Пытаясь хоть как-то умерить конфликты между различными группировками христианской знати и особенно сохраните от их жадных рук церковную собственность, папы и епископь: использовали традиционные методы церковного наказания (запрещение мессы и лишение причастия), а также отлучение (изгнание из храма). Несколько позднее возникла идея «Божьего перемирия» – прекращения военных действий и междоусобие в дни, установленные церковью, например, во время Великого поста. Однако все эти меры давали лишь относительный успех Западное христианство по-прежнему существовало в условиях постоянных скандалов и братоубийственных раздоров. Как мь: уже знаем, прекрасным примером решения этой болезненной проблемы стало использование неукротимой мощи норманнского воинства во главе с семейством Хойтевиллов для завоевания территорий на юге Италии и Сицилии, оккупированных мусульманами.
Вероятно, примерно такими размышлениями папа Урбан II закончил молитву, поднялся с могилы аббата Майоля и двинулся на юг – в сторону Клермонского собора в Овер-ни, чтобы встретиться там с тремястами епископами, которых он вызвал на совет. Собор проходил с 19 по 26 ноября, и обсуждалось около десятка насущных вопросов церковной жизни, включая уже привычное осуждение светской инвес-туры (утверждения духовного лица в должности епископа или аббата), симонии и женитьбы священников. На этом же Соборе король Филипп Французский был отлучен от церкви за любовную связь с фавориткой Бертрадой де Монфор, а также была одобрена идея «Божьего перемирия».
Наконец после многих совещаний о преобразовании духовенства, об установлениях относительно порядка, справедливости и человечности был поднят вопрос о Святой земле и Иерусалиме. Во вторник 27 ноября последнее заседание Собора вместе с толпой мирян состоялось в поле за городом. Папский трон подняли на высокую платформу, откуда Урбан II обратился к огромной толпе, которая собралась, чтобы послушать иерарха. Хотя его речь была записана уже после событий и, возможно, несколько приукрашена писцами, но главное неизменно – он говорил о тех бедах и превратностях, которые терпит на востоке христианская Византия, и страданиях ее граждан, оказавшихся под игом турок-сельджуков. Далее он поведал о жестоких притеснениях христианских паломников, направлявшихся в Святую землю Иерусалимскую, и оердца слушателей откликнулись – образы святого Сиона были им хорошо знакомы по церковным псалмам. Своим красноречием и убедительной страстью искушенный проповедник напоминал выдающихся предшественников времен империи Карла Великого. Он горячо призвал всех присутствующих прекратить меж-доусобицы, укротить свою жадность и мстительность и повернуть оружие против врагов Христа. Со своей стороны он, как наместник святого Петра, с данным ему правом «обязывать и разрешать от обязательств», пообещал всем, кто раскается и примет участие в этом богоугодном деле, простить их прегрешения и снять все наложенные церковью наказания.
Обращение Урбана было воспринято с энтузиазмом, и в толпе раздались восторженные крики «Deus le volt!» – «Так хочет Бог!» А затем епископ Адемар Монтейльский, епископ Ле-Пюи, с двумя другими стоявшими рядом церковными иерархами рухнули перед папой на колени, испросив благословения принять участие в священной войне. Вставший рядом с ними на колени кардинал из папской свиты призвал всех присутствующих публично покаяться в грехах, и верховный понтифик милостиво даровал всем прощение.
Писатель двадцатого столетия отмечал, что в знаменитом воззвании папы Урбана «соединились христианская набожность, ксенофобия и имперское высокомерие». Другие считали, что, провозгласив целью крестового похода именно Иерусалим – в то время как Алексей Комнин просил лишь оказать военную помощь в освобождении из-под власти турок Антиохии, – папа воспользовался невежеством и доверчивостью своей паствы. Однако ясно, что подобные уловки были изобретены значительно раньше: еще на Соборе в Пьяченце послы императора Алексея умело использовали тяжелое состояние Иерусалима, пытаясь «более ярко и доходчиво воздействовать на умы и серди-западноевропейских слушателей». Кроме того, задача папы состояла в «обеспечении защиты христиан, где бы они ни нахо-дились, ибо не имеет смысла освобождать христиан из сарацинского плена в одном месте и снова обрекать их на сарацинскую тиранию и притеснения».
Оставались ли у папы сомнения по поводу необходимости применения насилия? В ранней христианской церкви заве: Христа о том, что, когда тебя ударили по лицу, следует подставить другую щеку, воспринимался буквально, и поэтому в любых обстоятельствах насилие считалось грехом. Пожалуй, первым тезис о справедливости ответного силового отпора выдвинул преподобный Августин из Гиппона, различные высказывания которого по этому поводу обобщил в XI веке другой проповедник – Ансельм Луккский. Эти идеи папа Григорий VII использовал для обоснования христианской Реконкисты в Испании и Сицилии, а также при известии о поражении византийцев в битве при Манцикерте, когда он именем святого Петра дважды призвал католиков пожертвовать жизнью для «освобождения своих братьев на Востоке».
Учение Блаженного Августина легло в основу идеи искупительного паломничества, вызвав в XI веке настоящий прилив огромных масс богомольцев в Святую землю, особенно к иерусалимскому Гробу Господню. Паломникам рекомендовалось вооружаться, чтобы, говоря словами папы Урбана, «сарацины не могли больше безнаказанно попирать нашу веру в Господа». Крестоносцам были обещаны такие же индульгенции и привилегии, как и паломникам: «С начала похода… на вас распространяются права иерусалимских пилигримов».
Подобным актом папа, в полном соответствии со своими кяйонийскими принципами, ясно показал, что стремится к тому. чтобы крестовый поход принес пользу не только «азиатской церкви», но и самим крестоносцам. Он часто ссылался на известный завет Христа отказаться ради него от жен, родственников, имущества и нести свой крест, послушно следуя за Спасителем. Дабы придать этому символу реальность, всем собравшимся в крестовый поход раздали матерчатые красные кресты (отсюда и произошло название «крестоносцы»). Этот крест, нашитый на плечо накидки или плаща, не просто являлся символом священной миссии, но также демонстрировал, что на крестоносца распространяются определенные привилегии и что он имеет дополнительные права. Церковь принимала под свое покровительство и крестоносцев, и их семейства, и имущество; они освобождались от податей и налогов и от преследования .кредиторами в течение всего похода. В свою очередь, крестоносец обязался выполнить свою клятву, а нарушивший ее отлучался от церкви.
Хотя, как мы знаем, и раньше были прецеденты священных войн христиан с мусульманами – например, на Сицилии и в Испании, – однако очевидно, что обращение папы Урбана на Клермонском соборе было воспринято как значительное событие, которое произвело настоящий переворот в общественной системе и значительно отличалось от всего того, что было раньше. Но к ужасу самого Урбана, наибольший отклик его призыв вызвал не у рыцарей – именно их он прежде всего имел в виду, – а у бедноты. Пока Урбан после-довательно объезжал с проповедями французские владения того самого короля Филиппа, который был осужден на последнем церковном Соборе, некоторые рьяные священники разожгли азарт и неуемные страсти у маргинальной части западноевропейского общества – воров, насильников и грабителей, спешно сколотив плохо вооруженные и недисцип-линированные отряды. Те не мешкая выступили на борьбу с сарацинами и освобождение Иерусалима.
Возглавлял это отребье харизматический нищий проповедник по имени Петр Пустынник, объявивший, что им получено небесное послание, в котором крестовый поход благословляется Всевышним. Епископы делали все, чтобы удержать от похода стариков и больных, но особенно стремились воспрепятствовать монахам и духовенству, не получившим дозволения от своих иерархов. Однако движение быстро вышло из-под контроля – жажда приключений и обещание духовного вознаграждения пересиливали любые доводы. Как легко убедиться, рассматривая многочисленные средневековые изображения со сценами Страшного суда и адских мучений, люди в то время страшно боялись преисподней. А тут им предоставлялся счастливый случай очистить свою грешную душу. Женатым мужчинам запрещалось уходить в поход без разрешения жен, но большинство игнорировало этот запрет. Одна супруга заперла своего благоверного дома, чтобы тот не слышал страстных призывов проповедника, однако когда с улицы донеслись слова о крестовом походе, он тут же выпрыгнул в окно и нацепил красный крест.
Поход начался с погромов. Полунищее воинство под предводительством Петра Пустынника и бедного рыцаря по имени Вальтер Санс-Авуар (по-французски – Голяк) прошло через Германию и Венгрию в относительном порядке; зато двигавшийся вдоль Рейна германский отряд – во главе с католическим священником Готшальком и графом Эмихом фон Лейнигеном – по пути разгромил и ограбил еврейские общины ь городах Трир и Кельн. Это сделала не просто, как иногда полагали, недисциплинированная толпа бродяг – в отряде, возглавляемом весьма опытными полководцами, были собраны крестоносцы из всех частей Западной Европы. Однако зачастую пс невежеству они не видели особых различий между мусульманами и евреями. Кроме того, они были не прочь возместить расходы на далекое путешествие в Палестину, а главной своей целью считали привычную месть – на этот раз за страдания восточных братьев-христиан. Потому и происходили погромы, со-пряженные с резней, насильным крещением и коллективными самоубийствами евреев, – так уже было двенадцать столетии назад с зелотами, осажденными в крепости Масада.
