базы. Пусть теперь Соединенные Штаты, решил Хрущев, лишатся привычного чувства безопасности и почувствуют, каково находиться под прицелом чужих ракет.
Хрущев жил европейскими понятиями. В Европе привыкли, что враг стоит на границах твоего государства. А у Соединенных Штатов Америки не было врагов рядом с их территорией. Когда американцы увидели на Кубе советские ракеты, они были готовы умереть, но уничтожить их.
Никита Сергеевич был уверен, что ему удастся втайне провернуть эту операцию, а уж потом, когда американцы будут поставлены перед фактом, они увидят, что деваться им некуда. Он собирался в ноябре 1962 года сам приехать на Кубу, подписать с Фиделем Кастро договор о военном сотрудничестве и тогда с полным основанием заявить, что отныне кубинцы могут не бояться американцев.
Никто в руководстве не возразил Хрущеву. Промолчал и министр иностранных дел Громыко. Он должен был объяснить Никите Сергеевичу, как поведут себя американцы, да не посмел. Хрущев — в отличие от Брежнева — ко всем обращался только на «вы», но Андрей Андреевич перед ним робел.
Сооружение стартовых позиций и сборка ракет на Кубе шли полным ходом, американская разведка ни о чем не подозревала. В конце августа отправленная на Кубу группа специалистов из службы астрономо-геодезического обеспечения Ракетных войск стратегического назначения уже рассчитала координаты точек установки ракет Р-12 и спешно определяла азимуты для прицеливания ракет, предназначенных для удара по Соединенным Штатам.
19 сентября 1962 года ЦРУ предсказывало, что Советский Союз, скорее всего, разместит на Кубе базу подводных лодок. Впоследствии было изучено три с половиной тысячи донесений американской разведки, только восемь из них содержали намеки на размещение на острове ракет. Лишь новый директор ЦРУ Джон Маккоун что-то заподозрил. Это был результат простого умозаключения. Если советские военные разместили на Кубе так много зенитных ракет, то какие именно объекты они собираются прикрывать? Но в сентябре 1962 года Джон Маккоун женился и отправился на юг Франции наслаждаться медовым месяцем.
Агентурой на Кубе располагала французская разведка. Ее интересовали отношения Кастро с алжирскими повстанцами, которых обучали кубинские инструкторы. Французский резидент в Вашингтоне считал, что он первый представил американцам агентурную информацию о ракетах в Сан-Кристобале, после чего отправили разведывательный самолет У-2 обследовать этот район.
Советские ракеты на острове были обнаружены во время полета У-2 утром в воскресенье 14 октября. Аналитики легко опознали на фотографиях знакомые очертания. Доложили своему начальству, а в понедельник информировали советника президента по национальной безопасности Макджорджа Банди. Последующие тринадцать дней были самым опасным периодом в истории холодной войны.
16 октября о советских ракетах на Кубе доложили президенту Кеннеди.
Когда утром Банди приехал к Кеннеди, президент был в халате и тапочках:
— Г-н президент, мы получили фотографии, надежно свидетельствующие о том, что русские разместили наступательные ракеты на Кубе.
Первое заседание Совета национальной безопасности началось без десяти двенадцать. Кеннеди, познакомившись с фотографиями, потребовал решения. Предложение военных — нанести по советским ракетам упреждающий удар, затем высадиться на Кубе, чтобы полностью устранить угрозу.
Министр обороны Роберт Макнамара пояснил:
— Удар с воздуха надо нанести до того, как ракеты будут готовы к запуску.
— Если вы разбомбите Кубу, их аэродромы, самолеты, ракеты, — мрачно произнес Роберт Кеннеди, — вы убьете множество людей…
— Сколько времени нужно на подготовку вторжения на Кубу? — поинтересовался Джон Кеннеди. — Месяц? Два?
Макнамара:
— Нет, понадобится семь дней после воздушной бомбардировки, если она будет проведена через неделю…
— Я не думаю, что у нас есть много времени, — заметил Джон Кеннеди. — Возможно, мы не можем ждать две недели, пока будем готовы действовать.
В половине седьмого вечера собрались вновь.
Джон Кеннеди хотел знать, кто виноват в кризисе:
— Это Хрущев создал опасность, верно? Это ведь он играет с богом, не мы…
— Я не думаю, что они пустят в ход ядерное оружие, — заметил государственный секретарь Дин Раск, — если они не готовы развязать ядерную войну. Я не думаю. Я не вижу такой возможности.
Военные говорили, что дело не только в ядерном оружии. Советский военный кулак на острове в любом случае крайне опасен.
— Я должен выделить важный пункт, господин президент, — сказал председатель объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэлл Тэйлор. — Мы очень уязвимы для обычной атаки с воздуха в районе Флориды. Наша противовоздушная оборона ориентирована на другие направления. Мы не готовились к отражению воздушной атаки на низких высотах с этой стороны. МиГи могут прорваться и причинить нам ущерб.
В Москве не подозревали, что Кеннеди уже все известно. 18 октября министр Громыко, приглашенный в Белый дом, убежденно говорил Кеннеди, что на Кубе размещено только оборонительное оружие. Эта ложь исключила возможность договориться втихую, не ставя в известность общественность, решить проблему дипломатическими средствами.
Министр обороны Макнамара и брат президента призывали к осторожности.
— Бомбардировка пусковых установок советских ракет на Кубе, — объяснял Макнамара, — приведет к гибели находящихся там советских специалистов. Это, несомненно, вызовет ответные меры Москвы. Эскалация конфликта приведет к настоящей войне. К тому же бомбардировка с воздуха не гарантирует уничтожения всех ракет. Оставшиеся ракеты могут быть запущены, и они взорвутся над американскими городами…
Но военные призывали Кеннеди к «хирургическому удару» по ракетным позициям на Кубе. Генерал Максвелл Тэйлор сказал, что надо дать кубинцам сутки на эвакуацию населения, а потом уничтожить ракеты.
19 октября на совещании в Белом доме в 9.45 утра командующий стратегической авиацией генерал Кертис Лемей произнес:
— Я согласен со всем, что говорит генерал Тэйлор. Я бы даже сказал сильнее — у нас нет иного выбора помимо прямой военной акции… Я не вижу иного решения. Блокада и политические акции все равно ведут к войне. Повторяю — не вижу иного решения. Это ведет нас прямиком к войне. Это почти так же плохо, как умиротворение в Мюнхене.
Воцарилась мертвая тишина.
В Москву министр Громыко, который не понял, что происходит в Белом доме, благодушно доложил, что напряжение в Вашингтоне спадает и военная акция американцев против Кубы исключена. И тут грянул гром. Пресс-секретарь Кеннеди предупредил, что президент сделает важное заявление:
— Президент Кеннеди сегодня выступит по радио и телевидению с речью, в которой расскажет о той опасности, которая угрожает нашей стране. Это произойдет в семь часов вечера.
22 октября в семь вечера Кеннеди сообщил, что на Кубе обнаружены советские ракеты, и потребовал их убрать. Речь Кеннеди — один и важнейших документов холодной войны, мало известный в нашей стране, поэтому я хотел бы ее процитировать:
«Добрый вечер, мои сограждане.
Наше правительство, как и обещано, пристально наблюдало за советским военным присутствием на острове Куба. На прошлой неделе
