вкусного вишнёвого варенья и насовал туда косточек.
– Хочешь финик?
В тот вечер несколько недель назад Грэйс допоздна засиделась в библиотеке. Старательно делая вид, что готовится к тесту по биологии, она ждала, когда Джек закончит работу, чтобы вместе с ним идти домой десять, а то и пятнадцать минут. Самира тоже делала вид, но не так убедительно: сидела напротив и часа два перечитывала один и тот же абзац. Грэйс хотя бы переворачивала страницы, если Джек проходил мимо.
Почувствовав голод, она достала свой пакетик с сухофруктами, в котором осталось два помятых финика. Бутерброд с ветчиной и сыром Грэйс приберегла для Джека.
– Хочешь финик? – спросила она Самиру. – Там внутри ещё орешек.
Грэйс достала один, завернула его в салфетку и положила на одинаковом от них обеих расстоянии, в равной степени позволяющем и согласиться, и отказаться.
– Зачем? – опешила Самира.
– Чтобы не быть голодной.
Самира сняла с волос блестящую заколочку в форме кленового листика и поместила её рядом с фиником.
– Тогда ты возьми это. – И она выжидающе уставилась на Грэйс.
– Зачем?
– Чтобы было красиво.
Самира схватила лакомство и вместе с салфеткой спрятала его в карман.
– Но мне не… – начала было Грэйс, но почувствовала, что лучше не спорить. Кое-как прицепив заколку на макушке, она максимально приветливо улыбнулась.
Самира вновь погрузилась в чтение первого абзаца на первой странице учебника высшей математики.
– Знаешь, если тебе нужна помощь – у меня есть друг, Тони, он хорошо разбирается в этом…
Самира кивнула и, придерживаясь основных законов о вопросах и логических на них ответах, сказала:
– Под эту заколку тебе ещё нужно платье. Голубое желательно. Хочешь, я помогу тебе выбрать? Можем завтра встретиться и пойти в магазин. Хотя завтра я не могу. Мне уже пора.
Самира захлопнула книгу и стремительно покинула библиотеку, оставив Грэйс с открытым ртом. А потом подошёл Джек и, как обычно, занял собой основную часть её мыслей. В последнее время Джека вообще стало слишком много, если учитывать, что его всё так же было недостаточно.
Грэйс нажала кнопочку на своём новом плеере, и включилась следующая песня. Красивая такая, на испанском языке. Одна из тех, что записал Тони. На испанском Грэйс знала целых три слова: любовь, мечта и сердце. Встречались они часто, видимо, история получилась душераздирающей.
* * *
Солнце коснулось верхушек самых высоких деревьев, и в гостиной появились первые вечерние тени. Тони заворожённо доставал из сундука один предмет за другим и передавал их Самире.
– А это что? – спрашивал он каждый раз.
– Это праздничная рубашка, – почти без раздражения ответила Самира.
– А это? – Тони достал увесистую бутылку в форме капли, запечатанную сверху позолоченной пробкой.
– Надо же, это самый настоящий арадонский эль!
Джек оживился.
– Эль? Это ведь что-то алкогольное? – спросил он, с интересом рассматривая булькающее содержимое бутылки.
– Ты себе не представляешь, насколько, – многозначительно ответила Самира.
– Я хочу попробовать.
– Не советую. Рискуешь прийти в себя дня через два в незнакомом месте: в карманах пусто, брюки надеты шиворот-навыворот, на спине царапины неизвестного происхождения и брови куда-то подевались…
– Ох! – Джек присвистнул. – Ты меня недооцениваешь.
– Это ты недооцениваешь арадонский эль.
– А это что? – Тони выудил кусочек ткани, из которого выпал небольшой треугольный предмет, выпуклый и заострённый с одной стороны.
Самира повертела его в пальцах: приблизила к самому кончику носа, потом вытянула руку, чтобы взглянуть на очертания находки в свете люстры.
– Интересно, где он это взял?
– Так что же это? – повторил Тони.
– Это коготь дракона, – беспечно ответила Самира.
– Нет…
– Да.
Дальше из сундука достали ещё несколько бутылок, содержимое которых вызывало у Самиры то улыбку, то откровенный испуг, мешочек с золотыми монетами (часть их под девизом «пригодится» отправилась в сумку); сапоги со стёртой подошвой, острый нож явно не для кулинарных изысков, а также несколько ювелирных украшений.
– Это я заберу, – сказала Самира, выбрав самое непримечательное из них: медный медальон прямоугольной формы, похожий на открывающиеся кулоны для фотографий.
– Ты не можешь растаскивать чужие вещи и деньги, – возмутился Джек.
Ответом был выразительный взгляд, исключающий дальнейшие споры.
– Ладно, тогда я заберу себе вот это!
Джек нашёл в сундуке объёмную светло-серую куртку из плотной ткани. Подкладкой ей служил мягкий искусственный мех, широкий воротник украшали кожаные ремешки, которые при желании можно было застегнуть под подбородком и защититься от ветра. Джек примерил куртку и с удовольствием отметил, что она ему как раз по размеру.
А Тони тем временем обнаружил на дне стопку рисунков и тетрадку, которая заняла первое место в списке любопытных находок.
– Ага, не все записи удалось от меня спрятать, – с заговорщицким видом прошептал он.
Джека заинтересовали рисунки – он узнал руку Грэйс. В детстве та считала любой чистый лист несправедливо обделённым и стремилась скорее исправить это при помощи цветных карандашей. Если вечером перед сном мистер Маршалл рассказывал Грэйс какую-нибудь историю, то утром её сюжет был увековечен на бумаге.
На первой картинке Грэйс изобразила что-то похожее на остров. Вероятно, у неё сломался синий карандаш для воды, поэтому остров как будто завис в воздухе. Дальше… Да, это несомненно был дракон, пусть добродушный и больше похожий на хромую лошадь с крыльями. Ещё был рисунок с тремя параболами, на крайней из которых возвышался дворец с кривоватыми башнями.
– Замок на третьей горе, – пробормотал Джек.
Следующую картинку Грэйс подписала неровными печатными буквами: «Принцесса с золотыми волосами». Излишнее уточнение, ведь на картинке присутствовали все необходимые атрибуты принцессы: пышные волосы-завитушки, корона и розовое платье. Образ неземной красоты дополняли огромные глаза и упирающиеся в лоб густые чёрные ресницы.
– Это я тоже заберу, – сказала Самира. Она отобрала у Джека лист, бережно свернула его в трубочку и отправила в сумку вслед за монетами и медальоном.
* * *
Засыпать на деревьях вообще-то не рекомендуется, и для этого есть веские основания. Пропустившая ночь крепкого сна и убаюканная музыкой, Грэйс заметила, что падает, уже лёжа на земле. Она свалилась с небольшой высоты на мягкий ворох листьев. Повезло обойтись без ушибов, но Грэйс захотелось сдаться на милость внутреннего ребёнка и слегка пореветь.
Она вытряхнула из волос несколько веток и бабочку. Красивую, будто из чёрного бархата, расшитого белыми жемчужинами и красными гранёными рубинами. Одно её крыло казалось неестественно вывернутым, а на втором не хватало пары чешуек.
– Лети. Лети, пожалуйста.
Грэйс вытянула руку вперёд. Бабочка проползла от линии жизни на ладони до кончика указательного пальца и по кривой дуге взлетела. Покружила над головой, отдохнула на ветке яблони и отправилась дальше к заходящему солнцу.
