чертогах, вместе со всеми домашними исполняли церковные уставы», т. е. предавались благочестивым упражнениям. По распоряжению царя, их окружали люди, преданные христианской религии, как бы крепкие стены (4, 52).
Кроме религиозности были другие привлекательные черты в его жизни. Евсевий восхваляет Константина за незлобие сердца, скромность, правдивость и кротость. В доказательство его незлобия Евсевий указывает на следующее: «Некоторые негодовали на Константина, хотя он и не подавал к тому повода; и он сносил это незлобиво. В спокойных и мягких выражениях он советовал таким лицам одуматься и не волноваться. Одни из таких лиц, по рассказу историка, вразумляемые его убеждениями, переменялись; но другие по-прежнему оставались в злобе и не хотели слушать внушений. Таковых царь не тревожил, предоставлял их суду Божьему, так как не желал никого и ничем оскорблять» (1, 45). С особенной выразительностью тот же Евсевий отмечает необыкновенную скромность государя. Император отнюдь ни надмевался своей царской властью, ибо он понимал, что нет оснований гордиться и тщеславиться тем, что дано лишь на время и притом короткое. Он сравнивал себя с пастухом: как пастух не может гордиться своей властью над животными, так и царь, управляя людьми, должен быть чужд превозношения, тем более, что управлять людьми гораздо труднее и беспокойнее, чем стадом животных. Многочисленные войска, блестящая лейб-гвардия, раболепствующие толпы народа тоже не давали царю забыться, возмечтать о себе, как о существе не равном с прочими людьми: царь помнил, что, несмотря на все это он такой же человек, как и все прочие. По существу скромности, он не любил тех шумных восторгов, к каким прибегала толпа при виде своего властелина. В Римской империи народ в знак приветствия, при появлении царя, имел обыкновение выкрикивать какие-либо лестные для него выражения. Но Константину эти шумные восторги не доставляли удовольствия: «Они наводили на него скорее скуку, чем доставляли удовольствие». (Похвальное слово Константину, гл. 5).
Правдивость и искренность, по свидетельству Евсевия, были отличительной чертой Константина: «Царь, что возвещал, то и делал» (1,6); его слово не расходилось с делом. А указывая на кроткий нрав Константина, Евсевий признает его самым кротким человеком и не сомневается, что подобного ему трудно найти (1,46).
Из других нравственных личных качеств Константина следует упомянуть о его необычайном трудолюбии, простоте и воздержанности в жизни. Его трудолюбие было явлением поразительным. Константин никогда не был празден, от одного дела он переходил к другому. Даже в преклонных летах он был неутомимо деятелен; он «или писал речи», или своим слушателям преподавал христианское учение, или составлял законы то военные, то гражданские и придумывал все способы к общей пользе людей» (4, 55). Он писал такое множество писем к епископам, начальникам областей и другим лицам, что Евсевий не мог не удивляться самоотверженности царя (3, 24). Константин не считал для себя бременем писать собственноручные обширные законодательные акты (4, 47). Самые разнообразные вопросы занимали его ум, и на каждый из них он дает соответствующее решение. Он хочет, чтобы мысль его была понята во всей точности, и не отказывается войти в подробные объяснения, хотя бы с ремесленником (1, 30). Внешний блеск не прельщал Константина, он не мог без улыбки видеть того наивного изумления, с каким народ смотрел на его парадные царские украшения из золота и драгоценностей. Он знал истинную цену всех подобных украшений: он понимал и давал знать другим, что и золото, и серебро, и драгоценные камни, все же камни и вещи, без которых так легко обойтись. В домашней жизни он избегал всех подобных украшений. Стол его не отличался изысканностью и роскошью. Изысканные блюда он предоставлял другим, чревоугодникам, а не себе; он находил, что лакомые блюда кроме вреда для здоровья ничего не приносят. Еще менее расположен был он употреблять «опьяняющие и хмельные напитки: он хорошо знал, что крепкие напитки помрачают рассудок и путают мысли. (Евсевий. Похвальное слово Константину, гл. 5).
Стоя на высоком уровне нравственного развития, Константин хотел поднять до того же уровня и лиц, с которыми ему приходилось вступать в соприкосновение. Один вельможа заявил себя лихоимством, тяжело падавшим на народ, которым управлял этот сановник. Константин захотел обличить его и усовестить и сделать это следующим остроумным способом; царь взял его за руку и сказал: до каких еще пределов будем простирать свою алчность? Потом копьем, которое случайно держал в руке, очертив на земле пространство в рост человеческого тела, промолвил: если приобретешь ты все богатства мира и овладеешь всеми стихиями земли, и тогда не унесешь ничего более этого описанного участка, да и то если получишь его (4, 30). Другой случай: Константин не любил лести и желал отучить от этой наклонности других, считающих ласкательство делом позволительным. Раз Константину пришлось вступить в беседу с одним из высших лиц духовных. Имея намерение доставить удовольствие государю, это духовное лицо позволило себе назвать Константина «блаженным» и затем добавило: «Царь и в сей жизни удостоился самодержавного над всеми владычества и в будущей станет управлять вместе с Сыном Божиим». Константин выслушал эти слова с неудовольствием и заметил ласкателю, чтобы он вперед не произносил подобных похвал, а лучше бы молился о нем, царе, да удостоится он в будущей жизни быть рабом Божиим (4, 48). К сожалению, историк замечает, что старания Константина возвысить нравственный уровень лиц, к которым обращались его обличения и вразумления, редко достигали своей цели (4, 30).
Константин отличался великой любовью к человечеству и благотворениями. Как ни славен был в этом отношении отец Константина Констанций, но человеколюбие сына затмило человеколюбие отца. «Константин с самого начала своей исторической деятельности привлек к себе сердца многих, и все уверены были, по словам одного современника, что он превзойдет своего отца в добросердечии и милосердии». И ожидания народа действительно не были обмануты. Константин настолько был не взыскателен и человеколюбив, что некоторые даже порицали его за эти качества, как неуместные в том положении, какое занимал Константин (4, 31, 54). Его человеколюбием даже подчас злоупотребляли, втирались в его доверие, но оказывались не заслуживающими царского расположения. Милосердие царя обнаруживалось нередко в таких фактах, которые кажутся почти невероятными, несмотря на их историческую достоверность. Так непривычно встречать в людях такие поступки, какие отличали человеколюбивого царя. Война в то время имела варварский характер. Победители не знали, что такое милосердие. Побежденный враг обыкновенно делался добычей меча. Желая смягчить жестокие нравы воинов, Константин сделал такое распоряжение: всякий из его воинов, доставивший царю военнопленного врага целым и невредимым, получает определенное вознаграждение золотой монетой. Понятно, к чему повело такое распоряжение:
