После занятий любовью Катя заснула, а он от скуки пошел в своей кабинет просмотреть свежую корреспонденцию. В ней обнаружил письмо от Аделины Суворовой с предложением воплотить любую его безумную фантазию в жизнь. До той минуты, пока не прочитал послание, ему казалось, что он полностью удовлетворен и счастлив. Если во втором он был уверен, то по поводу первого закрались сомнения. И тогда под взглядом зорких глаз недремлющей Орми он убрал письмо в ящик письменного стола и закрыл на ключ.
Молодой человек вышел на крыльцо и шумно втянул в себя теплый воздух, пронизанный запахом опавших листьев. Ночь выдалась сухой и по-летнему светлой.
Ворота открылись, и вошел брат, одетый в черную кожаную куртку, джинсы и кроссовки. Лайонел оживился, вмиг прогнал мысли о пышногрудой Аделине, заодно согнал с плеча мышь.
— Вильям, — позвал он, придав голосу кокетливый оттенок. Затем покрутился на месте, демонстрируя себя и соблазнительно скользя руками в длинных перчатках по бедрам. — Как я тебе?
Тот остановился в метре от крыльца, пристально глядя на девушку в вечернем платье.
Лайонел подошел ближе, провел рукой по щеке брата и спросил:
— Хочешь меня?
Вильям отшатнулся, губы его задрожали, он весь напрягся и смотрел с таким ужасом, словно увидел нечто страшное.
Что с тобой? — неподдельно удивился Лайонел, все же продолжая вживаться в образ.
— Катя? — очень неуверенно произнес брат.
Лайонел игриво накрутил прядь волос на пальчик.
— Ну а кто же еще?
Изумрудные глаза недоверчиво прищурились. Вильям схватил девушку за руку и притянул к себе.
Лайонел молча смотрел в красивое лицо брата, ожидая дальнейших действий. Но тот не спешил, а молодой человек ощутил дрожь, она точно электрические разряды передавалась ему через кончики пальцев Вильяма, крепко охватившего тонкое девичье запястье.
— Со мной что-то происходит, — выдохнул брат.
Его дрожь, вместе со смутным беспокойством, шевельнувшим сердце, передалась Лайонелу, и он отшатнулся.
— Где-то я уже такое слышал, этак несколько сотен лет назад, — сказал он уже своим голосом.
Вильям, тяжело дыша, отступил на пару шагов, не спуская с него безумно сверкающих зеленых глаз. Лайонел пожал плечами, ощущая необходимость объяснить:
— Сюрприз для Фарнезе.
Брат с усилием скрестил руки на груди, вид у него был неважный. Его била мелкая дрожь, и он явно с трудом сдерживался, чтобы оставаться на месте.
Лайонел озадаченно рассматривал его, раздумывая, чего именно сейчас хочется брату: набить ему по лицу или наброситься с поцелуями на Катю.
— Так ли Вильям был честен, утверждая, что больше ничего не чувствует к девушке?
За воротами раздался нетерпеливый сигнал лимузина, присланного Фарнезе.
Молодой человек вздохнул.
— Что же, Вильям, с тобой происходит?
— Я не знаю. — Голос того дрогнул.
— Я бы сильно удивился, будь как-то иначе, — пренебрежительно бросил Лайонел. — Когда ты вообще хоть что-нибудь знал?
Не теряя больше ни секунды, он вышел за ворота и с помощью водителя устроился в лимузине.
Думать о брате не хотелось, но мысли о нем теперь назойливо лезли в голову, мешая сосредоточиться на предстоящей встрече с правителем Венеции. Последнее время Вильям постоянно где-то пропадал, интереса к Кате не проявлял, они практически не общались. И его поведение двумя минутами ранее, в свете последних событий, выглядело удивительно.
Лайонел пригладил длинные рыжие волосы. Хоть он в зеркало себя, точнее Катю, видеть не мог, но догадывался — выглядит она сногсшибательно. Его переполняла гордость за нее. Анжеликой он никогда, при всей ее популярности у мужчин, поклонения ей женщин, так не гордился. Слишком просто было восхищаться ею. В идеальной красоте, по сути, не было ничего, кроме красоты. Куда более сложные эмоции и чувства вызывали неправильные предметы.
Лимузин остановился напротив пустынного Марсова поля, с поблескивающим Вечным огнем с одной стороны и Лебяжьим каналом с другой.
Лайонел вышел и спустился по лесенке к воде, где его ждала черная гондола.
Фарнезе, облаченный в белый смокинг, поднялся и подал своей гостье руку.
Вместо приветствия он демонстративно принюхался и заметил:
— Екатерина, вы с Лайонелом делите одну туалетную воду на двоих?
Молодой человек едва не чертыхнулся, поняв, что Катины духи не перебили запах его личного парфюма.
Фарнезе ждал ответа, Лайонел присел на диванчик и спокойно изрек:
— Он же как зверь накидывается на меня, когда захочет. Надеюсь, Порфирио, вас не сильно смутит, что я не приняла душ?
— Оу, — виновато улыбнулся Фарнезе, — какой я бестактный, прошу прощения. — Он уселся рядом и сделал знак гондольеру отчаливать.
— Вы всегда возите с собой собственные гондолы? — не удержался от колкости Лайонел.
— А как вы определили, что она моя, а не взята напрокат в Петербурге?
Лайонелу хотелось ответить: «Сукин сын, ты не меняешь свои привычки», — но вместо этого он лишь мило засмеялся, пояснив:
— Даже не представляю, где бы вы тут могли снять гондолу напрокат. У нас все больше теплоходы…
Порфирио взял изящную девичью ручку, затянутую в черную перчатку, и молвил:
— Я счастлив, наконец, узнать вас, Катя.
— Взаимно, — шепнул Лайонел, чуть наклоняя голову к собеседнику, чтобы ему лучше был виден изгиб шеи. И все же мысль, что венецианский правитель, известный ловелас, мог сейчас обольщать Катю, вызывала у него раздражение.
— Вам нравится ваше новое… — Порфирио умолк, подбирая слово, — положение?
— Весьма.
Гондола достигла моста, где Мойка разветвлялась, и Фарнезе указал на канал Грибоедова:
— Мне показалось, будет символично покататься именно по этому каналу. Как считаете?
— И почему же? — разыграл удивление Лайонел. Однако ему польстило, что его соперник детально ознакомился с историей города, прежде чем нанести визит.
— А вы разве не знаете, что этот канал до тысяча девятьсот двадцать третьего носил называние Екатерининский — в честь императрицы Екатерины Второй?
Молодой человек тряхнул волосами, беспечно обронив:
— Ну-у… я не такая древняя, чтобы запомнить всю эту дребедень! Мне восемнадцать, Порфирио, не нужно ждать от меня многого.
Взгляд карих глаз с золотистыми точками остановился на губах девушки.
— Какая прелесть…
Лайонел видел, что мужчина искренне очарован, а ему самому нестерпимо захотелось съездить кулаком по смазливой лощеной физиономии.
— Значит, вы не разделяете главной привязанности Лайонела? — уточнил Порфирио, крепче сжимая руку девушки.
