служаку, внезапно выдал идею, которая давала КГБ – и особенно его Пятому управлению – парочку не самых слабых козырей. Для выигрыша их, возможно, было недостаточно, но само их наличие серьезно меняло ситуацию на поле. Начальники не знали, что думать – то ли это счастливое озарение, которое, в принципе, укладывалось в правила игры, если у неё вообще были правила, то ли это чужая игра, на которую надо реагировать своей контригрой. И они начали разбираться в ситуации, как могли, как умели и как привыкли.
А я, забывший о самой игре, снова превратился в посредственного и добросовестного, но, в принципе, недалекого служаку. Я провел несколько часов своей жизни очень бездарно – и заодно почти убедил двух генералов и одного полковника в том, что я бездарен.
Я ещё раз прокрутил в голове финал разговора – и едва не вздохнул с облегчением. Всё же я не был безнадежен, а приобретенные когда-то рефлексы сработали в мою пользу. Я оставил достаточно намеков на то, что притворяюсь – и начальство эти намеки считало. А это означало, что ничего ещё не закончено. Меня ждал следующий этап.
– Простите, закурить не найдется?
А вот, кстати, и он.
***
– Не курю, – сказал я.
И сразу же сделал шаг в сторону, резко развернулся и двинулся обратно – настолько быстро, насколько можно было идти, не переходя на бег. На Кузнецком мосту это было трудно – брусчатка зимой была почти постоянно покрыта тонкой коркой льда, по которой предательски скользили подошвы ботинок. Но я старался.
Оперативники очень быстро вырабатывают круговое зрение. Смотреть на все триста шестьдесят градусов, конечно, никто не умел, но видеть, что происходит сразу с обеих сторон, тоже было полезно для здоровья. Не во всех ситуациях, мой случай тому прямое подтверждение, но в большинстве из них.
И вот этим круговым зрением я увидел, что меня «вели». В обычной ситуации я их не должен был заметить – да и не замечал от самого нашего особняка, если честно. Просто они получили команду раскачать меня посильнее – и выполнили её в меру своего разумения. Я не знал, где они взяли эту группу; за время, которое они себе выделили, людей для наружки можно было привезти даже с Дальнего Востока. Но эти выглядели чуть провинциально – и я подозревал, что они работали в управлении какого-то небольшого городка недалеко от Москвы. Вариантов было много – Загорск, Клин, Подольск... игра игралась и там, но не в таких масштабах, как у нас, в Ленинграде или, например, в Киеве. И эти ребята оказались расслабленными чуть сильнее, чем это было допустимо. Впрочем, если бы на моём месте был обычный человек, их навыков хватило бы с лихвой. Но по сравнению со мной, вовремя вспомнившего об игре, они были игроки низшего дивизиона против форварда премьер-лиги. Выйти на одно поле мы могли, разумеется, но исход игры был однозначным.
Кажется, их кураторы это поняли. Наружка не стала со мной сближаться, чего я немного опасался – это в наблюдении они проигрывали мне по всем статьям, а вот по силовой подготовке, да против трех-четырех здоровых лбов, проигрывал уже я, причем с разгромным счетом. И никто не ввяжется, не поможет – своих рядом нет, а случайные прохожие, которых пока ещё было достаточно, не полезут. К тому же всё, скорее всего, должно было произойти быстро, почти мгновенно – не каждый и сообразит, что что-то не так, пока я не окажусь на земле с парой переломов и затрудненным дыханием.
Стараясь не крутить головой, я шел к своей новой цели. Она располагалась недалеко – вернуться до улицы Жданова, свернуть направо, пройти мимо арок, которые вели к будущей станции метро «Кузнецкий мост», свернуть на Пушечную, перейти Дзержинского и войти в нужный подъезд. Наружку я потерял ещё на Жданова, потому что засветившихся коллег оперативно поменяли, и не стал делать попыток определить, кто из «случайных» прохожих ходит тут по мою душу – бесполезно, а временами и очень болезненно. Я надеялся, что они поняли, куда я иду, и не будут делать глупостей. В конце концов, я тоже вернулся в игру – пусть и с некоторым опозданием.
И ещё я ждал. Мне было очень любопытно, когда им надоест, что я веду свою игру, ведь именно они предпочитали быть ведущими. Статус ведомого в играх спецслужб часто означал проигрыш, причем без вариантов.
Но окликнули меня лишь перед самым подъездом.
– Товарищ Орехов, подождите.
Я повернулся на голос – его обладателем был мужчина незапоминающейся внешности, но весьма характерной фигуры. «Мой» Виктор с возрастом тоже должен был стать таким, если не будет пренебрегать утренней зарядкой и физической подготовкой с силовыми упражнениями. Этому «топтуну» я бы дал лет пятьдесят, а звание его определил как майорское; через несколько лет он станет подполковником, чтобы уйти на пенсию с тремя большими звездами на погонах. Обычная практика в наших широтах.
– Да? Чем могу быть полезен? – ответил я слегка раздраженно – как человек, которого отвлекли от важного дела.
– Скорее, это я вам могу быть полезен, – улыбнулся этот человек. – Идите за мной.
Я мысленно пожал плечами. Со стороны работа нашей Конторы выглядела забавно.
– Как скажете.
Мы прошли мимо центрального входа и свернули за угол. Здание центрального аппарата КГБ СССР сильно отличалось от того, к которому я привык – оно пока ещё сохраняло черты того строения, в котором последовательно располагались дореволюционное страховое общество «Россия», а потом – вполне революционный Народный комиссариат внутренних дел. Когда это ведомство окончательно поделили на МВД и КГБ, министерство внутренних дел уже обживало известный по фильму адрес на улице Огарёва. Ну а КГБ осталось в старом особняке, который со временем разросся, изменился, а после реконструкции в 1980-х вообще потерял хоть какую-то связь с тем, что было раньше. Хотя при желании и сейчас можно было найти ту дверь, которую один якобы художник-пироман поджег в середине 2010-х.
Ещё одна дверь, за ней – пост охраны. Мой сопровождающий предъявил удостоверение и что-то сказал постовому; тот кивнул, но всё равно полез в толстый кондуит, где, наверное, были записаны все посетители со времен царя Гороха. Шуршание страниц, на мой взгляд, продолжалось бесконечно долго, но в конце концов завершилось – лейтенант отошел
