Схема 7.2. Эдипальные позиции девочек (измененная схема Нагеры, 1975, р. 11)
В действительности, однако, ситуация значительно сложнее. Существуют еще два инвертированных варианта (графы E и F на схеме). На первой стадии девочка, эдипальное развитие которой происходит по инвертированному варианту, ведет себя, как мальчик, однако ее либидинальным объектом является отец. Это значит, что она – все еще «мальчик» на фаллическо-эдипальной стадии, выбирающий отца вместо матери. На следующей инвертированной фазе она начинает вести себя, как девочка на нормальной второй стадии, т. е. ее либидинальным объектом становится не отец, а мать. Таковы способы концептуализации того факта, что с присущей ей бисексуальностью и при учете сдвига преобладающего варианта в клинической картине возможны любые преобразования. Необходимо помнить о многих факторах, в частности, имеет ли место привязанность на первой или второй фазе, является ли она позитивной, негативной или инвертированной. (Тщательный и глубокий анализ особенностей этих фаз и их влияния на женскую сексуальность, произведенный Нагерой, не укладывается в рамки нашего исследования. Однако при рассмотрении влияния эдипова комплекса на сексуальные расстройства у женщин его схема поистине бесценна.)
Как мы могли убедиться, мальчик не сталкивается с большинством трудностей этой сложной стадии, поскольку 1) несмотря на то, что он проходит ранний пассивный этап, он уже занял активную позицию и усвоил нормальный основной вариант в ходе доэдипального развития; и 2) в норме ему не приходится менять либидинальные объекты. Ему всего лишь нужно пространство для вторичного объекта (отца), с которым он сможет идентифицироваться. (В этом и заключалась проблема Генри де Ф.) Но девочка должна идентифицироваться с матерью, даже если ей приходится отказаться от нее как от либидинального объекта.
Нагера в своем объяснении расширяет идею Фрейда о том, что маленькая девочка ведет себя, «как мальчик» (эту идею многие считают спорной), и мысль о первичности маскулинности. Хотя его формулировки имеют клиническую ценность (некоторые женщины действительно бессознательно ведут себя, как если бы они были мальчиками), необходимо внести в них некоторые поправки.
Эти поправки становятся понятны благодаря второму исследованию, проведенному Эджкамб и Бергнер[77]. На основе наблюдения и анализа мальчиков и девочек они описали доэдипальную стадию развития, названную ими фаллически-нарциссической фазой. На этой стадии, характеризующейся тем, что половые органы впервые оказываются в центре внимания и становятся источником удовольствия, между мальчиками и девочками нет большой разницы. И те, и другие занимаются аутоэротической стимуляцией и хотят получать генитальную стимуляцию от объекта, при этом имеет место слабая дифференциация себя и объекта, а также матери и отца. В отношении к объекту присутствует эксгибиционизм и вуайеризм. Ребенок говорит: «Посмотрите на меня, посмотрите, что я могу!» Ему также очень хочется видеть обоих родителей. Возникают первые признаки страха кастрации, проявляющиеся у девочек сильнее, чем у мальчиков. Мальчик осознает сравнительно маленькие размеры своего пениса, в то время как девочке приходится смириться с жизнью вообще без пениса. Это сильный удар по ее нарциссизму, порождающий зависть, но при условии наличия адекватной женской модели проблемы с фемининной идентификацией у девочки не возникают. Только после успешного преодоления этой фазы у ребенка начинается собственно эдипальный этап развития. Для мальчика ситуация практически не усложняется, поскольку его первичным объектом остается мать, игравшая ту же роль и на доэдипальной стадии. Девочке же предстоит переключиться с матери на отца и от активной роли, присущей ей на фаллически-нарциссической стадии, перейти к рецептивной установке, характерной для позитивного эдипального развития[78]. Можно предполагать, что если теория о негативном эдипальном развитии верна, этот вариант должен иметь большое распространение среди девочек, которые активно, по-мальчишески, добиваются матери. Однако Эджкамб и ее коллеги отмечают, что при изучении ряда хорошо документированных случаев анализа девочек[79] они не смогли найти достаточно оснований, чтобы считать, что нормальная негативная эдипальная фаза предшествует позитивному эдипальному развитию – даже при том, что в полной картине эдипального развития может выступать негативный эдипальный материал. Это подтверждают более ранние наблюдения, согласно которым в возрасте до трех лет девочки, как правило, идентифицируются с женским полом, в то время как в три года, с началом фаллически-нарциссической фазы, их поведение становится похоже на мальчишеское. Это значит, что они активны и склонны к эксгибиционизму, но как девочки, а не «как мальчики». В дальнейшем их эдипальное стремление к отцу также имеет активный, а не пассивный характер.
Таким образом, Эджкамб и Бергнер поддерживают точку зрения, согласно которой девочка на фаллически-нарциссической (или первой эдипальной) фазе «не похожа на мальчика». Правильнее сказать, что у мальчика и девочки есть общие черты: слабое осознание различия гениталий и относительная недифференцированность самости и объекта. Оба они изначально заинтересованы в диадических отношениях, и перед ними открывается новый горизонт триадических отношений и новых сложностей, связанных с их генитальной дифференциацией.
Однако результаты, полученные Нагерой, не теряют своей значимости, поскольку мы в самом деле видим пациентов, половая идентичность которых частично не совпадает с их настоящим полом. Возможно, что для момента перехода с фаллически-нарциссической фазы на генитально-эдипальную характерна особая уязвимость половой идентичности к воздействиям, способным индуцировать прочную идентификацию с противоположным полом.
Можно посмотреть на это и по-другому: когда маленькая девочка обнаруживает, что у нее нет пениса, ей нужно как-то пережить чувство собственной неполноценности и утраты. Ее рудиментарная способность к гореванию ограничена, и чтобы компенсировать это, она прибегает к примитивной защите отрицания. Если в дальнейшем она будет частично идентифицировать себя с мальчиком, результатом может быть относительно недифференцированная самость, больше похожая на мальчика, которую она ретроспективно перестраивает в мальчишескую, чтобы как-то скомпенсировать свою неспособность пережить отсутствие пениса. Можно предположить, что чем меньше семья будет поддерживать ее идентификацию с женским полом, тем более вероятна эта ретроспективная фальсификация. Клинически это подпадает под негативный и инвертированный варианты эдипального развития, описанные в работе Нагеры.
Фаллически-нарциссическая стадия, или первая стадия эдипального разрешения
Миссис Л. была не способна испытывать оргазм, и ее вообще не волновало, испытывает ли она возбуждение при сексуальном контакте с мужем или нет. У ее мужа, адмирала, были трудности, связанные то с преждевременной эякуляцией, то, наоборот, с ее задержкой. Миссис Л. выбрала его себе в мужья за его надежность и устойчивость: он был противоположностью ее повесы-отца, который не смог содержать семью после того, как погрузился в депрессию и лишился всех своих денег. Но особенно сильный гнев и амбивалентность у нее вызывала мать, у которой после этой семейной катастрофы развилась удушающая привязанность к ней. Ее мать была танцовщицей из Южной Америки, в Нью-Йорке она чувствовала себя одиноко и изолированно, в результате чего сильно привязалась к дочери. Постепенно в разговоре с терапевтом стало выясняться, что причина гнева миссис Л. кроется в том, что в юности она была вынуждена отказывать своим потенциальным возлюбленным. Мужчины более старшего возраста и артистического склада напоминали ей покинувшего семью отца, воспоминания о котором волновали ее, однако она отвергала их потому, что должна была поддерживать мать. Стало очевидно, что идентификация с матерью, которую отец выбрал за ее чужеземное обаяние и чувственность, делала в ее глазах сексуальность опасной, поскольку из-за этого можно лишиться мужа. Она выбрала адмирала Л. за его стойкую преданность и отсутствие чувственности, и даже одна мысль о том, что он может быть сексуально привлекательным, пугала ее.
Наиболее тяжелые чувства миссис Л. к ее матери оказались направлены на женщину-терапевта. Она неожиданно пришла к выводу, что та – плохой человек и негативно относится к ней. В реальности терапевт не испытывала таких эмоций, но сознавала, что интернализованные отношения миссис Л. с ее матерью как антилибидинальным объектом чрезвычайно напряжены и заряжены гневом. По мере прогресса сексуальной терапии сопротивление миссис Л. нарастало. Несмотря на выраженное ею желание приобрести сексуальную чувствительность, она казалась совсем не заинтересованной в этом. В конце концов, она вспыхнула от ярости и закричала: «Мне кажется, вы ненавидите меня, и я думаю, что вы – ужасный человек». Интерпретация такого проявления переноса не смогла ослабить сопротивление, и дальнейшая работа с тем же терапевтом была невозможна. Постепенно выяснилось также, что эти чувства и образ Я пациентки были настолько тесно связаны с ее сексуальной дисфункцией, что надеяться на прогресс не приходилось.
