Он заимел и домик у моря. Этот домик стоял в потаенном месте, где в любой момент можно было укрыться с какой-нибудь своей избранницей, когда все остальные начинали уж очень докучать ему. Рождество он праздновал в Буэнос-Айресе вместе с наряженной в меха ослепительной рыжеволосой красавицей, с той самой, которую он видел тогда в зеркале.
Правда, вся эта творческая деятельность требовала времени. Слава Богу, основная работа становилась все менее и менее обременительной. Дела в фирме шли полным ходом, при этом выходило так, что эффективность его собственных действий могла бы повергнуть в изумление даже Антонсена. Через год он уже мог позволить себе лишь изредка забегать в контору, проводя в ней несколько часов в неделю.
Биргер Боруд достиг в жизни гораздо больше, чем он мог когда-либо мечтать. Он мог бы купаться в счастье.
Но этого почему-то не было.
Всякое новое удовольствие приедалось уже через несколько дней. Он уже был не в состоянии радоваться своим триумфам, которые следовали один за другим с неотвратимостью календарных дат. От него не требовалось усилий, чтобы достичь желаемого, никакой борьбы, упорства в преодолении трудностей, самоотречения. Не было ни напряжения, ни предвкушения радости по мере приближения к цели, ни пьянящего сознания достигнутого успеха — ничего этого не было.
И ему нечему было больше радоваться.
Когда-то давно, еще работая помощником бухгалтера, он накопил денег, чтобы съездить в отпуск на Майорку. Всю зиму он посещал курсы испанского языка и с помощью прилежания и зубрежки сумел запомнить около сотни слов, усвоил несколько устойчивых выражений, несколько грамматических правил. У него голова закружилась от гордости, когда он впервые, запинаясь, пролепетал свой заказ в ресторане по-испански и кельнер понял его! Это явилось для него гораздо большим достижением, гораздо большей радостью, чем та, которую он испытал, когда вышел его первый платиновый диск.
Он заметил, что всякое удовольствие стало для него пресным, внутри себя он ощущал пустоту, все большую пресыщенность, отчаяние. Его стали посещать неясные мысли о том, какой должна быть настоящая жизнь: упорная борьба и испытания, бездны и вершины, победы и поражения. Постепенно он осознал, что если и приобрел все сокровища мира, то заплатил за это слишком дорого — он отдал за них главное — радость жизни.
Локе посмотрел на него, как всегда приветливо улыбаясь:
— У меня есть для тебя весьма важное поручение, Биргер Боруд. Как я уже говорил, постепенно тебе предстоит взять на себя управление нашей фирмой. До настоящего времени ты прекрасно работал, но, прежде чем ты возьмешь полностью в свои руки бразды правления, я хочу испытать тебя. Я уезжаю на неделю и хочу, чтобы на этот период ты бы взял руководство на себя.
Биргер кивнул. Он не задавал вопросов, уже давно усвоив, что Локе сообщал другим только то, что сам считал нужным.
Локе перевел взгляд в угол комнаты, Биргер мгновенно невольно посмотрел туда же. Там были сложены какие-то плоские, упакованные в картон предметы, штук восемь-десять.
— К нам поступила партия импортных товаров, их следует как можно скорее разослать дальше, нашим представителям с Сторд, Гаусдал и Бреннесунн: вот список адресов. Чрезвычайно важно отправить их завтра же, рано утром, ни в коем случае не повредив, в той же упаковке.
Приятно было услышать, что фирма занялась все же импортом. Интересно было бы, конечно, открыть какой-нибудь из этих свертков, но он знал, что делать этого не следует. Что же это может быть — двери? Или такие же большие зеркала, что находятся в шкафу у самого Локе?
Локе внимательно следил за выражением его лица, и Биргеру было неприятно сознавать, что он читает каждую его мысль, а произнесенные вслух слова откровенно забавляют его.
— Я тут наметил несколько встреч на ближайшие дни, — продолжал Локе. — Здесь записаны фамилии и время встреч. Ты знаешь, чего я жду от тебя. По ходу разговора с клиентом дай ему посмотреть в зеркало. Каждый увидит то, чего жаждет больше всего на свете; зеркало показывает людям их мечты, которые могут стать явью, те потенциальные жизненные возможности, которые могут осуществиться, поэтому-то они и начинают сотрудничать с нами. Готовые для подписания договора — вот здесь, в ящике письменного стола.
Локе поднялся и проводил Биргера до двери:
— Если справишься с этим, не успеешь оглянуться, как будешь заправлять всеми делами в фирме. А также и получишь ответ на многие волнующие тебя вопросы.
Внезапно Биргер ощутил, что у него мороз пробежал по коже, и всякое желание проникнуть в тайну, окутывающую Локе, сразу же улетучилось.
В тот же вечер в гостях у Биргера Боруда была одна прелестная куколка, которую он только что подцепил. В комнате царил полумрак, горели только бра над диваном, на столике стояло вино, из радиолы доносились мечтательные звуки флейты Бу Хан-ссона.
Грызя яблоко, девушка порхала по комнате. Она с удовольствием изучала окружающую обстановку — мебель, картины, книги на полках; время от времени качала головой, отпуская глубокомысленные критические замечания.
А за окном стоял вечер, такой светлый и тихий. Птичьи трели, похожие на звуки флейты, доносящиеся из листвы деревьев, сплетались с чарующими звуками мелодий Ханссона в единый сверкающий музыкальный узор.
Девушка сняла с полки еще одну книгу:
— Господи! А это что еще такое?
— А, эта? — Он взглянул на черную картонную обложку и задумался. — Мне всучил ее какой-то тип на улице около полу-года назад. Я ее не читал.
Ему очень хотелось, чтобы она поскорее оставила книги в покое. Зачем ей, такой хорошенькой, стоять, наморщив лоб, и перелистывать книгу. Этакой девушке гораздо больше подходит быть в чьих-то объятиях с полузакрытыми глазами и мечтательной улыбкой на губах. Охота ей рыться в книгах. Он не мог не заметить, что разбиралась она в книгах разительно лучше него.
Оглядев роскошные тома «высокохудожественной литературы», наводнившей полки, она поморщила носик. Потом снова углубилась в чтение, морщинка на лбу обозначилась резче.
— Это самая потрясающая ахинея, с которой мне когда-либо доводилось сталкиваться в своей жизни. Хочешь послушать? — выпалила она.
Он вздохнул. Сегодня, видимо, придется потерпеть, пока получишь сладенькое. Не дожидаясь ответа, она принялась читать вслух:
— «Бог и Сатана в свете современной космогонии. Рабочая гипотеза». Имя автора не указано. «Глава 1: Боги и Дьяволы в исторической перспективе. Глава 2: Бог и Дьявол в Библии. Глава 3: Другие религии. Глава 4…» — тут она быстро перевернула несколько страниц. — А, вот где самое главное! «Глава 8: Понятие дьявольщины. Общие выводы».
Она села рядом с ним. У него перехватило дыхание, он почувствовал, как его раздирают два противоположных чувства: он ощутил аромат чистого теплого тела девушки, ее волос, дыхания и, в то же время, слова, произносимые ею, внушали ему неприятное беспокойство.
Она читала вслух: «Таким образом, мы видим, что во все времена у людей существовали четко оформленные представления о сверхъестественных силах, властно вторгающихся в человеческую жизнь. В высокоразвитых культурах сознают, что эти силы — вне пределов физической досягаемости во вселенной — так как наша Земля с ее многообразной жизнью, Солнце и другие планеты, бесконечная вселенная с миллионами галактик и триллионами звезд — все это лишь только крошечная часть большего целого. Возникает вопрос, каким образом высокоразвитые культуры формировали свои представления, при том что эти представления, столь различные на разных широтах, имеют поразительное сходство в главных чертах. Мы уже указывали — сверхъестественные силы всегда представали пред людьми в образах, которые были непосредственно связаны с восприятием реальности в том или ином культурном ареале. Например, вы начинаете изучать язык и нравы какого-то определенного народа, ну, скажем, если бы вам вдруг довелось посетить какое-нибудь племя, находящееся на стадии развития каменного века, где-нибудь в глубине Борнео, вы начинаете одеваться согласно местным обычаям». Она фыркнула:
— Да это все рядовая чепуха в духе Деникена, а я-то думала, здесь есть что-то более интересное. А, вот оно…
«Далее мы рассматривали вопрос о том, в какой степени современная космогония расширила границы нашего познания. Ведь именно сейчас завершился цикл познания, когда от механистической картины вселенной восемнадцатого века мы вновь вернулись к той картине мира, где все общепризнанные физические законы являются случайными, частными вариациями вечного, всеобъемлющего хаоса, где абсолютно все возможно и нет ни единого нерушимого закона. Мы вновь возвращаемся к сознанию, что мы ничего не знаем, что существует бесчисленное множество вселенных, хаотичных или построенных согласно принципам, абсолютно неведомым для нас.
