И я не думаю. Я просто срываюсь в сторону, быстрее, чем получается выстроить план. Мне нужно сбежать подальше, скрыться. Лучше окоченеть в лесу, чем вернуться в постель к мужчине.
Я жду выстрелов или боли. Не поймать, так убить. Но получаю только хватку на шее, нежную почти. Короткий толчок, когда меня в дерево вжимают. Словно танком придавливает, на деле – огромным суровым мужчиной.
Он так близко, что могу рассмотреть тонкие нити шрамов на груди. Мелкие морщинки у глаз, застывший гнев в глазах. Халид хмурится, но не сжимает ладонь на шее. Только удерживает, не давая сдвинуться.
– Совсем больная? Ты потеряла литр крови, голая, среди леса! Ты думала, что сможешь куда-то сбежать?
Мужчина смотрит на меня, убеждаясь, что я поняла своё положение, приняла судьбу. И когда собираюсь ответить, он бросается вперёд. Впечатывает свои губы в мои, кусает, врывается внутрь.
Поцелуй с ним похож на борьбу за жизнь. Жесткий и оглушающий. Меня сжигает эта грубая ласка, расправляет. Упираюсь ладонями в плечи, но сжимаю, а не толкаю.
Каждая близость подобна взрыву. Все из меня выжигает, мысли убирает. Тем, как нависает, как касается частым дыханием кожи. Внутри стягивает всё, дрожью заполняется.
И мне впервые перед сильным соперником хочется голову склонить.
– Ты никуда не денешься, Ада, поняла? Ты принадлежишь мне.
А вместо ответа я оседаю. Худший враг – собственное тело, которое пропитано слабостью. Цепляюсь за руки мужчины, наваливаюсь на него.
– Давай, колючка, не отключайся, - меня встряхивают, но сознание медленно утекает. – Если сейчас потеряешь сознание, я тебя выпорю. За каждую твою глупость.
Глава 26. Ада
– Ты точно отбитая.
– От отбитого слышу!
Халид кричит, а у меня голова разрывается. Выстрелами на каждое слово реагирует. Да, самый мой идиотский поступок. Но у меня план был. Чуть уйти, а после в оставленную машину запрыгнуть. Хоть что-то делать, а не просто жертвой быть.
Одного раза хватило, далеких двенадцать лет назад. Больше не позволю этого. Ни с кем слабину показывать не буду. А с Халидом дважды сильнее нужно быть.
– Ты меня похитил!
– Оставил до выяснения обстоятельств.
Меня в ванную комнату заводит, причитая. Толкает в сторону душевой кабины, не слушая возражений.
– Я с раной, меня нельзя мочить.
– Тебя таскать по лесу нельзя, а ты сама справилась. Ты вся в грязи, не пущу в чистую постель.
– Могу к себе поехать, мне плевать на грязь.
– Поедешь, - мужчина кивает, снимая хромированную насадку для душа и протягивает мне. Сжимаю дрожащими пальцами, как опору. Мне не страшно, это от потери крови так колотит. – Когда я разрешу. Пока ты в моем доме будешь, Ада.
– Как долго?
– Столько, сколько мне нужно.
Непробиваемый и нерушимый. Его словно совсем не трогает, что я могла умереть. Что пыталась сбежать, а сейчас всё тело колотит ознобом. Едва теплая вода лишь хуже делает, пуская мурашки. Меня мутит, и мир продолжает расплываться.
– Я теперь вся мокрая, доволен?
– Мокрой ты будешь, когда окажешься подо мной.
– От слёз разве что.
А после дурная мысль проскакивает. Легче бы в рулетку русскую сыграть, где пять патронов вставлено. Больше шансов на выживание. Но Халид назвал меня отбитой, и такой я являюсь. А поэтому лейку поднимаю, направляя на мужчину поток воды.
Просто так, без цели. Чтобы замолчал и всю надменность потерял. А он… Этот мудак…
Смеётся. Коротко, тихо, будто опасается, что кто-то услышит. Или потешается над моими действия. Халид! Смеётся. Не угрожает, не бьёт и не вырывает душ из рук. А просто головой качает, оставляя на губах короткую усмешку. Лёгкую, приятную.
Не иначе, как все ещё от наркоза отхожу.
– Успокоилась? Могла просто попросить раздеться. Проспишься, отойдешь от таблеток, и начнём говорить. Потому что утром я тебе подобной херни не прощу.
– И сейчас не прощай, Хал, не прощай. Накажи, убей, выгони прочь.
– Нет, колючка, так просто ты не отделаешься.
Это дурацкое «колючка». Меня так пару раз в детдоме пытались назвать, задевая. За что получили сломанный нос и царапины. Ян в том числе. Звучало обидно, злобно. У Халида это издёвкой кажется, словно намёком, что его шипы не пугают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он их обламывать привык.
Мужчина рубашку скидывает, неспешно. Словно ничего странного не замечает в том, что насквозь промок. А когда сжимает пряжку ремня, я понимаю, что дело пахнет жаренным.
– Ты же не… Я при смерти!
– По лесу ты бегала довольно резво, Ада. И, кажется, я обещал тебя выпороть. А я слово держу.
– Я не отключалась.
Чувствую себя маленькой, слабой, словно стержень выдернули, оставив только растерянность. Держусь за влажное стекло кабинки, пытаясь удержаться на ногах. Если рухну вниз, Халид точно придумает как это вывернуть в свою пользу.
– Снимай бельё, Ада. Или этим займусь я.
– Нет!
– Ты не пойдешь в кровать в мокром. Я, знаешь ли, беспокоюсь о своих простынях.
– Могу лечь на диване. Или в такси по пути к дому.
– Или можешь заткнуться и делать то, что я говорю.
Киваю, сжимая бретельки лифчика. А потом использую последний козырь – собственную слабость. Прикрываю глаза и начинаю оседать, прямо в руки мужчины. Возможно, ему хватит совести не приставать ко мне.
Цепляюсь за влажные плечи, наваливаясь. Давай, Халид, прояви хоть каплю человечности. И мужчина, хоть удерживает меня, ничем не помогает. Лишь с силой сжимает грудь. Заставляю себя терпеть, выжидать. Не кричать, когда горячая ладонь спускается по животу, задевая край белья. И едва не вскрикиваю, когда меня подхватывают на руки.
– Я тебе личный ад устрою, Ада, - матрас прогибается под моим весом, а в следующую секунду с меня стягивают бельё. И накрывают жарким одеялом. – Ты не представляешь, что тебя ждёт. И лучше не наживай себе новых наказаний.
– Я какие уже есть? – бормочу, ощущая, насколько пересохли губы. И чувствую стакан воды, который так необходим. – Ну? Чтобы я заранее знала, в чём ты меня ещё обвинишь.
– А тебе мало? – Халид нависает, закрывая собой весь мир. – Подбросила жучок.
– Да-да, тот жучок, - закатываю глаза, чувствуя невероятную слабость. Когда адреналин утихает, мир начинает меркнуть. – Который исключительно мой, ага.
– Залепила мне пощечину.
– Заслуженную. Я твоим законам не подчиняюсь, Халид.
– Решила угрожать и едва не умерла. А мне пришлось дергать врачей и спасать тебя.
– Выстави счёт, я оплачу. Даже за услуги носильщика премию дам.
– Оплатишь, не сомневайся. Но я не деньгами возьму. У всех есть цена, Ада. С утра ты назовёшь свою.
Цербер.
Это ведь так просто, Халид.
Принеси мне голову Цербера, и я буду твоей. Как захочешь, что захочешь. Моя жизнь взамен на его, очень ведь просто. Готова даже поклясться своему и твоему Богу, Халид, что так и будет. Назови имя, помоги отомстить, предай своего босса. И тогда я прекращу бежать.
Но куда Богам до моих клятв. Они бы лишь посмеялись. Потому что когда-то это обещание разрушит меня.
Глава 27. Ада
Я просыпаюсь от прикосновений. Лёгких, ненавязчивых. Совсем на хватку Халида не похожих. И инстинкты срабатывают быстрее. Жестко сжимаю чьё-то запястье, когда ладонь касается шеи.
– Не смей.
Рычу, как раненый зверь. Вижу перед собой рыжие кудри и девушку. С лёгкой улыбкой, отсутствием намёка на страх. Свободной перехватывает пои пальцы, заставляя отпустить.
– Всё хорошо. Я – Вера, врач. Осмотрю твою рану.
– У меня швы, а не опухоль мозга. Не надо как с дурой говорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Значит, от наркоза ты быстро отошла. Это хорошо. Можешь приподняться?
Киваю, удерживаю сползающее одеяло. Прислушиваюсь к своему телу, с удивлением отмечая, что болит только шея. Никаких посторонний ощущений. Халид просто оставил меня и ушел?
Ну конечно. Зачем ему издеваться над отрубившейся девушкой, когда намного интересней выждать и поиграть. Халид точно из тех, кто получает садистское удовольствие от момента, когда его соперник ломается. Доказать себе и окружающим силу, власть. Одержать победу. И чем сильнее будет сопротивление, тем больше удовольствия он получит.
