проезжая по знакомой трассе. – Магнелл живет в Наке, Наташу нашли в Наке, этот чудик, скульптор, тоже из Наки. Какое-то роковое место.
В открытые окна автомобиля врывался ветер, насыщенный дурманящей смесью летних ароматов, запахом йода и мелкими частичками морской воды.
– Как здесь хорошо! – Алинуся глубоко вздохнула и мечтательно добавила: – Может быть, поселиться в Наке. Куплю домик где-нибудь в Сальтшебадене. Будем с малышом соседями.
Они свернули с главной дороги. Вскоре впереди показался внушительный комплекс зданий. Монументальное строение, напоминающее королевский замок, величественно возвышалось над заливом.
– Данвикшем был основан королем Густавом Васой в XVI веке как больница для умалишенных, – рассказывала Даша, фотографируя виды окрестностей в открытое окно машины.
– Дашка у нас ходячая энциклопедия. Не понимаю, когда она успевала столько читать. И классику всю прочитала, и современную литературу. – Алинуся с уважением посмотрела на подругу. – Я лично предпочитаю современную литературу, а большую часть нашей классики вообще запретила бы изучать в школах.
– Почему? – удивился Славик.
– Литература преподается строго в рамках утвержденной концепции школьной программы. А какими критериями измеряются нравственные ценности большинства наших классических произведений? Степенью страдания. Все положительные герои обязаны страдать, особенно женщины. Если еще кинулась под поезд, то вообще святая, погибла за правое дело. Неважно, что она психопатка, главное, что страдала. Взять того же пушкинского Онегина. Влюбленная малолетка как собачонка бегает за взрослым мужиком. Онегин, нормальный человек, ее мягко посылает, и мазохистка Татьяна годами мучается и, главное, тащится от этого. Ларину надо изучать студентам-психиатрам, а у нас заставляют школьников заучивать дифирамбы этому «образцу нравственности» в кавычках, при этом осуждают Онегина за то, что он не был педофилом. Знал бы сам Пушкин, как его будут трактовать потомки. А «луч света в темном царстве»? Выскочила замуж за одного, закрутила с другим, по глупости все выложила свекрови и ждет, что ее после этого будут гладить по головке. Не дождалась, спрыгнула с обрыва. Да свекрови везде одинаковые! Или Достоевский. Сплошная патология. Один его принцип «надо пасть, чтобы вознестись» чего стоит! Где в нашей школьной программе по литературе образцы здоровых отношений? Одни межличностные конфликты и психические расстройства, которые преподаются как примеры для подражания. А потом мы удивляемся, почему занимаем первое место в Европе по подростковому суициду, не понимаем, откуда берутся малолетние проститутки и почему столько разводов, – увлеченно рассуждала Алина.
– Кому интересен сюжет без конфликта? – возразил Славик.
– Во-первых, конфликты бывают разные. Во-вторых, я говорю не о самих конфликтах, а об их оценке. Можно пускать сопли из-за бедной Лизы, а можно сказать: держитесь подальше от таких, как Эраст, в жизни будет еще дюжина других, получше. Не получилось с одним, забудь и иди дальше.
– Алинусик, ты рассуждаешь с точки зрения современной женщины, для которой вопрос гендерного неравенства потерял прежнюю актуальность. В старые времена эта проблема стояла остро, но ее существование в то время официально не признавали. Когда изменилась идеология, то признали и, как это принято, пострадавшие стали положительными героями. У нас сейчас аналогичная ситуация с правами ЛГБТ, но о ней тоже не принято говорить публично. Когда-нибудь наступит время, и в наших школах будут изучать книги о бесправном положении сексуальных меньшинств.
– Хочешь сказать, что наших детей будут воспитывать на примерах геев и лесбиянок только потому, что те были ограничены в правах? – Алинуся опешила.
– А почему бы и нет? – Славик остановил машину и повернулся к ней. – Чтобы подчеркнуть драматизм проблемы, надо создать положительный образ жертвы, вызывающий эмпатию.
– Равноправие в принципе невозможно. Когда государство начинает уравнивать кого-то в правах, то обязательно происходит обратный перекос. Гендерное равенство привело к тому, что мужчины обабиваются и больше не хотят обременять себя ответственностью за семью. Пропаганда прав ЛГБТ ведет к вытеснению традиционных семейных ценностей. Посмотри, что происходит в Европе: традиционные пары предпочитают свободные отношения, а гомосексуальные, наоборот, создают официальные семьи и адаптируют детей.
– А что плохого в том, что дети живут с любящими родителями? Или ты думаешь, что ориентация родителей формирует ориентацию ребенка? Исследования говорят об обратном.
– Неужели? А как ребенок в однополой семье поймет свою половую идентичность? – ехидно спросила Алина.
Дискуссия грозила перерасти в ссору.
– Ребята, не спорьте, – вмешалась Даша. – В конце концов, вы начали с нравственности, а она не зависит от пола или сексуальной ориентации. Нам пора ехать. Фрикк уже заждался.
Славик продолжил путь. Но молчаливое напряжение между ним и Алиной сохранялось некоторое время. Поплутав по безлюдной местности, они подъехали к берегу. Вокруг царили тишина и покой. Почти нетронутая природа изредка перемежалась жилыми домами и виллами.
От залива дом Боба Фрикка отделяла узкая улочка. Громада проплывавшего мимо парома размером с девятиэтажный дом на несколько минут угрожающе нависла над берегом, закрыв большую часть неба, нарушив идиллию с природой.
– Впечатляет, – поежилась Алина, опасливо глядя на паром.
Славик остался ждать в машине, а подруги направились к дому.
16
– Входите, – раздался из домофона мужской голос. Девушки вошли в прихожую.
– Проходите, – пригласил тот же голос из глубины дома.
Они прошли через просторную гостиную с мебелью, многие предметы которой напоминали экспонаты с выставки Фрикка, и оказались в большой комнате, служившей хозяину мастерской. Вдоль стен стояли скульптуры разной степени готовности, на полу и полках лежали гипсовые головы, торсы, фрагменты лиц и конечностей. В центре громоздилось незаконченное творение Фрикка – мужская фигура. Даша уловила что-то знакомое в худощавом телосложении и узком лице с крючковатым носом. Фрикк стоял напротив изваяния и удовлетворенно его оглядывал.
– Знаете, что самое сложное в работе скульптора? – вместо приветствия спросил он. – Не впасть в шарж. Еще великий Дидро сказал: «Мрамор не смеется».
– Это Берг? – догадалась Даша. Она подумала, что даже точная копия Берга будет выглядеть как пародия.
– Мой друг Отто Берг, – грустно кивнул Фрикк. – А вы, полагаю, Дарья? – Фрикк вопросительно посмотрел на Алину.
– Это Алина, моя коллега, – представила ее Даша.
– Рад познакомиться. Прошу, – Фрикк указал на диван в углу комнаты. Он был одет в серые холщовые брюки и свободную рубашку навыпуск.
– Кофе? – спросил он и, не дожидаясь ответа, включил кофемашину.
– Я была на открытии вашей выставки. До сих пор нахожусь от нее под впечатлением. Меня заинтересовала ваша теория о связи нравственных и физических пороков.
– Это не моя теория. Я лишь наглядно продемонстрировал ее в скульптуре, – сказал Фрикк, подавая гостям чашки с кофе. – Еще древние медики определили связь души и тела. На каждый орган влияют конкретные эмоции. Например, чувство страха вызывает болезни почек, а печаль – причина проблем с легкими. Эмоции, в свою
