретты» оставил в памяти неизгладимый след. Даже в самые улетные моменты в постели он был осмотрителен в выборе мест для поцелуя и гнал саму мысль о восхитительном вторжении в область шеи.
Пока не встретил Дези. Твилли хотелось вновь увидеть пленительную миссис Стоут, невзирая на угрозу неизбежного ареста и тюрьмы. Хотелось не просто повидаться с ней, но попросить прощения за то, что по его вине Макгуин проглотил стеклянные глаза. Чтобы Дези знала, как он раскаивается.
Пес был связующей ниточкой к Дези. Его присутствие поддерживало духовные силы и давало нечто вроде надежды. «Что из того, если Дези замужем за неисправимо бездушной свиньей? Все совершают ошибки. Взять хотя бы меня», – так думал Твилли.
В машине Макгуин в момент учуял неладное. Он подергивал носом, шерсть на загривке встала дыбом.
– Угомонись, – сказал Твилли. Но пес перескочил на заднее сиденье и принялся скрести обивку. – Ну, будет! – Макгуин пытался продраться сквозь спинку сиденья в багажник. – Фу! Плохая собака!
В конце концов Твилли пришлось съехать на обочину и остановиться. Он ухватил поводок и сильно дернул.
– Желаешь взглянуть? Ладно! – Твилли вышел из машины и вытащил за собой пса. – Но тебе это не понравится. Точно говорю.
Он поднял крышку багажника, Макгуин рванулся, но сразу осадил назад, и ноги у него разъехались, как у лося на неокрепшем льду. Он даже не гавкнул, а как-то по-щенячьи всхлипнул.
– Я тебя предупреждал, дурачок, – сказал Твилли.
В багажнике лежал мертвый лабрадор-ретривер. Твилли нашел собаку в южной части Майами-Дейд на пересечении 152-й улицы и шоссе № 1, где ее сбила машина. Она была мертва не больше двух часов, когда Твилли подобрал ее с середины дороги, завернул в пупырчатую упаковку и обложил в багажнике льдом. Собака была мельче Макгуина, но все равно годилась – той же породы и окраса.
В поисках Лабрадора Твилли исколесил 220 миль и насчитал тридцать семь собачьих трупов – в основном дворняг, но был и золотистый ретривер, два ирландских сеттера, желтый лабрадор и пара чистокровных терьеров в роскошных ошейниках. Терьеры лежали рядышком в Коконат-Гроув недалеко от школы на шоссе с оживленным движением. Может, это двойное самоубийство, подумал Твилли. Если собаки вообще способны на такой поступок. Как свидетельство черствости и бездушия хозяина, два тела с обрубленными хвостиками валялись неподобранными на дороге, хотя их легко было унести в хозяйственной сумке. У Твилли ушло двадцать минут, чтобы похоронить собак под старой смоковницей. Он записал номера их жетонов о прививке против бешенства, чтобы потом, когда будет больше времени, разыскать владельца терьеров и устроить ему или ей веселую жизнь.
У погибшего Лабрадора не было ни жетонов, ни ошейника с адресом. Наверное, бездомный, а может, что не менее печально, и чей-то любимец: лучший друг ребенка или верный компаньон старухи-вдовы. Любая мертвая собака – грустное зрелище, только и всего. Предстоящее дело не радовало Твилли, но животное уже отмучилось, и цель вроде справедливая.
Макгуин, опустив голову, топтался у машины. Он подвывал и испуганно поглядывал на багажник, словно ждал, что мертвый Лабрадор выскочит и бросится на него. Твилли успокоил собаку, посадил на переднее сиденье и на всякий случай привязал поводок к рулю. Потом вернулся к багажнику и раскрыл перочинный нож – отличный японский трехдюймовый «Альмар», лезвием хоть брейся.
Хорошо, что глаза собаки были закрыты. Твилли погладил шелковистую голову и сказал:
– Лучше уж это сделаю я, чем стервятники.
Потом засунул отрезанное ухо в задний карман и кружил по Майами, пока не увидел на трассе почтовый грузовик «Федерал Экспресс». За мзду в двести долларов водитель с удовольствием принял внеплановое отправление.
10
Внушительных размеров ванна располагалась на фестончатом балконе квартиры Роберта Клэпли с видом на море. Все четверо – Клэпли, Катя, Тиш и Палмер Стоут, которому для расслабления потребовались три рюмки коньяка, – скинули одежду и нырнули в горячую воду. Стоут стеснялся своей полноты и слегка ошалел от двух Барби. Лучше бы Клэпли не посвящал его в подробности.
– Двойняшки! – ликовал Роберт.
– И впрямь.
– К Рождеству станут неотличимы.
– Боб, они говорят по-английски?
– Чуть-чуть. И я не хочу, чтоб учились.
Одна Барби пыталась оседлать Стоута для дурашливой скачки под тропическими звездами, а он ловил себя на том, что выискивает следы хирургического вмешательства под ее невероятно пышной грудью. Постепенно коньяк его успокоил.
– В Москве, – болтал Клэпли, – есть школа, где готовят сосок мирового класса.
– Кого?
– Минетчиц. Настоящая школа. Вы меня слышите?
– Слышу, слышу, – ответил Стоут, подумав: «Тебя слышно до самого Сент-Августина, мудила».
После кокаина и выпивки Роберт Клэпли делался очень шумным.
– Хотелось бы мне побывать у них на выпускных экзаменах! – похотливо ухмыльнулся он. – И лично выставить оценки…
– Какая из них русская? – спросил Стоут.
– Ваша! – Клэпли показал на Барби, старавшуюся обвить Стоута ногами. – Ах вы, старый греховодник!
– И она… посещала… эту «школу»?
– Она-то мне про нее и рассказала. Правда, Катя? Покажи мистеру Стоуту, чему ты научилась.
– И я тоже! – крикнула Тиш и, брызгаясь, зашлепала на помощь будущей двойняшке. Ее мощная грудь оставляла кильватерный след, словно рыболовецкий траулер. Девушки раздвинули Стоуту ноги и, шутливо пихаясь, устроились между ними.
– Послушайте, Боб… – начал Палмер.
– Надо принести видеокамеру, – заржал Клэпли.
– Несите, если хотите увидеть, как я ее расколошмачу! – Стоут никогда не возражал против развлечений, но сегодня был не в настроении. Из головы не выходили Дези и доставленное экпресс-почтой отрезанное собачье ухо.
– Расслабьтесь, дружище, – сказал Клэпли.
– Я заскочил переговорить по делу, Боб, и не рассчитывал на забавы.
– Ладно вам, после поговорим. Часто ли мужику выпадает случай, чтоб ему отсосали почти неразличимые близняшки? Вряд ли у вас это происходит каждый день, Палмер. А потому заткнитесь к черту и получите удовольствие. Мне нужно сделать пару звонков.
Клэпли шустро выскочил из ванны. Стоут слышал, как Роберт разговаривает по телефону, но ничего не видел – обзор заслоняли Барби, их прически из обесцвеченных волос возвышались по меньшей мере на фут. Девушки трудились над Стоутом, и наконец, не желая выглядеть неблагодарным, он закрыл глаза и покорился. Было приятно, но не до такой степени, чтобы забыть о причине визита.
Когда Клэпли закончил со звонками, Барби уже выполнили работу и отправились в душ. Раскоряченный, словно лягушка, Стоут лежал в ванне и делал вид, что любуется звездами.
– Ну как близняшки отстрочили? – спросил Клэпли.
– Просто песня, – сказал Стоут и выразительно присвистнул. – Как это поется: «Сладкая блондинка…»
– Да уж. – Клэпли уже поднабрался, и ему было плевать на песни. – А я ведь знаю, почему вы здесь.
Подтянув под себя розовые коленки, Стоут медленно приподнялся. Откуда Клэпли может знать? Неужели этот маньяк, похищающий собак и отрезающий им уши, связался с его клиентом?
– Кажется, я остался вам что-то должен? – спросил Клэпли.
– Да, должны, – с облегчением выдохнул Стоут.
Облачившись в большие махровые полотенца и шлепанцы, мужчины прошли в комнату. Клэпли сел за стол со стеклянной столешницей и раскрыл чековую книжку.
– В прошлый раз совсем вылетело из головы, – сказал он.
– Ничего страшного.
– Ага… Сколько там?
– Пятьдесят тысяч, – ответил Стоут и подумал: засранец. Ведь прекрасно помнит – сколько.
