— Держите его! — задыхаясь от волнения, выкрикнул Бабий. — Держите! Это преступник!
— А... — флегматично протянул незнакомец. — Задержим, задержим. Вам же советую вернуться домой и вызвать врача. Я вижу, у вас сильно ранено плечо. Кровь выступила сквозь рубашку.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
КОНЕЦ ШПИОНА
Вернувшись от Всеволодова в парк, Дрига нашёл своего товарища на том же месте, где оставил. Вдвоём они продолжали вести наблюдение за шпионом и проследили Дасько до квартиры художника.
Капитан решил арестовать Дасько сразу же, как тот выйдет на улицу, чтобы не подымать излишней суматохи в доме. К тому же в незнакомой для Дриги и знакомой для Дасько квартире у шпиона было больше шансов на сопротивление.
Но дальнейшие события развернулись совершенно неожиданно для Дриги, как, впрочем, и для всех участников этих событий.
Сквозь открытое окно капитан услышал возбуждённые голоса, шум падающих стульев и почти сразу же после этого увидел выпрыгивающего в окно шпиона. Товарищ Дриги хотел задержать Дасько, но преступник начал стрельбу и попытался скрыться.
Дрига приказал вести преследование.
Проще всего было организовать настоящую погоню и уничтожить бандита. На это капитан не мог согласиться, помня слова Всеволодова о том, что преступника надо взять живым. Из показаний арестованных: Тыскива, Кундюка, Иваньо и других, Дрига знал все места, где может шпион попытаться найти убежище. Там его будут ждать помощники Дриги, а сам капитан был уверен, что настигнет преступника еще до того, как он успеет добраться до какого-нибудь своего логова...
Дасько бежал изо всех сил. Он и не подумал о возможности засесть где-нибудь в надёжном месте и оказать вооруженное сопротивление. Ведь это значило в конце концов или сдаться, или пустить себе пулю в лоб. А Дасько хотел жить. Жить во что бы то ни стало, сохранить свою жизнь любой ценой.
Шпион был потрясён неудачей. Он никак не мог предполагать, что Бабий будет пытаться задержать его, да ещё и начнёт с ним борьбу. Всю свою жизнь Дасько действовал из-за угла, едва ли не впервые ему пришлось вступить в открытую схватку, и к этому шпион был менее всего подготовлен. Такой оборот дела никак не входил в его планы и намерения.
«Неужели я перестал понимать людей? — рассуждал сам с собой Дасько, шагая по тёмной, безлюдной улице. — Здесь всё по-другому, чем бывало у меня раньше».
Раздумывая о происшедшем, Дасько пришёл к твёрдому убеждению: с него довольно, надо бежать отсюда. Своя шкура дороже дурацких планов этого мистера, обещавшего хорошо платить, но ни словом не обмолвившегося о трудностях обстановки. Надо сматывать удочки. Дасько предполагал, что ему удастся вернуться в консульство, откуда он направился «на дело», а там найдут удобный способ посадить его на пароход, уходящий за границу. Будь что будет — новые хозяева Дасько, конечно, очень и очень неласково встретят шпиона, не выполнившего задания, но всё-таки он сохранит себя. Как-нибудь удастся с ними договориться.
Дасько не знал, что и эта дорога для него закрыта.
В один из дней, еще тогда, когда Дасько только появился в Кленове и был полон самых радужных надежд, в консульстве, предоставлявшем в свое время шпиону приют, произошел знаменательный разговор.
Поздно вечером консул, возвратившись из поездки в город, прошел к себе в кабинет и вызвал одного из сотрудников — молодого человека, которого все его коллеги характеризовали как «подающего большие надежды». Эти «большие надежды» основывались на том, что молодой человек неплохо знал русский язык и, как он утверждал сам, характер и обычаи русской нации. Должность в консульстве молодой человек занимал незначительную, но консул, по всем признакам, выделял его из числа остальных сотрудников и, кажется, даже побаивался своего подчиненного.
Войдя в кабинет, «подающий большие надежды» молодой человек молча приблизился к письменному столу, за которым сидел консул, и бросил на своего шефа вопросительный взгляд.
— Вы помните субъекта, которого недавно послали в Кленов? — спросил консул.
Молодой человек кивнул головой.
— Сегодня меня, между прочим, — консул с ядовитой иронией подчеркнул слова «между прочим», — спросили, не знаю ли я, где находится сотрудник ЮНРРА, прибывший на пароходе «Нанси Роллер» и посетивший наше консульство.
По лицу молодого человека пробежала тень тревоги.
— Что же вы ответили? — быстро спросил он.
— Что! Что! — консул раздраженно отшвырнул в сторону подвернувшийся под руку костяной нож для разрезания бумаги. — Я мог ответить только одно: не знаю, о ком идет речь. Ведь ясно — этого мерзавца выследила, а скорее всего уже арестовала советская контрразведка и теперь хочет доказать его связь с нами.
— Да, вы правы, — согласился молодой человек. — Но надо сделать всё, чтобы их план не удался, иначе произойдет непоправимый скандал. Наша с вами карьера этим скандалом кончится.
— Знаю не хуже вас. А что если тому типу удастся всё же ускользнуть от контрразведчиков? Он обязательно явится сюда. Больше ему деться некуда.
В глазах «подающего надежды» молодого человека замелькали огни злобы.
— Мы его выдадим советским властям и тем отведем от себя подозрение.
— Он разболтает всё, — возразил консул.
— Будем отвергать. Заявим, что это гитлеровский провокатор и пусть попробуют доказать обратное.
— Да, — консул утвердительно стукнул кулаком по столу. — Это самый лучший, более того — единственный выход из положения...
Вот почему Дасько, так спешивший вернуться в консульство, спешил навстречу своему неминуемому поражению, сам шёл по пути, приготовленному для него полковником Всеволодовым.
Но пока еще Дасько находился в Кленове, он не знал и не мог знать, что Всеволодов сумел предусмотреть все его возможные ходы. Пока еще Дасько думал о том, чтобы подыскать приют и ночлег до отхода поезда.
К Кундюку Дасько итти не мог, к священнику и Тыскиву — тоже, не без основания опасаясь, что там ждёт засада.
«Что за скотина этот поп, не мог дать точного адреса. Теперь изволь искать! На улице Ператского, сразу за бывшим заводом Гроттара. И улица-то теперь называется по-другому. А где этот завод, как его найти?» — погружённый в такие мысли, проклиная Иваньо, Дасько шагал всё быстрее и быстрее. Он всё же надеялся расспросить о заводе кого-либо из встречных.
Уже давно пробило полночь, и прохожих в этом отдалённом от центра рабочем районе не было. Только дойдя почти до конца улицы, Дасько увидел на противоположном тротуаре паренька лет восемнадцати, направлявшегося навстречу ему. Вероятно, он шёл на завод или возвращался с вечерней смены. Он был в чёрной спецовке, в таком же чёрном картузе с низко опущенным на лоб козырьком, скрывавшим часть лица.
— Эй, послушай! — крикнул Дасько.
— Ну, что? — сердито ответил парень, останавливаясь. В его голосе сквозило явное неудовольствие этим не слишком-то вежливым обращением.
Дасько понял, что сделал оплошность, и продолжал говорить гораздо мягче, почти заискивающе:
— Не знаешь, где бывший завод Гроттара?
— Бывший завод Гроттара? — глаза парня насторожённо блеснули из-под низко опущенного на лоб козырька. — А зачем он вам?
Голос рабочего был строг и серьёзен. Дасько почувствовал замешательство. Такого вопроса он никак не ожидал.
— У меня там товарищ работает, — сказал Дасько. — Встретить его нужно. Я приезжий.
— Приезжий, — парень оглянул Дасько с ног до головы. — Если приезжий, то тем более ночью дома сидеть надо, а не заводы отыскивать.
— Я только с вокзала.
— Там утра бы и обождали.
— Пожалуй, так и сделаю, — произнёс Дасько нарочито равнодушно и беспечно.
— Вот это лучше будет, — заметил парень.
Не говоря больше ни слова, он зашагал прочь от Дасько.
Отойдя шагов двадцать и оглянувшись, Дасько увидел, что парень снова остановился и смотрит ему вслед.
Если бы не ночная темнота, то, оглянувшись ещё раз через две-три минуты, Дасько увидел бы, что к рабочему подошли два человека. Это были Дрига и его помощник. Расспросив, о чём спрашивал неизвестный рабочего, Дрига сказал помощнику:
— Я обогну квартал и направлюсь ему навстречу, вы следуйте за ним сзади, как можно ближе.
Спутник Дриги молча кивнул головой.
...Восточная поговорка говорит, что на верблюда можно накладывать очень много груза, но наступит такой момент, когда достаточно добавить ещё соломинку, чтобы животное упало под тяжестью вьюков.
Нечто подобное произошло в сознании Дасько. Встреча с парнем стала той соломинкой, от которой рухнула вся наглость, напускная самоуверенность шпиона. Страх, зародившийся в нём много дней назад, страх, в котором Дасько сам не хотел себе признаться, сейчас охватил все его мысли.
