Снова и снова она вспоминала то лето в Барселоне. Те несколько дней невинного флирта в Коста-Брава с Ксавьером Фаргасом убеждали ее в том, что и сказка иногда становится былью. Потому-то, несмотря на все достоинства Сэма, внутренний голос нашептывал Нине, что ее возлюбленный – слишком земной человек. Ксавьер Фаргас, напротив, служил для нее олицетворением романтики.
Изабель с ней категорически не соглашалась, и это весьма удивляло Нину. А недавно, когда Нина рискнула заговорить о том, чтобы пригласить Ксавьера на свой шестнадцатый день рождения, Изабель и вовсе неодобрительно фыркнула:
– Не понимаю, зачем тебе Ксавьер Фаргас, если у тебя есть Сэм Хоффман?!
До шестнадцатилетия Нины оставалось всего две недели, но она до сих пор не могла решить, какое платье надеть и какую прическу сделать. Хотя с деньгами было туго – каждый лишний цент откладывался на обучение дочери в колледже, – Миранда все-таки устраивала торжество. Правда, его нельзя будет проводить в субботу – чтобы не отпугнуть постояльцев, и не стоит проводить допоздна – в понедельник в школу, но в программе обязательно надо предусмотреть танцы, огромный торт с шестнадцатью розами и, конечно, новое платье.
В тот день Нина и Изабель собирались отправиться за покупками после школы, но всю прошлую ночь не переставая валил снег, и когда утром им позвонила Ребекка Хоффман, которая вместе с подругами собиралась в Таос, девочки поспешно к ней присоединились.
– Только вот Миранда и Луис наверняка будут недовольны, если мы пропустим школу, – вдруг спохватилась Изабель.
– Они не узнают. – Нина уже поспешно одевалась. – Они только что ушли, я сама видела.
Изабель кивнула. Периодически Дюраны исчезали из дому на весь день, уходя в неизвестном направлении, чтобы заняться «так, какими-то делами».
– Как ты думаешь, куда они ходят? – спросила девочка, чье природное любопытство подогревалось отказом Дюранов сообщить хоть что-нибудь об этих отлучках.
– Кто знает? Лично я уже несколько лет не пытаюсь это выяснить.
– Что ж, – кивнула Изабель. – Где бы они ни были, главное – подальше от Таоса.
Когда с переломанной в нескольких местах ноги сняли гипс, Нина испытала новое потрясение.
– Чтобы заплатить за лечение, нам пришлось потратить деньги, которые откладывались на твое обучение в колледже, – произнес Луис. – Я говорил в банке насчет кредита, но даже если его дадут, тебе все равно нужна стипендия.
У Нины словно земля ушла из-под ног. Все дальнейшее она воспринимала как в тумане. Миранда, со слов Сибил, вроде бы говорила, что Нинины отметки, рекомендации учителей и финансовое положение семьи позволят ей получить полную стипендию. Луис вроде бы для подстраховки намеревался сразу же обратиться в университет Нью-Мексико. Нина даже слышала, как Изабель предлагала снять недостающие деньги с ее банковского счета.
– Я буду поступать в колледж только через несколько лет, – говорила она. – К тому времени мой фонд восполнится. И потом, мне кажется, что все это приключилось по моей вине.
По моей вине. Все это приключилось по моей вине.
Внезапно Нину словно прорвало, и она засыпала свою семью градом вопросов, которые не смела поднимать раньше – например, почему Изабель при падении отделалась вывихнутым пальцем и несколькими синяками, в то время как у Нины нога переломана в нескольких местах? Почему на деньги Изабель никто не посягает, а деньги Нины оказались полностью израсходованными?
– Потому, – задыхаясь от ярости, произнесла она, – что жизнь всегда легче для тех, кто с голубой кровью, чем для тех, у кого голубой воротничок.
Под звуки торжественного марша выпускники школы парами выходили на стадион.
Миранда и Луис сидели, взявшись за руки, и не отрывали глаз от Нины. Сегодня был знаменательный день – их дочь заканчивала среднюю школу, и, подобно большинству присутствовавших здесь родителей, Дюраны надеялись, что будущее Нины окажется светлым, а жизнь ее сложится удачнее, чем их судьбы.
Миранда видела дочь среди звезд Голливуда, Луис представлял ее автором пьес или романов-бестселлеров. Изабель вообще не думала о карьере подруги: у нее перед глазами Нина вставала исключительно как миссис Хоффман, что, по мнению Изабель, являлось вершиной человеческого счастья.
Вечером Дюраны и Хоффманы устроили праздничный ужин. Радуясь успехам детей – Ребекка была лучшей в классе и уже поступила в Уэллесли-колледж, а Сэм успешно окончил Дартмут и готовился поступать на медицинский факультет Гарвардского университета, – Джонас одновременно сожалел о том, что Рут этого не видит. Первый тост он сегодня предложил именно за нее.
Впрочем, стул рядом с Джонасом не пустовал. Он и сам не знал, когда и как это произошло, но Сибил Крофт незаметно стала его компаньонкой. В течение многих месяцев она постоянно дежурила возле постели Рут и оставалась с ней до конца. После ее смерти именно Сибил помогала Хоффманам вести домашнее хозяйство, именно она напоминала Ребекке и Сэму, какое огромное значение придавала мать их образованию, и опять же она настояла на том, чтобы Джонас вновь вышел на работу.
В какой-то момент старший Хоффман понял, что Сибил Крофт прочно вошла в его жизнь. Он просто принял ее бескорыстную помощь. И ему открылась душа Сибил, в которой и заключалась вся ее красота.
Вместе они не жили, а любовью занимались только у нее дома, причем Джонас никогда не оставался на ночь. Хоффман никогда не стал бы спать с другой в постели Рут и никогда не привел бы другую в дом Рут. Сибил прекрасно это понимала и уважала его чувства. Она также понимала, что пока дети не встанут на ноги, он прежде всего отец, а уж потом любовник.
Несмотря на то что Изабель занимали отношения Сибил и Джонаса, главное внимание она все же уделяла Сэму. Высокий, с идеальной фигурой, правильными чертами лица, смеющимися карими глазами, он вызывал у нее головокружение. Слишком серьезная, чтобы кокетничать, Изабель могла только сидеть и ждать, когда произойдет чудо и Сэм сам обратит на нее внимание. Однако чуда все никак не происходило.
Про влюбленность Изабель Нина, разумеется, знала и втайне радовалась этому. Ее отношение к подруге-сестре по-прежнему оставалось двойственным. Умом Нина понимала, что Изабель не несет ответственности за полученные ею травмы или ухудшение ее финансового положения, но тем не менее чувство жалости к себе и обиды на названую сестру никак не проходило.
Тем более, что последний год для Нины выдался нелегким. Впрочем, все это уже позади. Нина добилась потрясающего успеха: ее приняли одновременно в Бостонский и Нью-Йоркский университеты, а также в университеты Нью-Мексико и Колорадо. И везде с правом получать стипендию!
Так почему же тогда она не испытывает особой радости, особенно теперь, в этот вечер, когда окружена родными и друзьями, каждый из которых норовит выказать ей свое восхищение? Наверное, потому что стипендии выплачиваются только нуждающимся, тем, у кого нет денег.
Переведя взгляд на Изабель, Нина вдруг ясно осознала, что, пока она предавалась мечтаниям, Сэм вовлек Изабель в оживленную беседу о различиях между подлинным искусством и ремеслом. Оба радостно смеялись и постоянно улыбались. Ощутив укол ревности, Нина поспешила прервать их общение. Перегнувшись через стол, она прошептала на ухо Сэму:
– Я готова, а ты?
Всего через пять минут они были уже на пути к своему любимому мотелю. Оставшиеся в ресторане взрослые смущенно улыбались, рассуждая об импульсивности молодых, Ребекка жаловалась на грубость брата, а Изабель отчаянно завидовала Нине.
Весь июль и август солнце стояло высоко в небе раскаленным шаром, разогревая кровь почти до кипения. Этим летом влюбленные часто выбирались на джипе Сэма на природу. Там, к северу от города, на вершине одного из холмов, располагалась поляна, которую они облюбовали для своих свиданий.
В тот день солнце по-прежнему заливало окрестности своим светом, однако над горными вершинами уже собиралась гроза. Вот неподвижность воздуха нарушил легкий ветерок. Вместо того чтобы остудить любовников, он только разжег в них пламя страсти. Стоя сзади, Сэм расстегнул блузку Нины и осторожно коснулся ее груди. Затем, прижавшись щекой к ее шее, принялся осыпать ее нежными поцелуями. Нина не отстранилась. Напротив, она очень любила, когда ее гладят и ласкают руки Сэма, и поэтому с ним позволяла себе по-настоящему расслабиться.
Тем временем пальцы Сэма скользнули в ее шорты. Когда же он подобрался к самому сокровенному, Нина закрыла глаза и вся отдалась нахлынувшим ощущениям. Чувствуя возбуждение Сэма, она завела руки назад и крепко к нему прижалась. Так они и стояли, трогая и мучая друг друга, пока наконец страсть не взяла свое. Тут уж, повалившись на землю и не обращая внимания на разбросанные повсюду камни и палки, они отдались друг другу с той же яростью, с какой у горных вершин бушевала отдаленная гроза.
