- Второй канат!
Ла улыбнулась, с благодарностью глядя на него, и тихо сказала: Калалеки не понимают.
- Понимают, понимают! - возражал Зальтнер. И, действительно, младший эскимос отвечал по-немецки:
- Не здесь. Подождать. Нумэ придут.
Ла вопрошающе взглянула на Зальтнера, но он ничего не сказал, - он видел, что она замерзает.
- Бросьте сюда одеяло! - крикнул он.
На этот раз его, казалось, не поняли.
- Как будет по-гренландски - одеяло?-спросил он.
- Кепик.
- Кепик! - вскрикнул он.
Сверху бросили шерстяное одеяло. Зальтнер, с размаха, вонзив кирку в стену, сильно оттолкнулся вперед, чтобы подхватить одеяло. Это ему удалось. Он закутал Ла; потом вынул свою фляжку, которую предусмотрительно наполнил коньяком, уцелевшим в дорожных припасах экспедиции. Ла не знала, что, собственно говоря, с этим делать, но Зальтнер влил ей в рот несколько капель огненного напитка, и ей сразу стало легче.
Зальтнер вкратце рассказал ей о том, что его поиски не увенчались успехом. Таинственный предмет оказался попросту одним из одеял, находившихся на воздушном корабле, тем самым одеялом, которым теперь была завернута Ла. Но было ли оно захвачено и брошено Тормом, или, вывалившись из гондолы шара, было занесено туда ветром - этого нельзя было установить. Последнее, предположение казалось даже более вероятным. При этом неожиданно обнаружилось, что младший эскимос кое-как знает немецкий язык, так как он и течение года находился в услужении у немецких миссионеров в Гренландии. Когда Зальтнер разговаривал с Ла по-немецки, эскимос уловил несколько знакомых слов, но в присутствии марсиан не посмел этого обнаружить.
Наконец, у края расселины снова появились марсиане. Был спущен второй канат. Зальтнер связал прочное сидение и, одной рукой поддерживая Ла, а другой, с помощью кирки, отталкиваясь от ледяной стены, благополучно выбрался из пропасти.
- Я знаю, чем я вам обязана, - сказала Ла.
Она была в полном изнеможении. Ее на руках снесли в лодку.
Они тотчас отправились в обратный путь.
XI
МАРСИАНЕ И ЛЮДИ
Наступил сентябрь. Длинный полярный день клонился к концу. Как в чудесной сказке проходили дни для обоих немецких исследователей в приятном общении с обитателями острова, который, как они узнали, был назван Ара, в честь первого летчика по мировому пространству.
Марсиане обходились с жителями Земли, как со своими гостями и предоставляли им полную свободу. Такому отношению немало способствовало физическое превосходство, которое марсиане, находясь вне абарического поля, не могли не признавать за людьми. Люди расхаживали стройные и легкие и, играючи, выполняли работы, совершенно недоступные марсианам, сгорбленным под тяжестью земного тяготения. Грунте в несколько дней совершенно оправился от болезни, успел забыть о своем поранении и не отставал от Зальтнера. А тот решимостью и ловкостью, проявленными при спасении Ла, снискал особое уважение марсиан.
С удивительной быстротой установилось между ними словесное общение. Большую роль при этом, разумеется, сыграл так кстати подвернувшийся им немецко-марсианский словарь.
Марсиане были поражены не меньше обоих исследователей тем, что на Земле существует человек, владеющий марсианским языком и так хорошо осведомленный о жизни на Марсе. Однако, по некоторым подробностям можно было заключить, что эта осведомленность исчерпывалась знанием давно минувших событий. Так, например, составителю словаря, повидимому, ничего не было известно о колониях марсиан на полюсах Земли, а был известен лишь проект высадки на Землю на одном из ее полюсов. Имя Элль довольно часто встречалось в некоторых местностях Марса.
Теперешние обитатели полюса припоминали историю первых исследовательских экспедиций на Землю, перечисляли летательные аппараты, пропавшие без вести и называли имена отважных завоевателей мирового пространства, дальнейшая судьба которых осталась тайной для всех. Так, достоверно было известно, что несчастный случай вынудил одну из экспедиций покинуть на Земле знаменитого летчика, капитана Алля и несколько его товарищей, причем условия, при которых это произошло, должны были привести их к неминуемой гибели. Однако, можно было допустить, что кто-нибудь из этих марсиан спасся у людей и передал им сведения о Марсе.
Но со времени этих событий протекло уже тридцать или сорок земных лет, а летчики в ту пору были уже далеко не первой молодости, потому что молодое поколение не допускалось к участию в этих первых рискованных полетах. Сам Элль был ровесником Грунте, или немногим старше его, и, таким образом, никак не мог принадлежать к той экспедиции. Как Грунте, так и Зальтнер могли засвидетельствовать, что на Земле не только никогда не слышали о каком-то выходце с Марса, но и вообще ничего не знали о существовании марсиан. Один Элль, очевидно, владел какими-то знаниями, но тщательно их скрывал, если не считать некоторой странности его выражений, чему Грунте никогда не придавал серьезного значения. Оставалось совершенно необъяснимым, откуда мог Элль почерпнуть свои познания, и также было непонятно, каким образом мог попасть его маленький словарь в футляр с шампанским, которым фрау Исма Торм хотела неожиданно порадовать экспедицию по ее прибытии на северный полюс.
Марсиане с полной готовностью шли навстречу желанию немцев изучать марсианский язык, и вскоре Зальтнер, а особенно Грунте могли свободно разговаривать по-марсиански. Одновременно обнаружилось, что марсиане, находящиеся в ежедневном общении с ними, овладели немецким языком.
Чудеса техники, на каждом шагу встречавшиеся исследователям, перенесли их в совершенно новый мир. Им казалось, будто могущественный чародей вывел их из современности и увлек в далекое будущее, в котором человечество достигло высшей ступени культурного развития. Самые смелые мечты, когда-либо грезившиеся им о науке и технике будущего, были превзойдены. Начиная с тысячи мелких автоматических приспособлений, вполне обслуживающих марсиан во всех потребностях их повседневной жизни, и кончая гигантскими машинами, которые, пользуясь солнечной энергией, поддерживали марсианский вокзал на высоте шести тысяч километров над островом, все вокруг было полно неисчислимым множеством новых явлений, возбуждающих все новые вопросы. Хозяева охотно давали гостям нужные сведения, но в большинстве случаев было совершенно невозможно объяснить людям сущности дела, потому что у них не хватало элементарных знаний.
Комната, примыкающая к спальням Грунте и Зальтнера. была своеобразно приспособлена для общения марсиан с людьми. Так как Грунте и Зальтнер плохо переносили ослабленное тяготение, необходимое марсианам для легкости движения, комната была разделена на две части, что отмечалось линией на полу, или как говорил Зальтнер "чертою". В то время, как в части зала, примыкающей к жилым комнатам людей, абарический аппарат был выключен, на другой половине действовала потребная для марсиан сила "противотяготения". Там располагались марсиане, когда приходили в гости к немцам. Немцы на своей половине постарались устроиться по своему вкусу насколько это позволяли мебель, охотно предоставленная марсианами, и те немногие вещи, которые у них уцелели. Разумеется, это устройство ограничилось тем, что туда перенесли рабочий стол, несколько книг, письменные принадлежности и инструменты, потому что в этом отношении люди не могли отказаться от своих привычек. Что же касается других условий повседневной жизни, то они не только вполне освоились с приспособлениями и обычаями марсиан, но даже находили их настолько более совершенными и приятными, что часто раздумывали над тем, как бы перенести все эти удобства к себе на родину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
