Однажды на загнанном в ковыльную и бесприютную степь аэродроме мне попался на глаза сверкающий своей удивляющей чистотой реактивный истребитель. На его борту синей масляной краской кто-то написал: «Андрей!» Я вопросительно посмотрел на шедшего со мной уже давно знакомого мне летчика.
— Его машина,— сказал летчик.
— Он летает на ней?
— Нет, на новой летает.
— А эта вместо музея?
— Почти. Каждый вновь прибывающий в часть пилот прежде всего получает эту машину. На день, на неделю. По-разному бывает.
— Но, Володя,— возразил я,— не всякому может понравиться такое испытание. Машина ведь старовата.
— Что ж делать? У каждой части свои герои, свои лучшие. У нас один из них — Андрей Пестов. Я не забыл, что вы не захотели про него писать.
— У меня был другой приказ.
— Приказ — конечно! Вы просто боялись взяться за Андрея.
— И это было. Ты прав.
— Помните, как мы с вами познакомились? Невеселое было знакомство. Но вы нас простили. Правда?
— Конечно, простил. С того дня я много думал про вашего Андрея, все ждал чего-то. И, как видишь, не обманулся.
— Да,— согласился летчик.
Я вспомнил день, когда впервые услышал имя Андрея Пестова.
По заданию окружной газеты я отправился на один из аэродромов. Моя задача была простейшей: написать очерк о командире полка. Времени дали очень мало — всего несколько часов, и, кроме этого аэродрома, я должен был посетить еще два.
В ответ на мой вопрос:
— Где найти командира полка? — дежурный по части невесело посмотрел на меня, поправил телефонную трубку на аппарате, ответил вопросом:
— По какому, собственно, делу?
— Я из окружной газеты.
— Это, конечно, очень важно. Но ведь в окружной газете, наверно, и курьеры есть, не только собкоры. А точнее?
— Писать.
— Ага. Так я и думал. Только ему сейчас некогда.
— Командиру полка всегда некогда,— возразил я.
— Ну, раз вы это знаете, так о чем спор!
Пронзительный голос из радиоприемника вдруг как-то резко и неожиданно прокричал:
— Я — Волна-шесть, я — Волна-шесть. Докладываю из квадрата Б четыре.
Дежурный по части впился глазами в приемник. Тот же пронзительный и в общем-то не слишком приятный голос продолжал:
— Иду на высоте пятьдесят метров. Продолжаю поиск.
Что-то щелкнуло, и голос исчез.
— Ему действительно некогда,— устало сказал дежурный.
Однако я запротестовал:
— Я обязан с ним встретиться. И у меня очень мало времени. Я обязан!
— Обязан! Все это понять можно. И я понимаю.— Дежурный прищурил глаза, словно прятал от меня их выражение, потом резко встряхнулся.— Знаете что, вы сейчас поезжайте к другим. А к нам загляните дня через три. Сейчас он не захочет с вами говорить.
— То есть?
— Слышали? — спросил дежурный.— Неужели ничего не поняли? Ему некогда. Мы ищем Пестова и Яснова. Мы ищем лучших пилотов полка. Впрочем, если не хотите уезжать, сидите молча и ждите. Не пожалеете и об этом.
Радиоприемник щелкнул. На этот раз и я впился в него глазами.
— Я — Волна-три. Квадрат Б восемь. Докладывать нечего.
Дежурный карандашом на карте, разложенной на столе, поставил два красных крестика. Карта вся была испещрена такими крестиками.
Из огромного окна я видел почти все летное поле. За время моего присутствия в комнате дежурного на бетонированные дорожки уже приземлились два самолета. Каждого выскочившего из кабины летчика мгновенно обступали другие, что-то говорили, размахивали руками, а потом расходились, понурив головы.
Я тихонько уселся возле окна. Я понимал, что действительно мешаю, но преодолеть свое профессиональное любопытство был уже не в силах.
— Будете ждать? — спросил дежурный.
— Буду. У меня тоже приказ.
— Ну, как хотите.
Спокойный радиоголос спросил:
— Я — Волна-один. Что имеете доложить?
Другой радиоголос — я понял, что с командного пункта,— ответил:
— Проверено восемь квадратов.
Первый радиоголос помолчал, потом сказал:
— Продолжать поиск.
Затрещал телефон. Дежурный торопливо схватил трубку, недолго послушал, заговорил:
— Вика, ничего еще не известно. Ты не волнуйся. К утру обязательно найдем. Через два часа я сменяюсь и тоже туда. Найдем. Или сами придут. Будет номер! Мы их в море ищем, а они уже идут к нам. Не волнуйся. Ну, понимаю, ну, волнуйся.
Он осторожно положил трубку.
— Его жена? — нерешительно спросил я.
— Моя.
— Как же они оказались в море? Что-нибудь случилось с машиной?
— Нет, что вы! У них с машинами ничего не случается.
Мне показалось, что он нарочно подчеркнул все слова своего ответа, как будто и я, в свою очередь, должен был ответить ему в таком же духе. Но я не ответил, мне вдруг увиделись темные и бездонные глаза смуглолицего старшего лейтенанта.
— Да,— сказал я.— Понимаю. Хорошие ребята? Конечно, иначе быть не могло…
Нудный ветер стучал водой по оконным стеклам. Он порядком испортил Андрею настроение: был его первый с июля месяца выходной день, которым он мог распорядиться так, как хотел.
Попадая в соседний городок, Андрей всегда забегал хоть на десяток минут к престарелой чете — сухонькому врачу-ленсионеру и его столь же сухонькой жене. Еще в первый месяц службы в этом полку Андрей, будучи в городке, увидел сквозь решетку забора, как мужчина и женщина, немолодые и чистенькие, пилили дрова.
— Ребята, иду в гости, пить чай с яблочным пирогом,— сказал Андрей.
— Меняешь?
— Меняю. Есть дело. Может, я приду к вам. Короче, держите стул и для меня.
Летчики пошли в ресторанчик. Андрей дождался, когда друзья скрылись за углом, толкнул калитку и вошел во двор.
— Вам кого? — спросила женщина, стряхивая с рук опилки и глядя на летчика.
— Никого,— ответил Андрей.— Нет, вернее — вас.
— Чем можем служить? — спросил мужчина, опуская пилу.
— Знаете, шел мимо, увидел, вы мучаетесь, неудобно стало.— Андрей широко улыбнулся. — Давайте помогу. А?
— Да нет уж, мы как-нибудь сами,— ответила женщина.
Но Андрей уже снял фуражку, положил ее на крашеный подоконник, скинул тужурку, повесил ее на перила крыльца.
— Вот так будет лучше.— Он взял из рук мужчины пилу.
На работу, которую они делали бы весь
