Вечером, когда Оля уснула, я позвонила Роберту. Магда все еще лежала в больнице. Очевидно, операция прошла не очень гладко, анализы были плохие, и ее никак не хотели выписывать.
– Роберт, у нас будут проблемы, – перешла я к главному после приветствий, «как делов» и светской беседы о погоде.
– Ой, Аня, что случилось? – спросил он. Я уже по горло была сыта этим их «ой, Аня». Чего они такие нервные?
– Я сегодня с кураторшей встречалась. Боюсь, она больше не будет смотреть сквозь пальцы на то, что Оля живет у меня.
– Что случилось? С чего ты взяла?
Я ему объяснила, с чего я взяла. Подробно описала, что увидела кураторша, когда к нам пришла, ни о чем не забыла, даже о бокале с коньяком. Рассказала о ломке, которая у меня случилась в больнице, хотя зять о том и так знал, сказала, что люди из деревни регулярно жалуются на меня солтису и в социальные службы, и, наконец, поведала о том, как мы с пани Данутой в кухне побеседовали.
– Такие дела, мои дорогие. Я в этом ничего не смыслю, но думаю, что вам нужно побыстрее забрать Олю к себе, а потом нанять адвоката и урегулировать все формальности.
На той стороне провода воцарилась тишина.
– Алло! Ты там?
– Да, просто я немного задумался. Аня, а может, все не так уж плохо? Может, ты съездишь, извинишься перед кураторшей? Ты же на нее ни с того ни с сего набросилась. Съезди к ней, купи коробку конфет или духи какие-нибудь, сама знаешь, как такие вопросы решаются. Может, стоит…
– Может, стоит забрать Олю, и прямо сейчас? – рявкнула я, перебивая его. – Она здесь уже больше семи месяцев.
– Аня, ну ты же знаешь, что сейчас мы не можем ее забрать.
– Роберт, ей здесь не место. Ее могут отправить в приют. Я не хочу о ней до конца жизни заботиться. И вообще, никакой суд мне ее не отдаст.
– Аня, ты сама во всем виновата. То, как ты живешь…
– Заткнись и послушай. Я заслужила немного покоя. Я сама себе такую жизнь выбрала! Отстаньте от меня! – выкрикивала я в трубку затертые банальности. Я так часто повторяла их, что сама поверила. На секунду замолкла, глубоко вдохнула и процедила сквозь стиснутые зубы: – Если решите отдать Олю в приют или придется ее отдать, то без меня. Хочешь или нет, но через месяц я привезу ее к вам и оставлю на пороге. – Потом я швырнула трубку.
Глава 14
Август в том году выдался исключительно дождливый. У моих соседей были трудности со сбором зерна. Я не хотела им мешать, поэтому мы с Олей ограничили наши визиты и совместные прогулки. В середине месяца пришлось просидеть дома целых четыре дня. Оля скучала и злилась. В конце четвертого дня начала капризничать так, как она умела. После обеда, на десерт, начала ныть: «Де мама?» За последние месяцы она мне этот вопрос всего раза три задавала, а в тот день спросила три раза за полчаса. Настроение у нее было отвратительное, и развеселить ее никак не удавалось. Она ныла, капризничала, все ее раздражало. Я никак не могла ее успокоить. Видимо, она готовилась воевать со мной. Я пыталась отвлечь девочку, как умела. Даже вытащила игрушки, отложенные на всякий случай. Все без толку. В час дня разверзся ад.
Оля вопила, плакала, каталась по полу, швыряла игрушки во все стороны. И так целый час. Я сидела в кресле и старалась не поддаваться эмоциям. Наконец, Ольку вырвало и она перестала метаться и вопить. Несколько минут лежала спиной ко мне и, судя по звукам, плакала. Я встала рядом на колени и попыталась обнять, но как только дотронулась до нее, она вскочила как ошпаренная, убежала в другую комнату и запрыгнула на кровать.
Я подошла и села на край своей кровати. Только теперь мы спали на ней вдвоем. Я думала, что Оля у меня надолго не останется, потому не стала покупать ей собственную кровать, просто придвинула свою к стене так, чтобы малышка не упала. Кровать была широкая, двуспальная, и, сидя с краю, я бы не дотянулась до Оли.
Я сидела рядом, пока она не уснула, а потом пошла и налила себе водки. Не коньяка, а чистой водки, и даже разбавлять ничем не стала. Выпила два по пятьдесят и завалилась спать рядом с Олей. Спали мы долго, почти до пяти вечера. Оля разбудила меня, попросила кушать, и я пошла готовить ужин. Потом она немного поиграла, но настроение у нее не улучшилось. Она опять начала капризничать, и я включила ей мультики на видео. Она уселась на ковре перед телевизором. Дождь все шел и шел.
Я выглянула в окно и увидела, что в доме Баси нет света: наверное, они работали во дворе или уехали куда-то. Я тяжело вздохнула. Если у соседей горел свет, мы с Олей пошли бы к ним под любым предлогом. Но, похоже, их не было дома. Не хотелось выходить на улицу и искать их под дождем. Мультик закончился, было уже почти девять.
– Олечка! Пошли купаться! – заискивающе предложила я.
– Не!
– Олечка, давай пойдем вместе. Я тебе помогу, мы быстренько иcкупаемся и еще что-нибудь посмотрим потом.
– Не! – ответила она твердо с недовольным видом.
– Идем, Олечка. Хочешь, я ванну с пеной сделаю? – искушала я ее.
– Не-е-е! – Это «не» было уже больше похоже на визг.
– Оля, а ты в туалет хочешь? Давно не была!
– Не-е, – пропищала она.
– А если подумать? – допытывалась я, потому что сегодня она в туалет почти не ходила. Я старалась напоминать ей время от времени, потому что не хотелось опять отмывать обмоченный диван. Подгузники мы не носили уже почти целый месяц, а в последний раз она описалась пару недель назад.
– Олечка, пошли в ванную. Ты в туалет сходишь, а потом мы тебя искупаем.
– Не-е-е!
– Олечка, пошли, я сейчас много-много пены сделаю, и будешь брызгаться, – пыталась я подкупить малышку.
– Не-е-е! – упрямо завизжала она.
– Оля, ну пошли. Сможешь и меня обрызгать, – прибегла я к самому сильному аргументу, который всегда срабатывал.
– Не-е-е, – упрямилась Оля.
– Оля, быстро в ванную, – теперь уже уперлась я.
– Не-не-не! – завопила она и опять побежала на кровать.
Похоже, переговоры зашли в тупик. Я посмотрела на окна соседей. У них по-прежнему было темно. Пошла за Олей в спальню. Она сидела на моих подушках, а под ней расплывалось большое мокрое пятно. Наверное, она долго терпела.
– Оля, нет! Только не на подушки!! – закричала я и подбежала к ней. Она тоже закричала и переползла в угол кровати, где ее трудно было достать. – Оля, а ну иди сюда! – строго сказала я.
– Не-е-е! А-а-а!
– Оля, быстро сюда!
– А-а-а! – вопила она.
Я протянула ладони, а она начала колотить руками и пинаться. Дернула покрывало на себя, чтобы вместе с ним подтащить поближе вопящую девчонку, а она соскочила с него на одеяло. Я начала тянуть одеяло, продолжая кричать, чтобы она шла ко мне, а она, заметив, что расстояние между нами сокращается, перелезла на простыни. Ее личико покраснело, и она кричала так, что охрипла. Затаилась в углу, прижимаясь к стене, и крепко обнимала Гав-гава. Я попробовала забраться на кровать и подползти к ней на коленях, но малышка была быстрее, чем я. Быстренько переползла на другой конец кровати. Я в одну сторону, она в другую. После нескольких попыток я так запыхалась, что пришлось остановиться и перевести дух. Я перестала орать и через секунду заметила, что она тоже молчит. Обернулась посмотреть, что происходит. В тот самый момент Олю вырвало. Рвота брызнула фонтаном, затопило полкровати. Передохнула чуть-чуть и опять. Уже не так обильно, но все равно поток был внушительный. Она вдохнула и отрыгнула в третий раз, уже на себя и Гав-гава. Посмотрела на меня с тем же упрямым выражением лица и снова начала вопить.
– Ну все, моя панночка, – заявила я. – Это уже слишком.
Я глубоко вдохнула пару раз, чтобы успокоиться. Широко расставила ноги, согнула их в коленях, выпрямила спину и начала понемногу оттаскивать кровать от стены. Олька растерялась, не знала, что делать, свалилась с кровати, но тут же вскочила и попыталась забраться на нее. Ноги все еще оставались на полу. В этот момент я осторожно придвинула кровать к стене. Матрас был мягкий и более широкий, чем сама кровать, поэтому я знала, что прижимаю девочку матрасом, а не деревянной рамой. Я не хотела навредить ей, а просто старалась обездвижить. Девчонка начала извиваться, как угорь.
– Не советую, – сказала я, – а то сейчас прижму посильнее.
– А-а-а…
– Оля, прекрати, слышишь? Прижму сильнее! – пригрозила ей. Верхняя половина матраса была ниже ее груди, а нижняя на уровне бедер. – Оля, успокойся. – Я чуть-чуть прижала ее кроватью.
– А-а-а, – взвыла она, но перестала дергаться.
– Оля, послушай, я тебя выпущу, но ты пойдешь купаться.
– А-а-а-а!
Она положила голову на кровать и била кулаками по матрасу. Лица ее я не видела, потому что она прижимала его к вымоченному покрывалу и к любимой игрушке. Я тихонько отодвинула кровать. Оля не изменила положения. Я еще немного отодвинула и обежала ее кругом. Оля не сопротивлялась, безвольно висела у меня на руках, вот только вопила так, что аж заходилась криком. Я села вместе с ней на кресло. Только сейчас почувствовала, как болит спина. Эта перестановка мебели мне еще аукнется. Девочку я перекинула через плечо, а ее личико упиралось мне в спину. Через секунду я осознала, что плач стал слабее, а потом совсем стих.
