"Живучий какой!" - подумал Серёжа и, закрыв глаза, попытался представить себе расположение лиманов.
- Чего же мы стоим? - плаксивым тоном спросил Санька. - Ехать надо, протоку искать. Серёжа поднял голову.
- А? Что? - спросил он, очнувшись от задумчивости. - Какую протоку?
- А как же? Протоку в Кислый лиман. Она рядом тут, близко. Мы с батькой по ней в Лебяжий ходили.
- "Протока, протока"! - проворчал Серёжа. - Заладил. Что ж такое, что рядом? А попробуй найди её в этом туманище. - И, внезапно вскочив с места, закричал сердито: - Да вытри себе нос! Сидит хлюпает. Противно слушать!
Санька обиженно сложил губы:
- Чего ты разорался-то? Это у тебя хлюпает. У меня вон, смотри, чисто.
И Санька демонстративно высморкался.
Да, действительно чисто. Серёжа пощупал свой нос, и у него чисто. Тогда что же это такое хлюпает?
Прислушались оба. Санька молча указал пальцем по носу лодки. Серёжа, соглашаясь, кивнул головой. Хлюпающие звуки, очень знакомые и очень .слабые, доносились именно с той стороны. Что бы это могло быть?
И вдруг приглушённое: "Кря-кря!.. Кря!.." И снова хлюпанье.
- Утки!..
Серёжа так заорал, что чуть не свалился в воду. Схватив шест, он сильно оттолкнулся несколько раз, держа направление в сторону уже ясно слышимых звуков.
Это паслись утки - живые, родные, близкие. На душе сразу стало легко и весело.
Утки, если за ними плыть, приведут на баз. Значит, всё в порядке. Пусть они сегодня не приедут в станицу, зато им не придётся ночевать в камышах.
Слева, возле камышовой стены, разделённой протокой, раздался предостерегающий крик селезня, и в ту же секунду всё зашумело вокруг, закричало, пришло в движение. Белые комки, ещё неясные в тумане, уступая лодке дорогу, быстро заскользили по чёрной воде.
Серёжа затормозил шестом, и лодка сразу же остановилась среди плотной утиной стаи. Утки, пригибая головы к воде, крякали недовольно, отругивались:
"Кря-кря-кря!.." Селезни шипели сердито: "Кря-а-а-а! Кря-а-а-а!.."
Трудно сказать, сколько здесь было уток: задние ряды их растворялись в тумане, но было их много. Серёжа пытливо всматривался в стаю. Интересно, что это за утки? Как они сюда попали? Кислый лиман соединяется с Лебяжьим узкой заболоченной протокой, по обеим сторонам которой расположены утиные базы школьных бригад Павла Андреевича и Елизаветы Петровны. Чтобы утки не затерялись в густых камышах, их туда не пускают. Значит, эти утки чужие? С верхних лиманов?
Серёжа почесал в затылке. Если с верхних, то ему придётся толкаться всю ночь напролёт. А у него уж и так пальцы не разгибаются, и под лопатками колет.
И тут же у Серёжи возникла мысль: "Вот бы всю эту стаю да к нашим уткам!"
Пока он раздумывал, утки развернулись и поплыли куда-то вправо. Серёжа спохватился, крикнул:
- Геть! Геть! - толкнулся наперерез, стал загонять уток в протоку.
"Ага! - обрадовался он. - Значит, эти утки с верхних лиманов. Вот здорово-то! Я их пригоню и буду помалкивать. Только вот как бы Санька не проговорился".
Туман сгустился ещё больше, стал сырым и тяжёлым. Санькина голова и рубашка, прикрывающая плечи, покрылись мелкими дождевыми капельками. Мокрый шест скользил в негнущихся пальцах.
Утки плыли быстро, и Серёжа еле успевал за ними. Иногда, за крутыми поворотами, он терял их из виду, и тогда сердце его сжималось от страха.
Скоро камышовые заросли поредели, раздвинулись, растворились в тумане, и Серёжа понял, что они вошли в Кислый лиман. Утки переговаривались между собой. Серёжа, почти не видя их, толкался наугад.
Санька сидел молча, изредка поёживаясь и растирая руками голые коленки.
Хороший этот Санька! Другой бы раскричался, расплакался, всю душу вынул бы, а этот молчит. И, конечно, если его попросить, чтобы он никому не говорил про уток, то он и не скажет.
- Сань, а Сань! - начал Серёжа. - Давай, мы пригоним уток и никому не скажем, а?
- А почему? - поинтересовался Санька.
- Да не люблю я, чтобы обо мне говорили. А то начнут приставать, расспрашивать да хвалить. Ещё в газетах пропишут. А слава, знаешь, она портит человека.
- Ладно, не скажем, - согласился Санька. - Я, как приеду, наемся досыта и спать завалюсь, под тёплое одеяло.
Серёжа так и не понял, как они попали в Лебяжий лиман. Очнулся он только, когда увидел: стоят, уткнувшись в берег, две лодки, и сквозь туман просвечивают контуры палатки.
- Девчачий баз?..
Серёжу, как иглой, кольнуло подозрение: "Значит!.."
Да, конечно! Вот она - Кряка. Жирная, здоровая, как гусыня, вылезла на берег, стоит, чистит перья.
- Чтоб тебе подавиться лягушкой! - чуть не плача с досады, проворчал Серёжа. - Чтоб ты...
Кряка вытянула шею, посмотрела насторожённо:
"Кря-кря-кря!.."
Из палатки голос:
- Девочки, утки пришли!
Серёжа торопливо оттолкнулся от берега. Сейчас выбегут девчонки, увидят - подумают: воровать пришёл, и не оправдаешься.
Санька посмотрел на товарища васильковыми восторженными глазами, хотел сказать что-то, но в это время: "Блямм! Блямм! Блямм!.." - справа, спереди прозвучали редкие удары в рельс, хлопнул выстрел, вслед за ним другой.
Серёжа замер, прислушиваясь: что бы это могло быть? И эти размеренные тревожные удары, и выстрелы? А сейчас вот даже слышны голоса людей, шум работающего автомобильного мотора.
- Что-то там случилось, - сказал Санька. - Давай толкайся скорее.
Чёлн с разбегу почти весь вылетел на берег. Серёжа бросил в лодку шест, выпрыгнул и побежал к палатке. Здесь было как на ярмарке. Стояли две машины с зажжёнными фарами, суматошно бегали люди, и председатель колхоза отдавал им какие-то распоряжения. Оглушительно звонко раздавались удары: "Блямм!.. Блямм!..
Блямм!.." Чья-то фигура, длинная, как жердь, целилась вверх из двустволки. Языки пламени один за другим лизнули туман. "Бумм!.. Бумм!.."
Серёжа пожал плечами: "Ополоумели, что ли, все?" - схватил за полу пиджака пробегавшего мимо парня:
- Эй, что здесь за шум такой?
Парень выдернул пиджак, махнул рукой:
- Не до тебя тут!.. - и убежал. Навстречу Юра. Увидел, остановился, хлопнул себя руками по бёдрам:
- Серёжка?!
- Ну да, а что?
Юра подпрыгнул, завопил что было мочи:
- Он ту-ут! Он ту-ут! - и скрылся в тумане. Сразу же прекратились удары в рельс.
И в наступившей тишине прозвучал весёлый бас председателя:
- Где он тут, рыбак распронесчастный?! Я ему сейчас уши оборву!
И тут же звонкий голос Саньки:
- Больно вы прыткие - уши обрывать! Вы лучше ему спасибо скажите. Он девчатам уток пригнал.
"Это не я! Это не я!" - хотел сказать Серёжа, но не сказал, не успел. Его тотчас же окружили, стали хлопать по голым плечам, тормошить.
- Молодец! Молодец, Серёжа! В таком тумане дорогу нашёл!..
Среди гомона взволнованный женский голос:
- Где он тут? Где он тут? Дайте пройти! Растолкав людей, к Серёже подбежала высокая молодая женщина с толстыми косами через плечо - Санькина мама. Обняла, прижала, сказала дрогнувшим голосом:
- Милый ты мой Сергунька! Спасибо тебе за нашего сыночка. И смотрите-ка, рубашку свою отдал! На-ка, надень скорее, озяб небось.
Подошёл Санькин отец, протянул широкую, заскорузлую ладонь:
- Ну, Серёжка, ты герой. Не растерялся, не ударился в панику.
Сзади кто-то задышал порывисто, и перед Серёжей, как из-под земли, выросла тонкая фигура Веры Бирюк.
- Уфф! Всю дорогу бежали, - сказала она. - Аж в груди закололо.
Отдышавшись немного, Вера облизнула губы, выпалила скороговоркой:
- От нашего звена тебе большое спасибо! За уток. Пятьсот шестьдесят штук пригнал...
У Серёжи на миг закружилось в голове от удовольствия. Он даже глаза зажмурил. До чего же хорошо, приятно! Вот только если бы всё это было правда!..
И вдруг слащавый, дребезжащий тенор Серёжиного отца:
- Он у нас такой, Александр Спиридонович, - умеет социалистическую собственность охранять. Шутка сказать - полтыщи уток спас! Какой бы убыток был для колхоза!
Тут бы и премию можно смело дать. Хе-хе!..
Серёжа опустил голову, покраснел как варёный рак. Ему было мучительно стыдно за отца. Только и знает, что деньги, деньги! Всё ему мало, мало! На книжке уже пятьсот накопил, а на что они? Мать в рваном платье ходит, сам одевается кое-как. И его приучает за деньгами гоняться, за премиями. Только из-за этого и в бригаду утятников пустил...
Дима Огородник разжёг костёр, бросил в него вязанку камыша. Взвилось пламя, полетели искры. Всё кругом окрасилось в бордовый цвет: и туман, и палатка, и.
радостные лица людей. И от этой чужой радости Серёже совсем стало не по себе.
"Если бы они знали!.." - с отчаянием подумал он Чья-то тяжёлая рука легла Серёже на плечо. Серёжа поднял голову, посмотрел искоса, и сердце его упало. Это был председатель колхоза.
"Сейчас начнёт хвалить, - с каким-то страхом подумал Серёжа. - Чего доброго, ещё и премию назначит. А разве можно обманывать такого человека, любимца всех ребят?"
