с Хейдой, но найти с ней общего языка не смог и чувствовал, что она его недолюбливает. Видимо, Хейда считала, что Сюнна могла бы подыскать себе партию и получше.
Уже две недели Хейда находилась в Исландии. Роберт предполагал, что у нее проблемы с деньгами и она живет за счет родителей, которые в данный момент были в отпуске за границей. В этот приезд Хейда еще не виделась с Сюнной, Робертом и Кьяртаном, но сестры договорились в то утро о встрече в кафе в центре города. Кьяртана Сюнна взяла с собой. Во второй половине дня мальчик должен был сидеть дома с Робертом, пока Сюнна репетирует.
Вопрос о бебиситтере, хотя и не снимался с повестки, очень остро не стоял, учитывая плавающий график Сюнны и расписание занятий Роберта, который не делал трагедии из того, что время от времени пропускал лекции. Кроме того, был еще и Бреки, который периодически брал ребенка к себе.
Поскольку простуда все не проходила, Роберт даже не стал предпринимать попыток, чтобы выбраться из постели и пойти на занятия. Плюс ко всему инстинкт подсказывал ему, что их дом нуждается в защите от той неясной угрозы, что над ним нависла.
Но теперь, когда позвонила Хейда, Роберт понял, что совершил непростительный промах.
Он позволил обвести себя вокруг пальца.
Он не туда смотрел.
Он направил всю энергию на то, чтобы оберегать их жилище – вот эту самую квартиру, – вместо того чтобы оберегать свою семью…
– Что ты несешь?! – вне себя от ярости крикнул он в трубку, когда Хейда, женщина, с которой он едва был знаком, сообщила ему новость.
– Кьяртан пропал, – повторила она ровным голосом. – Кто-то забрал его из коляски.
– Как пропал? Где Сюнна? – Роберт судорожно пытался засунуть ногу в штанину джинсов, плечом прижимая телефон к уху.
– Она здесь – плачет. Мы ждем полицию. Сюнна сейчас не в состоянии говорить.
19
Исрун чувствовала, как с каждым днем энергия по капле покидает ее, и не могла дождаться, когда сможет наконец отдохнуть. Работа на телевидении забирала много сил даже у абсолютно здоровых людей – нескончаемые смены и круговерть событий с утра до ночи.
Однако она буквально заставила себя встать с постели, чтобы отработать еще один день, хотя соблазн сказаться больной – что, в общем-то, было правдой – и остаться дома был велик. Но профессиональный эгоизм не позволил ей этого сделать: возьми Исрун больничный, освещать ход расследования гибели Снорри Этлертссона обязательно поручили бы кому-то другому. Интервью с премьер-министром, вышедшее накануне в вечерних новостях, привлекло всеобщее внимание, вызвав ажиотаж в блогах и соцсетях, вследствие чего помощница Мартейнна, молодая и знающая свое дело женщина со связями в партии, пыталась дозвониться до Исрун. Последняя знала, кто ей звонит, но отвечать не стала – решила ее немного «помариновать».
Болезнь давала о себе знать в тот день, как и во все остальные. Иногда, особенно если на работе был завал, Исрун могла ненадолго о ней забыть – о своей проклятой болезни, или синдроме, как говорил ее врач. Еще он говорил, что это очень редкий синдром, – будто Исрун становилось от этого легче. Изучив историю болезни ее покойной бабушки, которая, как считалось, умерла от рака легких в результате многолетнего курения, врач, однако, пришел к выводу, что причиной ее смерти стал тот же самый синдром, который теперь одолевал Исрун. То есть в обоих случаях речь шла о наследственном заболевании. У Исрун все началось с опухоли в гортани, которая оказалась доброкачественной и была удалена путем хирургического вмешательства. На период восстановления она сочинила легенду о том, что отправляется в летний отпуск, который все откладывала, поэтому родственники и коллеги до сих пор находились в неведении относительно состояния ее здоровья.
Дальнейшие обследования только подтвердили, что заболевание у Исрун наследственное, в связи с чем ей было предложено медико-генетическое консультирование. В ходе консультаций стало ясно: нет никаких гарантий, что и дети Исрун, если у нее таковые будут, не унаследуют этот недуг.
Предположить, как болезнь поведет себя дальше, будут ли появляться новые опухоли и к каким последствиям они приведут, было невозможно. Кроме того, не исключались и другие побочные эффекты.
На утреннюю планерку Исрун пришла вовремя, но слушала все, что на ней говорилось, краем уха – ее мысли были заняты задачами, которые она сама себе ставила. Под крылом Марии, главного редактора, Исрун работалось комфортнее: она могла сама выбирать темы для освещения, а не потакать капризам Ивара.
По окончании планерки она решила встретиться с Нанной, сестрой Снорри, чтобы расспросить ее о сообщении, которое брат отправил ей в день своей трагической гибели. Мобильный Нанны был выключен, а городского номера на ее имя зарегистрировано не было, поэтому Исрун не оставалось ничего иного, как поехать к ней домой. Может, это и слишком, но ей случалось делать и не такое.
Оператор Рурик, который отправился в Коупавогюр с Исрун, остался дожидаться ее в машине, а она, подойдя к невысокому жилому зданию, позвонила в квартиру Нанны. Домофон был оснащен видеокамерой, от которой Исрун старательно отворачивалась, чтобы на экране не было видно ее лица. Поскольку никакого ответа не последовало, Исрун снова нажала на кнопку звонка, но и в этот раз безрезультатно.
– Не против поторчать здесь немного со мной? – спросила она Рурика, вернувшись в машину.
– Ну это вряд ли, – ответил тот. – Ты же не единственная, кто готовит репортаж для вечернего выпуска.
В результате Рурик поехал обратно на такси, а Исрун осталась ждать в редакционной машине. На улице дул пронизывающий ледяной ветер, и, даже заведя мотор и включив печку, Исрун зябко ежилась. Иногда холодный ветер действовал на нее бодряще, но только не сегодня.
Воспользовавшись ожиданием, Исрун отогнала машину, на которой красовался логотип телекомпании, подальше от подъезда.
В Интернете она нашла изображения Нанны и теперь наблюдала за входом в дом в надежде ее увидеть. Однако минуло больше часа, прежде чем терпение Исрун было вознаграждено. До этого до нее пытался дозвониться Ивар, общаться с которым она не испытывала ни малейшего желания, потому отвечать она не стала.
Исрун сразу узнала человека, который сидел за рулем старого черного «мерседеса», остановившегося перед домом; она надеялась, что ни он, ни его пассажиры не заметили машины с логотипом телекомпании.
Этлерт вышел из автомобиля, и Исрун удалось рассмотреть его получше. Казалось, он состарился на много лет – крупный государственный деятель превратился в разбитого горем старика. За ним с опухшими от слез глазами следовала его дочь Нанна.
