Рейтинговые книги
Читем онлайн Невидимый фронт - Юрий Усыченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

Дасько не отличался тонкой душевной организацией. Чувства его были грубы, несмотря на внешнюю, выработанную многолетней привычкой к интригам, быстроту решений. И Дасько не мог дать себе отчёта в том, что делается у него на душе. Он понимал только, что «работать» в Кленове труднее, чем в любом из не советских городов, где ему пришлось бывать. Страх, ещё непонятный ему самому, но уже ставший сильным фактором в сознании Дасько, порождал у когда-то самоуверенного и наглого шпиона неуверенность, колебания, а это приводило к необдуманным решениям и ошибкам.

Одной из таких ошибок стало посещение Дасько Ярослава Бабия — кленовского художника, которого Дасько знал с детских лет. Они были земляками, выросли в одном селе, начинали учиться в одной школе.

Мысль посетить Бабия родилась у Дасько внезапно, когда он, проходя по улице, увидел в витрине художественного магазина картину, подписанную знакомым, хотя почти полузабытым именем.

«Может быть, он укроет меня, — подумал Дасько. — Тогда не придётся искать этот завод, который указал Иваньо. А через несколько дней пойду снова к попу и узнаю другие адреса».

Дасько сидел почти без движения на облюбованной скамье в парке до самых сумерек. Только когда стемнело, он встал.

Солнечные людные улицы раздражали Дасько. Ему казалось, что прохожие смотрят на него особенно пристально, оглядываются вслед. В каждом встречном он чувствовал врага.

Ночью настроение Дасько менялось. Никем не замеченный и невидимый, как он считал, шпион скользил по улицам, стараясь держаться ближе к стенам домов, избегая перекрестков, быстро пробегая освещённые места.

До квартиры Бабия пришлось итти с полчаса. Бабий жил на одном и том же месте лет двадцать. Дасько несколько раз бывал у него раньше и сейчас сразу нашёл квартиру художника.

Квартира Бабия помещалась на первом этаже. Распахнутые окна её были прикрыты большими, хотя и не плотными занавесками. Дасько прислушался. Голосов в комнатах не слышно. По всей вероятности, Ярослав один.

На стук Дасько дверь отворил сам художник. Секунду он вглядывался, не узнавая ночного гостя, а узнав, дружески протянул Дасько обе руки и ввёл его в столовую.

— Очень рад, что ты заглянул ко мне, — сказал Бабий.

Дасько не ответил. Он вглядывался в Ярослава, стараясь разгадать, что он за человек теперь, как изменился его характер и взгляды за то время, что они не виделись.

Бабий был высокий, худой, с утомлённым и бледным лицом. Он казался старше своих лет из-за совершенно седых волос. Поседел художник за один день — 22 июня 1941 года, когда фашистская бомба убила его жену и двух дочерей.

Издалека Бабий казался старым, осунувшимся, поблекшим человеком. Но это впечатление сейчас же исчезало, стоило лишь подойти к нему поближе и заглянуть в глаза. Окружённые сетью мелких морщинок, как у большинства людей, которым часто приходится напрягать зрение, они выглядели необычно молодо под шапкой седых волос, говорили о пылком, неугомонном характере. Таков и был Ярослав Бабий в действительности. Он никогда не сидел без дела, не уединялся в своей мастерской. Маленькая квартира художника с утра до вечера пустовала, а её хозяин уезжал куда-нибудь на завод — делать эскизы к картине о кленовских стахановцах, вместе с молодёжью — своими учениками — бродил по городу, отыскивая и зарисовывая живописные уголки, на недели отправлялся в село и там жил. Кипучая энергия Ярослава вошла в поговорку среди его друзей, а друзей у Бабия было много.

Усадив гостя, Ярослав в свою очередь бросил несколько внимательных взглядов на Курепу — Бабий не знал, что сейчас этот человек носит другую фамилию.

Сказать по правде, Ярослав никогда не относился с симпатией к Курепе. Ещё в те годы, когда Курепа учился в университете, ходили тёмные слухи о его связях с австрийской полицией. Некоторые из общих знакомых Бабия и Курепы утверждали даже, что сын лавочника выдавал жандармам прогрессивно настроенных студентов. Бабий не верил этим слухам. Но всё же в глубине души у него осталась безотчётная неприязнь к Курепе.

— Сколько лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз! — улыбаясь, сказал Дасько.

При виде этой улыбки — кривой, явно неискренней, в душе Бабия поднялась прежняя неприязнь. Пересиливая себя, он ответил:

— Да, много. — Бабий не знал, с чего начать разговор, и обрадовался теме, предложенной собеседником. — Ты изменился, постарел.

— А ты, думаешь, нет? — воскликнул Дасько фамильярно шутливым тоном. — Годы не красят.

— Не красят, — подтвердил художник. — Годы и горе.

Глаза Бабия, мгновенно выражавшие каждый оттенок мысли, стали грустными.

— Горя много, — не замедлил подхватить Дасько. — На всей нашей земле горе.

— На всей нашей земле? — удивился Бабий. — Вот с этим я не соглашусь. Наоборот, — посмотри, как быстро восстанавливается всё, что было разрушено войной. А будет еще лучше.

Говоря, художник сразу оживился. Грусти как не бывало в его глазах, они блестели совсем юношеским задором. Ярослав придвинулся ближе к Курепе и быстро, как бы боясь, что его прервут, стал рассказывать.

— Вчера только я вернулся из нашего села. Знаешь, что там делается? Колхоз хотят организовать. Да, да, колхоз! — на всю комнату воскликнул Бабий таким тоном, как будто приглашал собеседника разделить его радость. — Это в нашем-то селе, где из века в век из бедности не выходили, где за клочок земли были готовы друг друга убить. Разве это не здорово!.. И планы у них какие! Я с молодым Василишиным встретился — сыном того Василишина, которого в тридцатом году жандарм шашкой зарубил. Впрочем, ты тогда где-то за границей путешествовал и не знаешь. Так этот Василишин мне говорит: «Электричество во все хаты проведём. Молочную ферму организуем. Пруд выроем». Вот, брат, какая жизнь пришла, а ты говоришь — горе. Это говорят те, кто хотел бы вернуться к временам Франца-Иосифа или маршала Пилсудского, чтобы были холопы и были паны, пекущиеся об интересах народа. Помним мы, как они пеклись! Спроси у крестьян, они тебе скажут своё мнение на этот счёт.

— Может быть. Я не знаю, — уклончиво ответил Дасько. — Я ведь никогда особенно не интересовался политикой.

— Разве? А мне помнится, что в прежние времена ты активно участвовал в политических кружках.

Дасько почувствовал, что совершил промах.

— Когда это было! — с натянуто добродушной улыбкой воскликнул он. — Молодость, молодость! Кто не мечтает в молодости переделать по-своему мир!

— Со мной происходит обратное, — тихо засмеявшись, сказал Бабий. — В молодости мне казалось, что политика — не дело художника, что я, человек искусства, должен быть далёк от будничных интересов «толпы», — это слово Ярослав иронически подчеркнул, — и лишь теперь я понял, как ошибался, теперь нашёл своё место в жизни. Но я особенно не виню себя за прошлое: ведь меня таким воспитывали — профессора в художественной академии, маститые мэтры в своих книгах, политики в своих речах. Не легко было найти правду.

— Что же тебе помогло найти её?

— Народ, товарищи, с которыми я встретился на войне. Когда я говорил с художниками, солдатами, рабочими, когда я видел города, где все — от ребят до стариков — работали для фронта, когда я почувствовал, что моё искусство может быть нужным и полезным народу, я понял, что так жить, как я жил до сих пор, нельзя. Я стал артиллерийским офицером и, знаешь, с этого дня начался мой путь как художника... Ну, а ты? Где ты был все эти годы? Последний раз мы виделись с тобой, кажется, в тридцать пятом году. Ты приехал тогда из-за границы, из Чехословакии?

— Да. Потом я отправился на Волынь учительствовать.

— Где?

— В... — Дасько секунду колебался прежде чем ответить, потом назвал первый пришедший на ум город. Курепа был слишком утомлён, разбит неудачами, чтобы следить за собой так же строго, как всегда. — В Горохове.

— В Горохове? Позволь, позволь. Ведь я был там в тридцать седьмом году! Я не мог найти работу здесь, а в Гороховской школе мне предложили место учителя рисования. Правда, когда я приехал, оно было уже занято, но тебя я не видел.

— Я... наверно, отлучался куда-нибудь, — смешавшись, ответил Дасько. — Конечно, отлучался. Ты в каком месяце был там?

— В декабре.

— Видишь, я как раз уезжал в эта время.

«Странно, — подумал Бабий. — Я познакомился со всеми педагогами в Гороховской школе. Тут что-то не то». С этого момента в душу художника начало закрадываться подозрение — еще очень неопределённое, неясное, но всё же подозрение.

— Там, в Горохове тебя застала война? — спросил Ярослав.

— Да. — Дасько думал о том, как переменить тему разговора, оказавшуюся слишком скользкой. — Ты сейчас работаешь над какой-нибудь новой картиной? — Дасько задал этот вопрос умышленно: ведь самая неистощимая и... приятная тема беседы для художника — это о его произведениях.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Невидимый фронт - Юрий Усыченко бесплатно.
Похожие на Невидимый фронт - Юрий Усыченко книги

Оставить комментарий