Боже, Аннабель была совершенно сбита с толку. Но понимала: какими бы ни были его причины, какими бы ни были его чувства, утром она не сможет встретиться лицом к лицу со своими боссами. Несмотря на то, что она сказала им перед уходом, Бэлль просто не сможет сидеть на совещании рядом с ними и делать вид, что ничего не изменилось. Как не сможет вернуться в Чикаго и наблюдать издалека за их жизнью, работой или походами на свидания. Она определенно не желает снова видеть, как они дерутся. Эти мужчины были друг другу ближе, чем братья, а из-за нее их отношения разрушились. И как бы девушка ни пыталась избавиться от этого воспоминания, но, стоило ей закрыть глаза, как в голове возникала картина, где Келлан, оседлав Тейта, лупит его кулаками по лицу. Она являлась причиной этому, и чувство вины съедало Аннабель заживо.
Кинли глубоко вздохнула и погрозила подруге пальцем, — Ты останешься здесь, в Далласе, со мной.
Ох, Бэлль не собиралась этого делать. Грозящий палец Кинли обычно означал, что подруга серьезна как никогда. Но хуже возвращения в Чикаго, могла быть только попытка остаться здесь, с подругой, которая только «вышла замуж», став жалкой, не имеющей шанса найти мужчину гостьей. Не вариант.
— Я поеду в Новый Орлеан.
— Что? Зачем ты собираешься туда? До «Марди Гра» еще несколько месяцев (прим.: Марди Гра (фр. Mardi gras, буквально — «жирный вторник») — вторник перед началом католического Великого поста, аналог нашей Масленицы, последний день карнавала, из городов США самые массовые и пышные празднования проходят в Новом Орлеане).
Бэлль фыркнула, — Как будто у меня есть настроение хвастаться своими сиськами в обмен на какие-то бусы? Нет. Помнишь, месяца полтора назад я говорила тебе, что у меня умерла бабушка?
Кинли кивнула, — Да, это печальное известие, но я не припомню, чтобы вы были очень близки. Это ведь была мать твоего отца, верно?
— Правильно. И я едва ее знала. Даже когда папа был жив, они почти не общались — по крайней мере, на моей памяти. Я только помню, что однажды мама и папа спорили из-за нее.
Это было одно из ранних воспоминаний Аннабель. Мама считала, что отец должен простить женщину, живущую в Новом Орлеане. Она говорила что-то о бабушке: вроде, та старается изо всех сил. Но отец покачал головой и поклялся, что не допустит, чтобы пятно такой жизни легло на его малышку. И по сей день Бэлль не представляла, что имел в виду отец. А теперь, когда родители оба мертвы, скорее всего, уже и не узнает. Забавно. Она никогда не вспоминала о том дне.
— Ты когда-нибудь встречалась с ней?
— Только один раз. Она приезжала на похороны отца. Миниатюрная хорошо одетая женщина с разрывающей сердце печальной улыбкой.
Бэлль тогда была совсем ребенком — растерянным и рассерженным из-за того, что отец так внезапно ушел навсегда. Бабушка, с которой она никогда не встречалась, обняла ее на один короткий, скорбный миг, обменялась несколькими словами со своей невесткой, а затем снова уехала. Но перед этим, стоя над гробом сына, прошептала: «Прости меня, малыш».
Аннабель почти ничего не знала о своей бабушке. Эта женщина и ее прошлое были покрыты тайнами и, возможно, их разгадывание позволит отвлечься от нынешних проблем самой Бэлль.
— Я помню ее. Красивая пожилая женщина в твидовом костюме «Шанель», — только Кинли могла вспомнить, во что были одеты встречаемые ею люди пятнадцать лет назад.
Бэлль понятия не имела, во что была одета незнакомая ей женщина, но знала, что она оставила ей какое-то наследство, — Она завещала мне свой дом во Французском квартале.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Письмо от адвоката ее бабушки содержало минимум информации. Когда Аннабель разговаривала с ним по телефону, мужчина предположил, что она захочет дождаться заверенной копии завещания, а потом выставит дом на продажу. По-видимому, прежде чем определить его реальную стоимость, в помещении придется провести ремонт. Но адвокат заверил ее, что сможет найти покупателя.
Копия завещания была заверена два дня назад, и Бэлль поняла, что ей не нужен покупатель. Ей нужна новая цель.
Решение моментально пришло в голову. Ей нужно время, чтобы прийти в себя и решить, куда двигаться дальше. Ей нужно место, где она сможет побыть вдали от всех, кого знала. Новый Орлеан идеально подходил для этого.
Щенок поднял на нее свои темные глазки и посмотрел на Бэлль полным обожания взглядом. О, она такая слюнтяйка!
— Кинли, я беру собаку.
Глаза Кинли восторженно расширились, — Ты серьезно? — она подняла щенка, проверяя мальчик это или девочка.
Это судьба. Теперь он будет мужчиной Бэлль. Щенок взволнованно извивался, как будто понимал, что его маленькая собачья жизнь изменилась.
— Да, я возьму его с собой. И уже знаю, как его назвать. Сэр, — это будет последнее существо мужского пола, которому Аннабель дарует этот титул.
— Ой, милая, ты не можешь так его называть. Это грозит поркой твоей заднице.
От кого?
— Неа. Теперь его зовут Сэр, — Бэлль хихикнула. — Я буду повышать его щенячью самооценку. Он вырастет альфа-самцом.
Сэр завилял хвостом.
— Не думаю, что он когда-нибудь станет альфой, но ему повезло, что у него есть ты, — Кинли взяла подругу за руку. — Чем я могу помочь? Может, тебе что-то нужно?
Иногда неплохо иметь лучшую подругу, у которой был во всем ей потакающий богатый муж.
— Мне нужен автомобиль.
— О, ты что-то замышляешь. Ты же знаешь, как я люблю хорошо сплетенную интригу, — Кинли вскочила и бросилась к столу. — Нам нужно составить план.
У лучшей подруги Бэлль всегда всё должно быть по плану. Кинли и ее списки. Было что-то успокаивающее в том, чтобы позволить Кинли взять верх. Она действительно любила планировать. Подруга уже начала делать заметки и звонить.
Аннабель откинулась назад, погружаясь в уныние этой ночи. Она отправит письмо своим боссам с пояснениями касательно совещания, а потом еще одно, в котором объяснит причину своего ухода. Может быть. Или им будет всё равно. Скорее всего, они вздохнут с облегчением, получив возможность «избавиться» от нее.
Но Бэлль боялась, что будет скучать по ним вечно.
Глава 6
Не отрывая взгляда от стойки администратора, Эрик поправил галстук и снова проверил свой телефон. Восемь тридцать пять. Бэлль до сих пор не появилась. Она никогда не опаздывала. Наоборот, всегда приходила чуть раньше на тот случай, если что-то пойдет не так. Но… двадцать минут назад Эрик вошел в кафе, надеясь поговорить с девушкой наедине. Он окинул взглядом помещение, рассчитывая обнаружить ее за столом, заваленным ворохом заметок.
Только Аннабель нигде не было.
Эрик не думал, что она стала жертвой преступления. Вероятность того, что Бэлль подверглась нападению в номере отеля, тем более таком респектабельном и переполненном гостями свадебной церемонии, была ничтожной. Аннабель слишком умна, чтобы впустить в свой номер незнакомца. Если отбросить предположения о том, что с девушкой что-то случилось, то у Эрика оставался единственный повод для беспокойства: «Что, если она специально решила не появляться?» И что бы это могло значить?
Он должен найти ее.
Эрик открыл список контактов на телефоне. Номер Аннабель было трудно не заметить — единственный из сотни контактов с прикрепленной фотографией. Стоило мужчине взглянуть на фото девушки, как в сердце возник странный трепет. Он сфотографировал ее, когда она сидела за своим столом, освещаемая со спины лучами утреннего солнца, словно ангел, но… с дьявольской улыбкой на лице. Его Бэлль. Боже, Эрик надеялся, что она все еще его. Альтернатива была слишком пугающей, чтобы даже думать об этом.
