Очень прошу Вас, дорогая Анна Яковлевна, не присылайте мне больше ничего. Как ни радостно, до слез радостно такое нежное внимание, но слишком совестно делается от него.
Будьте здоровы, бодры духом, берегите себя для детей — Вы им совершенно необходимы. Желаю Вам от души единственного счастья матери — видеть своих детей, участвовать в их жизни. Крепко целую Вас. Ваша Т. Макридина».
Татьяна Михайловна вместе с шестилетней дочкой пережила блокаду Ленинграда. После блокады уехала на Восток, но в пути ее единственная дочь заболела и умерла от дизентерии. Муж погиб на фронте. А она сама по статье 58-10 (агитация) получило 10 лет особых лагерей.
Внутри огромной, на две тысячи человек, зоны 6-го Горлага (кодовое название спецлагеря в Норильске) размещена была небольшая зона для четырехсот каторжанок, отделенная колючей проволокой и проходной.
Первое время в будке на проходной сидела надзирательница, потом кто-нибудь из старушек-каторжанок, а после никто не обращал внимания на эти ворота: можно было ходить в общую зону и обратно в любое время, тем более, что в общей зоне находилась кухня, откуда дневальные приносили еду, баня, клуб, хлеборезка. Там же была тюрьма в тюрьме — БУР и ШИЗО, прочие хозяйственные службы, включая канцелярию лагеря со всеми начальниками.
В проволочной изгороди местами были проделаны дыры, чтобы можно было пройти более коротким путем.
Большие ворота 6-го Горлага выходили на площадь, поросшую травой. Рядом чернели железные ворота кирпичного завода, напротив — ворота 5-го Горлага, мужской зоны.
К северу от этих зон до самого горизонта тянулась слабо холмистая тундра. Летом ярко-зеленые травяные поляны в низинах перемешивались с обширными ягельниками на возвышенностях. К югу от лагерей шла широкая горная дорога, по которой ходили и ездили все, кто имел отношение к какой-нибудь из трех зон. Дорога проходила по дамбе водохранилища и вела в город у подножия невысоких гор. Горный хребет от Надежды к Норильску заметно повышался, и все строения города виднелись на фоне горы Шмидта — темной, местами черной, похожей на утюг без ручки. Там, в недрах Шмидихи, как прозвали эту гору, и вокруг нее были шахты.
Еще в двадцатых годах первооткрыватель этих мест — экспедиция под руководством Урванцева обнаружила здесь коксующиеся угли, медно-никелевые руды, кобальт, ртуть, сурьму, марганец. В 1954 году сюда были заброшены первые партии заключенных, в 1955-м началось строительство, а в 1957-м сюда подвели узкоколейку из Дудинки. С тех пор выросли уже действующий горно-металлургический комбинат и город, построенный руками заключенных и на их костях. Теперь Норильск, как сообщает Географическая энциклопедия, один из самых северных городов мира и самый красивый город Заполярья.
Слева от дороги видны беспорядочные отвалы и выемки песчаного карьера. Справа, по ту сторону водохранилища, далеко от дороги спрятан пикет 64 — тоже песчаный карьер. Здесь добывался мелкий желтый песок для штукатурных работ. К нему была подведена колея железной дороги специально для нужд строительства. По короткой и широкой колее дизельный мотовоз возил к карьеру под погрузку и обратно на стройку большие составы многотонных вагонов-самосвалов. Для погрузки этих махин в карьере была выстроена высокая эстакада, на которую лебедкой по узкой колее вытягивали груженные песком вагонетки. В конце эстакады, где вагонетки выползали из глубокого котлована, был вмонтирован в основание линии массивный чугунный ролик. Трос, тянущий вагонетки, проходил по выемке ролика, корректируя движение на изгибе.
Если мелкий желтый песок на пикете 64 представлял собой донные отложения речки Норилки, то в ближнем карьере шла разработка склонов сопки и добывался крупный темно-серый песок для бетонных работ. Там его грузили на автомашины, и тоже вручную.
Вскрышные работы в обоих карьерах проводились в конце лета, когда земля протаивала на наибольшую глубину и ее можно было брать кайлом и лопатой. Осенью, когда снова все промерзало, слой песка забуривали и взрывали. Утром взорванное увозили на тачках в отвалы по длинным дощатым трапам, особенно труднопреодолимым в плохую погоду. Вскрышные работы продолжались до тех пор, пока не наметало снег толстым слоем, и тогда перед вскрышей нужны были еще и снегоуборочные работы. Зимой песка требовалось меньше, поэтому вскрышные работы приостанавливались, вместо этого занимались снегоуборкой — бесконечной очисткой подъездных путей и дорог от плотного, тяжелого, наметенного морозной пургой снега.
Только здесь я поняла, как эскимосы и чукчи могут строить дома из снега. Норильский снег был таким плотным и звонким, что не выдерживали, ломались лопаты при выворачивании снежных глыб. Нужно было не только очищать дороги, но еще и планировать отвалы так, чтобы они имели обтекаемую форму, при которой снег в очередную пургу будет проноситься через дорогу, а не откладываться новым плотным слоем на высоту снежных отвалов.
И напрасно географы утверждают, что полюс холода находится где-то в Якутии, в Оймяконе. Это неправда. Пусть там морозы достигают 60°С, но там нет ветра. Такую температуру легче переносить, чем морозную пургу в Норильске. Здесь дует всегда, и безветренных морозов не бывает. Поэтому утвердилось местное, неофициальное исчисление: при температуре ниже 30°С каждый дополнительный метр в секунду ветра приравнивается к трем градусом мороза. И по такому исчислению при морозе 45°С с ветром получалось нередко до 90°С ниже нуля.
Холод проникал сквозь телогрейку и бушлат, сквозь ватную шапку и ватные брюки. Через пятнадцать — двадцать минут в валенках замерзали ноги и в ватных рукавицах стыли пальцы. При температуре ниже 50°С плевок на лету превращается в комочек льда и шуршат замерзшие капельки влаги при выдохе, а при вдохе воздух обжигает бронхи, вызывая мучительный кашель.
Для каторжанок спецлагеря актированная погода была отменена, выводили на работу при любой погоде. Присказка «Дай, Боже, благодать, чтобы света не видать» уже не срабатывала. Не было никакой благодати для молодых девушек и женщин с номерами на спине — «врагов народа». Их надлежало использовать в работе на полный износ, без пощады, потому что они были смертниками. При малейшем обострении международной обстановки они подлежали уничтожению. Им не полагалось читать газеты, держать у себя бумагу и книги — нечего врагам знать о том, что делается в мире. Правда, радиоточки были в бараках, их включало и выключало начальство по своему усмотрению — для того чтобы не проспать подъем в шесть часов да поднять музыкой настроение перед выходом на непосильную работу под вой морозной пурги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
