последние годы никакой связи с ним я не поддерживал, но его смерть все же оказалась тяжелым ударом для меня.
Судя по всему, ему не потребовалось много времени, чтобы дистанцироваться от своего бывшего друга.
Мартейнн взглянул на часы:
– К сожалению, я спешу. Рад был пообщаться с вами, Исрун.
Он одарил ее очередной улыбкой и, не оглядываясь, направился к министерскому автомобилю.
17
– Привет, Ари, – сказала девушка на другом конце провода.
Он узнал ее по голосу.
– Привет. Пришел результат теста на установление отцовства? – спросил он без обиняков.
– Пока нет, – ответила она.
Тогда зачем она ему звонит?
Ари молчал.
– Но… мне просто захотелось узнать, как ты. Ты там не слег еще с этой лихорадкой? Что-то про нее в новостях больше ничего не слышно.
– Да, о ней перестали говорить в СМИ, как только страсти немного улеглись, – ответил Ари, интуитивно чувствуя, что на самом деле девушка звонит по другой причине, но не решается сразу заговорить об этом. – Ты не беспокойся, я соблюдаю осторожность. Новых случаев заболевания не выявлено, так что до конца недели город наверняка выйдет из карантина. – Ари старался говорить уверенно, хотя его страх перед коварной болезнью никуда не делся.
– У вас там какая-то медсестра умерла?
– Увы, да. За людьми, которые с ней общались, наблюдают, чтобы инфекция не распространилась дальше, – произнес Ари и сам удивился, насколько черство прозвучали его слова. – Но ее смерть, конечно, ужасная трагедия.
– Ты сейчас на дежурстве?
– Да, на вечернем. Мы с начальником выходим на работу по очереди.
– Может, встретимся, когда все это кончится? Поговорим? – предложила девушка едва слышно. – Тебе наверняка будет приятно познакомиться с мальчиком.
Ари не сразу нашелся, что на это ответить. Ему-то казалось, что он уже достаточно четко обозначил свою позицию, которая заключалась в том, что он не готов встречаться с ребенком, пока вопрос отцовства висит в воздухе.
– Посмотрим, – произнес он.
Грубить ей, конечно, не стоило, хотя такие разговоры действовали ему на нервы. А вдруг она все-таки мать его ребенка? Ари почувствовал, как его пробил пот, и попытался отогнать от себя мысль, что в Блёндюоусе, возможно, живет его маленький сын.
– Это, вообще-то, непросто, – произнесла она тихо. – Непросто быть одной.
– Я встречаюсь с другой девушкой, – ответил Ари. – Но если ребенок мой, я, безусловно, буду принимать участие в его воспитании. Ты должна понять… – Он старался говорить ровным тоном. – Ты должна понять, что лучше оставить эту тему, пока не получен результат. Мы ведь уже это обсуждали: я не стану встречаться с мальчиком, пока не будет точно установлено, что отец я.
– Да-да, я все понимаю, – отозвалась она.
В этот момент в трубке послышался детский плач, и Ари почувствовал легкий укол совести, – может, это плачет его сын.
– Прости, больше не могу разговаривать – ребенок проснулся. Созвонимся, – сказала она и отключилась.
Некоторое время Ари сидел неподвижно, будто к стулу прирос, представляя себе малыша, которого он так до сих пор и не видел.
Немного раньше ему звонила Исрун и вкратце рассказала о своей беседе с Никюлаусом, братом покойного Мариуса. Потом она послала ему запись их разговора по электронной почте. Новость об усыновлении оказалась для Ари совершенно неожиданной, – значит, у Хьединна где-то есть двоюродный брат, о котором он даже не подозревает, если тот, конечно, еще жив. Ари подумал, что нужно как можно скорее сообщить Хьединну об этом. У него тут же мелькнула мысль, не является ли подросток на фотографии тем самым усыновленным мальчиком, и он не замедлил поделиться этим соображением с Исрун, но почти сразу понял, что это невозможно.
– Я тоже об этом сначала подумала, – сказала Исрун. – Но парень на снимке гораздо старше.
И затем она выдвинула любопытную гипотезу:
– А тот ребенок на фотографии… Может, это и не Хьединн?
– Что вы имеете в виду? – удивился Ари.
– Мы приняли за аксиому, что тот младенец – Хьединн, и, разумеется, это самая правдоподобная версия. Но если в этом усомниться, то окажется, что снимок мог быть сделан и в другое время, даже до рождения Хьединна.
– Но ведь сомнений в том, что снимок сделан в Хьединсфьордюре, нет? – озадаченно проговорил Ари.
– Однако его могли сделать до того, как они туда перебрались. Может, даже несколькими годами раньше.
– Так вы полагаете…
Исрун его перебила:
– Да… я полагаю, что это ребенок Йоурюнн и Мариуса – тот самый, которого усыновили. Он родился примерно в пятидесятом году. Не исключено, что фотография относится как раз к тому времени. Ведь дом в Хьединсфьордюре тогда уже существовал, верно?
– Ну да, разумеется, – ответил Ари. – Однако с трудом верится, что они поехали на север, в Сиглуфьордюр, а оттуда еще и в Хьединсфьордюр, с грудным ребенком. Но это могло бы объяснить, почему подросток с фотографии не жил с ними, когда скончалась Йоурюнн, – может, он и вообще никогда не жил в Хьединсфьордюре и даже не знал о маленьком Хьединне. – Сомнения Ари не покинули, но он был рад тому, что появилась новая версия событий.
Перед тем как положить трубку, Исрун сообщила, что занимается изучением обстоятельств другого дела – убийства, нити которого, возможно, ведут к самым высшим эшелонам власти.
– Но об этом пока молчок, – сказала она шутливо. – Информация неофициальная, однако не пропустите сегодня вечерние новости.
И уже в самом конце разговора Исрун добавила, что им придется перенести интервью еще на один день.
Новости Ари посмотрел по старенькому телевизору в полицейском участке и впервые стал свидетелем того, как премьер-министр пришел в замешательство. Политика Ари особенно не интересовала, но он не раз видел интервью Мартейнна Хельгасона – прирожденного лидера, харизматичного и внушающего доверие, компетентного и всегда готового ответить на любой вопрос. А вот высказываться о гибели Снорри Этлертссона ему почему-то не хотелось, несмотря на то что они были друзьями с юношеских лет.
По окончании выпуска новостей Ари позвонил отцу Эггерту, пастору Сиглуфьордюра. Они немного знали друг друга: в маленьком городке полицейскому и пастору этого не избежать. К моменту их первой встречи Эггерт был наслышан о неудачной попытке Ари стать теологом, в связи с чем тому дали прозвище Преподобного Ари. Эггерт решил, что Ари – набожный человек, имеющий интерес к делам церкви. Однако это было совсем не так – набожностью Ари не отличался. Более того, можно даже сказать, что он питал враждебные чувства к высшим силам – если, конечно, допустить, что они существуют, – потому что в юном возрасте потерял родителей.
Как бы то ни было, разубеждать в чем-либо пастора Ари
