Мы поехали туда. За прилавком сидела уставшая Мариола, а рядом ерзала на стуле ее мать, моя бывшая пациентка. Тут, конечно, начались вопросы, охи-вздохи. Она восхищалась Олей, без всяких оснований, нужно заметить. Мариола тоже оживилась и засыпала нас городскими новостями и сплетнями. Вот только они меня совсем не интересовали. Сначала я пробовала разговаривать вежливо и тактично, отчего мои собеседницы совсем разошлись, потом огрызнулась пару раз, и они от меня отстали.
Мы с Олей спокойно выбирали игрушки, одежку, несколько фильмов на видео, карандаши, краски и пластилин. Я ходила по тому магазину и все удивлялась, сколько же разных игрушек, книжечек, раскрасок, вытынанок и всяких товаров для малышей сейчас появилось. Оля просто светилась от счастья. Мне пришлось ее сдерживать, потому как она кидалась на игрушки, как голодный волчонок на кусок курицы. Я боялась, что она в таком восторге может что-нибудь сломать. Мы накупили целую кучу вещей. А Оле, после той истории, еще и автокресло приобрели. Большое, удобное, со всеми сертификатами и ремнями, из грязеооталкивающего, непродуваемого, гипоаллергенного материала. Только петушка на палочке еще не хватало. Счет нам выставили внушительный, и скидки не дали.
Когда мы вернулись домой, я решила, что подарки буду выдавать маленькими порциями, и большинство вещей спрятала. Оля этого не заметила. Вечером я сидела, смотрела, как она играет, и корила себя, что раньше этого не сделала. Бедный ребенок шесть месяцев игрушек ждал!
Тот день прошел спокойно, но на следующий истерика все-таки случилась. Но только одна! Согласно нашему договору, я не злилась и не ругалась, просто сидела рядом и, когда могла, гладила малышку по спинке. Она день за днем устраивала истерики, а я хранила спокойствие. Сидела рядом с ней и, если та не бросалась на меня, не дралась и не кусалась, просто гладила ее по спинке, как щенка. Дни тянулись медленно, один за другим. Мы учились жить вместе. Олины истерики случались все реже и становились не такими сильными. Она начала проситься в туалет, и мы теперь надевали подгузники только на ночь и когда шли гулять. Я иногда играла с ней, но потом обнаружила, что Оля любит играть сама, надо только ей показать и заинтересовать новой игрушкой. Иногда к нам заходила Иоанна.
– Вижу, у вас дела на лад идут. Поздравляю! Похоже, Оля привыкает к этому дому.
– Ничего подобного. Еще немного, и я ее в Варшаву отвезу, – отрезала я.
– Ну конечно, – ответила Иоанна с ядовитой и многозначительной улыбкой.
– Как только Магде станет лучше после операции, Роберт разберется с работой, а Игорь на следующий семестр переведется в Варшаву, Оля отправится к деду с бабкой.
Мы сидели за столом и через открытую дверь наблюдали, как малышка играет на ковре в моей комнате. Сейчас это была наша комната, но ненадолго.
– А что с куратором?
– Да все то же. Заходит время от времени, капает на мозги, что я должна урегулировать Олино положение, а я ей отвечаю, что этим займутся дед с бабой, когда она к ним переедет. Мы с ней пьем кофе. Она пробует тактично выведать, не употребляю ли я алкоголь, а я делаю вид, что не замечаю, как она обыскивает глазами комнаты. Потом мы прощаемся.
– А ты сейчас пьешь?
– Ну вот! Не твое дело, – возмутилась я.
– Анька, не дури. Не надо передо мной притворяться. Из-за вашей, вернее твоей, твоей последней выходки и из-за того, как ты приехала…
– Как нас привезли, – перебила я ее.
– Как вас привезли в больницу, нам с кураторшей пришлось из-за тебя объясняться. Так что я имею право спрашивать. И она тоже. Думаю, ей пришлось немало постараться, чтобы у тебя ребенка не забрали. Не знаю, что ты для нее сделала, но она явно у тебя на крючке.
– Представляешь, Аська, какой дурдом. Два месяца назад я хотела Ольку в приют отправить. А еще раньше, если б знала, что есть такие кураторы службы опеки, то сама бы малышку к ним отвезла. Отдала бы любому, кто хотел ее забрать.
– А сейчас? – спросила Иоанна.
– Сейчас? – повторила я и задумалась. Смотрела сквозь открытые двери на Олю, которая играла на ковре. – Сейчас я и сама не знаю.
Это была чистая правда. Я сама не знала, что мне думать. Не знала, чего я хочу и что чувствую к этому ребенку. За эти месяцы она стала центром моей жизни. Каждый день я ждала, когда Магда и Роберт ее заберут.
– Знаю, что отдам ее бабе с дедом. Но только им.
– А вдруг они не захотят ее взять? – допытывалась Иоанна. Как же она меня раздражала!
– Захотят. Они каждый раз повторяют, что хотят ее забрать, только пока не могут, – резко ответила я.
– Ты уверена? – с сомнением спросила Аська.
– Иоанна, хватит выдумывать! – жестко перебила я ее, чтобы наконец закончить этот разговор.
Но червячок сомнения шевельнулся. Вот холера! Она была права, и меня передернуло, когда я это поняла. Несколько дней я ходила как накрученная пружина, звонила Магде и Роберту, срывая на них злость. Даже пару раз Игоря набрала – пусть тоже свое получит.
Глава 12
Труднее всего было появляться с Олей на людях. Весной или летом нового ребенка обязательно заметят. Разве что запереть крошку дома, закрыть двери, окна и позатыкать все дыры. И конечно, появление ребенка у одинокой сельской чудачки, у которой своих детей никогда не было, неминуемо вызовет интерес.
Когда пришла весна, мы с Олей стали выходить на улицу. Мой двор выглядел ужасно: пустое пространство между домом и старым сараем. Сначала Оле хватало места, но потом она начала бегать к калитке, за дом и выглядывать из-за забора. Ограда, двор и старый огородик моей мамы – все выглядело неухоженным и заброшенным. Оля быстро заскучала. Она немного поиграла в мячик и с обручем, потом заинтересовалась старой метлой из прутьев и лопаткой, но все равно ее тянуло на улицу. Наконец я приняла трудное, но мужественное решение выйти с Олей на наш центральный сельский проспект.
Жизнь соседей меня никогда не интересовала, и контактов с местным обществом я не поддерживала. Когда выходила из дома, то сразу садилась в машину, и только меня и видели. Хотя, конечно, многие меня знали, особенно женщины, которые были моими пациентками. Я принимала роды, лечила болезни, спасала после неудачных домашних абортов, вырезала миомы и опухоли. Но это было давно. В последние месяцы я старалась, чтобы все меня забыли. Отношения врача с пациентом это одно, а соседа с соседом – совсем другое.
Сейчас я вступала в совершенно чужой для меня мир. И плюс ко всему вступала с ребенком. Сначала люди косились на нас с легким испугом, потом с недоверием. Проходили мимо, здоровались, останавливались и смотрели вслед. Наблюдали за нами, пока мы не исчезали за поворотом или за дверями собственного дома. Все село сходило с ума от любопытства. Откуда взялся этот ребенок? Что могло случиться? Я чувствовала себя все хуже и хуже.
Проблема решилась сама собой. Через несколько дней, после разговора с сестрой и ее мужем, после очередных неудачных переговоров о том, когда они заберут ребенка, я впервые за много лет смогла по-дружески пообщаться с соседями. И все благодаря Оле.
Мы возвращались с прогулки, и вдруг малышка остановилась и с открытым ртом уставилась на что-то на другой стороне улицы. Я обернулась и увидела, что в воротах дома напротив стоит маленькая девочка. Выглядела она чуть старше Оли. Смотрела в нашу сторону и по-дружески махала ручкой. Моя подопечная оторопела. Я вдруг осознала, что она уже несколько месяцев не общалась с другими детьми. Бойкая деревенская девчонка перебежала через улицу и подошла к Оле.
– Как тебя зовут? – спросила она, склонив голову набок.
– Оля, – ответила малышка через минуту, немного растерянная, но очарованная своей новой подругой.
– А я Зуза. Тебе сколько лет?
– Тли.
– А мне четыле. Пошли. – Она схватила Олю за руку и хотела потянуть за собой.
– А ну постой, – отозвалась я и схватила Олю за другую руку. – Подожди! Не так быстро. Куда это ты ее тянешь?
– Домой! К Зузе! – ответила девочка с улыбкой.
– Оля не может пойти к тебе. Нам надо домой! – твердо сказала я, вырывая ручку Оли.
– Почему? – рассудительно спросила малышка, не обращая внимания на мой тон.
– Надо! Нам пора! – бессмысленно продолжила я сложный разговор. – Потому что мы идем обедать!
– Я тоже! Пошли к Зузе! – радостно завопила малышка.
– О боже, ну что за ребенок. Вот как с ней разговаривать?
– Зуза, Зуза, не приставай к пани! – услышала я голос за спиной.
Из ворот, в которых минуту назад стояла наша собеседница, вышла молодая девушка. На вид ей было лет двадцать. Она перебежала через улицу, остановилась возле нас. Лицо у нее было незнакомое – не помню, чтобы я ее раньше видела. Она не была похожа ни на кого из местных.
– Добрый день, – поздоровалась она. – Извините за Зузу, но она уже несколько раз видела вашу девочку и очень хотела познакомиться, но мы стеснялись подойти или прийти к вам домой, – тараторила она. – Мы боялись вас побеспокоить. У Зузы нет подружек, и ей очень скучно. Она такая непоседливая. Как увидела вашу малышку, каждый день меня просит: «Мама, пошли», «Мама, пошли»…
