– Тили, он не умрёт, обещаю. Коде крепкий и здоровый, и тебе не о чем беспокоиться. Да, у него был сильный жар, но недолго, и он постепенно проходит. Паррита следит, чтобы он пил достаточно воды. Уверена, что через пару дней он будет на ногах. Сходи к нему, чтобы он не беспокоился о тебе. Можешь взять в кладовой медовые тянучки.
– Я взяла из дома коврижку, – улыбнулась Тили, вытирая слёзы.
– Ну вот и хорошо. Тили, ты всегда можешь обратиться ко мне, Оланне или олем Нети, если вдруг тебе понадобится совет или помощь... Ты понимаешь, он довольно крупный парень, а ты очень хрупкая.
Тонкая, нежная кожа Тили расцвела густым румянцем, таким ярким, что веснушки полностью скрылись в нём.
– Нет, Сола... Он был очень... заботлив, – сказала она. – Спасибо. Прошу, не говори никому... Коде хочет поскорее устроить праздник, но вокруг слишком много всего происходит, и я не хочу, чтобы мама или Аяна думали ещё и об этом. Тем более теперь, когда отец болеет. Я скажу Коде, что хочу подождать до мартовских праздничных дней.
Сола обняла её и поцеловала в лоб.
– Иди, моя хорошая. Я никому не скажу. Пусть этот день будет тебе на благо.
Улицы были необычно людными, и Тили встретила по дороге нескольких знакомых, каждый из которых жаждал поделиться с ней сплетней или слухом. Деревня жужжала, как растревоженный улей, казалось, не было никого, кто ещё не сходил к затону и не посмотрел на корабль. Гул голосов на общем дворе, где обсуждали в том числе и то, сколько пряжи готова отдать олем Ораи на изготовление парусов, доносился и в соседние дворы.
Во дворе Риолты было, наоборот, на удивление пусто, хотя обычно внизу всегда находился хоть кто-то из семьи Риолты и Ванко - или бегали ребятишки из семьи Парриты, тоже жившей в этом дворе.
Тили поднялась в спальню Коде и тихо приоткрыла дверь. Он мирно спал на своей большой кровати. Она обошла комнату и задернула плотные занавески на обоих окнах, чтобы свет не тревожил его, потом присела на корточки рядом и просто смотрела, как он спит.
Коде что-то снилось, его глаза двигались под закрытыми веками, а ноздри то и дело расширялись. Тили с улыбкой наблюдала за ним, потом села на коврик у кровати и вздохнула, прислонившись головой к его матрасу. Тревога немного отступила, потому что Коде не выглядел тяжело больным. Она осторожно прикоснулась ладонью к его большому лбу, а второй рукой потрогала свой лоб, и убедилась, что жар у Коде действительно почти прошёл.
Коде внезапно открыл глаза и увидел перед собой её лицо.
– Тили! – радостно воскликнул он. – Я на миг подумал, что мой сон продолжается! Ты действительно пришла ко мне!
– Да, я пришла. – она поцеловала его и села на кровать. – Я скучала. Сола сказала, что была у тебя, и считает, что ты поправишься через пару дней.
– Да, она мне тоже так сказала. Я хотел пойти к тебе, но она посмотрела на меня вот так, – он нахмурился и сделал очень свирепое лицо, – и сказала, что если я ослушаюсь её и встану, она скажет матери, что моя болезнь — из-за сладкого.
– Ох, Коде, Коде! – рассмеялась Тили, доставая из сумки коврижку. – Держи. Надеюсь, твоя болезнь никак не связана с коврижками. Не представляю, как ты будешь жить без них.
– Я не смогу жить без тебя, – вдруг серьезно сказал он, откладывая угощение, сел на кровати и взял её за подбородок. – Тили, без тебя мне не нужны пряники и коврижки. Знаешь, как я испугался, когда узнал, что ты тоже болеешь?
Она сжала его лицо обеими ладонями и целовала лоб, щёки, виски и губы, а он закрыл глаза, запустив пальцы в её волосы.
– Тили, я хотел спросить. Ты переберёшься сюда или хочешь, чтобы я перевёз сундук к Вагде и Даро? Я собираюсь сказать родителям вечером.
Тили слегка отстранилась и попыталась разгладить его непослушные вихры.
– Коде, я хочу попросить тебя подождать до весны. Отец заболел. У него жар, и травы не помогли. Сейчас не время устраивать праздник. Пока он выздоровеет, осенние праздничные дни уже закончатся.
– Мы можем не устраивать праздник. Я просто переберусь к тебе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Нет. Мама очень любит, чтобы всё, что происходит в семье, было согласовано с ней и сделано в соответствии с обычаями. Ты же помнишь, как она переживала, когда сестра уехала к мужу и не хотела устраивать праздник. Мама всё равно настояла на своём. Праздник-то был, но никто особо не веселился. Я не хочу так. Не хочу на собственном празднике думать ни о чём, кроме тебя и меня.
– Тили...
Коде сгрёб её и повалил на кровать, обнял сзади и закинул сверху ногу.
– Я не отпущу тебя. Останься со мной. Не могу думать ни о чём, кроме тебя. Знаешь, как я страдал весь вчерашний день и всю эту ночь?
Он зарылся лицом в её волосы, наткнулся на гребень и раздраженно вытащил его.
Тили повернулась к нему, съёжилась и уткнулась носом в тонкую рубашку на его груди, ощущая тепло его большого тела.
– Я останусь с тобой ненадолго, но потом мне нужно идти домой. К нам придёт тот лекарь с корабля, чтобы осмотреть отца. Я хочу послушать, что он скажет.
– Хорошо. Но пока ты ещё здесь, я не отпущу тебя.
Он расстегнул застёжку её куртки, потом ещё одну.
– Коде... – прошептала она, слыша, как участилось его дыхание.
Ступени лестницы заскрипели, и Коде замер, прислушиваясь.
– Это Паррита, – прошептал он. – Пришла проверять, не слинял ли я к тебе.
Тили испуганно зажала рот рукой, а другой попыталась собрать рассыпавшиеся волосы.
– Она расскажет матери, если увидит меня... с тобой!
– Не увидит, – уверенно прошептал Коде, приподнимаясь на руке и в одно движение накрывая себя и её одеялом. – Только, прошу тебя, не шевелись, иначе я не смогу притворяться спящим.
Его шёпот был таким умоляющим, что она захихикала, прикрыв рот второй рукой.
– Тихо, я пытаюсь спать, – шепнул он и зажмурил глаза. Тили под одеялом прижалась к его груди и замерла, слушая, как бьётся его сердце.
Дверь тихонько открылась, и половицы скрипнули под шагами Парриты. Несколько мгновений было тихо, потом она вздохнула.
– Спи, спи, бедный малыш, – сказала она негромко.
Половицы снова скрипнули, дверь закрылась, легонько стукнув о косяк, послышались удаляющиеся шаги, а потом и скрип ступеней лестницы.
Коде прижал к лицу подушку и от души хохотал.
– Тише, тише, а то она услышит и подумает, что с тобой случилась корча, – смеялась Тили, – бедный малыш!
Он бросил на пол подушку и перевернулся, оказавшись прямо над Тили. Он уже не смеялся, его глаза блестели, зрачки расширились, а дыхание стало горячим. Он поцеловал её и снова приподнялся на локтях.
– Тили, у меня от тебя голова идёт кругом. У меня внутри всё горит, когда ты рядом.
Тили подняла руки и обняла его за шею. Его кожа была очень горячей, и она тут же пришла в себя.
– Коде, да у тебя опять жар! Пусти меня, я открою окна и налью тебе воды!
Он выпустил её и сокрушённо рухнул на кровать. Тили подняла его подушку с пола и сунула ему под голову, налила воды из кувшина и приоткрыла окна, а он следил за ней печальным взглядом.
– Вернись ко мне, пожалуйста, – жалобно сказал он. – Прошу тебя.
Она села рядом и гладила его непослушные волосы, и он стал дышать ровнее, а потом и вовсе задремал. Тили осторожно вытащила свой гребень из простыней, заплела волосы и заколола их наверх, потом накрыла Коде лёгким одеялом, застегнула куртку и села поглубже на кровать, прислонившись к его животу. Она сидела так, всей спиной ощущая, как на каждом вдохе вздымается его грудь, потом свернулась калачиком на одеяле рядом с ним и тоже задремала.
Её разбудила Паррита, которая пришла проверить Коде.
– Тили, моя малышка, – шептала она, трогая за плечо. – Просыпайся. Ты заснула, милая. И когда ты только пришла? Я вроде всё время была рядом.
Тили села на кровати и потёрла лицо ладонями. Паррита потрогала лоб Коде и поправила подушку.
– Ох ты, маленькая моя. Всем бы таких друзей, чтобы носили лакомства, коли болеешь, – сказала она, доставая из-под подушки коврижку. – Где он найдёт такого заботливого друга, когда ты выйдешь замуж и станешь заботиться о собственном муже.
