Джек дописал и вытер лоб.
— Неплохо.
— Я вот тут держу копье…
— Ладно, ладно, — пробормотал Джек и снова погрузился в работу.
Эльфия выпустила копье Хельсгата на свободу и направила его к центру своей любви.
— К центру своей любви? — Оба, и Эльфия, и Хельсгат, уставились на Джека. — Что-то в этом есть.
Он вошел в нее, как дикий зверь, и Эльфия застонала.
— Пощади, пощади! — настойчиво шептала она, но он не знал пощады, и вскоре они достигли звезд.
Ночное небо почернело, как глаза Хельсгата, и в этот миг Эльфия уже знала, что будет принадлежать Хельсгату вечно.
Джек опустил голову на клавиатуру в полном изнеможении. Голова Хельсгата запрокинулась, и он захрапел. Эльфия, подоткнув под голову подушки, ухмыляясь, смотрела в потолок.
Когда Молли часом позже спустилась вниз, Джек лежал на полу в коридоре, закрыв лицо руками, и по его щекам текли слезы.
Молли склонилась над ним:
— Что-то случилось?
Джек яростно замотал головой. Молли смотрела на него сверху вниз.
— Хотите выпить?
— Нет. — Он всхлипывал, закрыв лицо руками.
— О, перестаньте. Не может быть, чтобы все было так плохо.
— Еще как может. Я должен сделать серию. Первая книга понравилась публике, и теперь я должен написать вторую.
— И что?
Джек уставился на нее с раздражением.
— Вы хотя бы представляете себе, насколько это бессмысленно?
— Я думала, вы считаете эту работу своим призванием.
— Так и есть. Но это ужасно. Я сажусь, и ничего не приходит в голову. Или если приходит, приходит все не то, но я этого пока не понимаю и печатаю как идиот. Все утро я печатаю их бормотание, думая — да, это то, что надо, это пойдет. И потом, когда я перестаю печатать и окидываю все это взглядом, я слышу, как они смеются. Это отвратительно. Это все сплошное дерьмо. И у меня ничего нет!
— Это бывает. Профессиональный кризис. Но вы его преодолеете.
— Это не профессиональный кризис, черт возьми! Если бы все было так просто. Нет, это дерьмо лезет из меня, и его не остановить. Каждое утро оно извергается из моей головы, словно я — Везувий. Оно стекает у меня по плечам и лужами растекается у моих ног. — Джек схватил ее за руку. — Вы хоть понимаете, как на самом деле мне чужда романтика?
Он приподнялся, встал на колени и, схватив Молли за руки, привлек ее к себе так, что ее лицо оказалось в дюйме от его лица.
— Вы знаете, как сильно я хочу просто… быть с кем-нибудь? — Он оторвал взгляд от ее губ и посмотрел ей в глаза. — Хоть с кем-нибудь, — прошептал Джек.
Молли высвободила руки и, распрямившись, отступила, отряхнув юбку. Юбка, подумал Джек. Он никогда не видел ее в юбке. Она струилась от талии по пышным бедрам, словно лесной ручей, впадающий в озеро.
Он обхватил ладонями ее бедра.
— Вы могли бы мне помочь. — Голос его был хриплым от желания.
Молли осторожно сняла его ладони с бедер.
— У вас разве нет знакомого редактора, у кого можно попросить совета? Постойте, кто-то ведь издает ваши книги. Обратитесь к нему.
— А, вы о ней, о Люсинде. — Джек снова свалился на пол. — Она, кровожадная гарпия, только и ждет, когда силы окончательно покинут меня, а я испущу дух. Тогда она слетит с ветки и склюет мой несчастный труп. — Джек вздохнул. — Она мне вообще не помогает.
— О, черт, я чуть не забыла. — Молли покопалась в сумке и сунула Джеку под нос прозрачную папку со стопкой листов. — Почитайте. Три главы и предложение о сотрудничестве.
— О чем книга?
— «Хорошо подвешенный муж».
— Звучит впечатляюще.
— Вы прочтете?
— Я немного занят.
Молли выразительно приподняла бровь, взглянув на Джека.
Он вздохнул.
— Ладно. Давайте. — Он уставился на первую страницу. — Молли Шарм?
— Мой псевдоним. Что скажете?
Он покачал головой.
Молли улыбнулась:
— И еще я подумала, что, если вы не возражаете, я могла бы дать книгу вашему редактору.
— Моему редактору?!
— Может, она ищет что-то такого плана.
Джек смотрел на Молли, раскрыв рот.
— У вас совсем стыда нет, да?
— Что вы имеете в виду?
— Вы являетесь в мой дом, едите мою еду, спите в моей постели, а теперь вы хотите забрать моего редактора!
— О, перестаньте. Я уверена, что нам обоим хватит места на рынке. Что это за рынок? Миллиард разных оттисков одного и того же? Там всем хватит места. — Молли пошлепала его по голове. — Хотите, я вам принесу чего-нибудь из магазина?
— Труп.
Кейт сидела в своей машине перед школой и ждала Леду. Выглянув из окна, она заметила, как в четырех машинах от нее Элрой болтал с Мейбл Каннингем. Кейт побледнела. Мейбл Каннингем, образец респектабельности в классических юбках до середины голени и водолазках всех цветов радуги, была председателем родительского комитета школы. Кейт осторожно огляделась, а затем как можно скромнее высунула из машины два пальца. Элрой помахал Мейбл и направился к Кейт. У ее окна он немного пригнулся.
— Как дела? — спросил он.
— Спасибо, прекрасно. — Она прочистила горло. — Я лишь хотела узнать…
— А вот и ты!
Они оба — Элрой и Кейт — застыли от ужаса. Директор школы стоял по другую сторону машины.
— Ты здесь работаешь? — сурово поинтересовался он, обращаясь к Элрою.
Элрой выпрямился, прижав руки к груди, словно держал в них шляпу.
— Да, сэр, работаю.
— Так пойди и займись анютиными глазками. Они рты открыли от жажды.
— Да, сэр. Немедленно ими займусь, сэр.
Директор наклонился и заглянул в машину:
— Миссис Мандрел, это вы?
Кейт проглотила вязкую слюну и помахала директору рукой. Он нехорошо на нее посмотрел и отошел.
— И не забудь про клематис возле ступеней, — бросил он вслед Элрою.
Элрой кивнул:
— Да, сэр.
Директор отошел, и Элрой как ни в чем не бывало снова пригнулся, положив локоть на опущенное стекло на двери машины Кейт.
— Итак, что я могу сегодня для вас сделать? У меня есть специально для вас ретина[9] и прозак.[10]
Кейт колебалась. Элрой был молод, лет восемнадцати или около того, с блестящей кожей, высокими скулами и глазами, похожими на золотистый кукурузный сироп.
— Тестостероновый пластырь, — наконец прошептала Кейт.
— Тестостероновые пластыри? Никогда о них не слышал.
— Они новые. Я читала о них в журнале. Но для их покупки нужен рецепт.
Элрой наклонился ближе к ней:
— У вашего мужчины нет тестостерона? Бедняжка, это совсем плохо.
