Лилечка придумала, как избавиться от кровати. Надо ее продать вместе с квартирой, а потом купить другую квартиру, без кровати. Договорились с риелторской конторой, пусть ищут покупателей. «А когда покупатель будет на крючке, разыграем сцену (если он заметит дырку, самим не говорить ни в коем случае!). Мол, какая дырка, где дырка, не знали, не ведали. В крайнем случае, сбавим немного цену. Ты, главное, молчи и хлопай глазами, остальное я беру на себя, я ж актриса!» Ольга тоже придумала: найти мужиков со сварочным аппаратом и они разрежут кровать на части. Всего делов-то. Жалко, конечно, все-таки XVIII век, хоть и эклектика. А где ж взять мужиков, которые могут ее сдвинуть? Таких сейчас нет в природе, и с этим печальным фактом надо смириться.
В общем, Ольга искала мужиков со сварочным аппаратом, Лиля периодически куда-то исчезала с загадочным видом, а в перерывах репетировали сцену «Где дырка? Какая дырка?», Таня договорилась с риэлторской конторой, со дня на день ждали покупателей. Дело двигалось по всем направлениям, вода тоже текла своим чередом, бегали с банками и тряпками, все были при деле.
Все решилось неожиданно и сразу. Сначала Лилечка открыла тайну своих загадочных исчезновений. Оказывается, у нее есть старый приятель, вместе учились в театральном, но он пошел по административной линии. А вот сын его стал режиссером, снимает на телевидении сериалы. И этот сын, с подачи отца, предложил ей роль в новом десятисерийном фильме. Она будет играть жертву маньяка! Она – мать, у которой украли сына в грудном возрасте и продали за границу. И вот сын вырос и приехал разыскивать мать, которая, как считает, его продала. И она тоже ищет его двадцать лет. И вот они встречаются, она бросается к нему – «сын мой!» – а он зверски вонзает ей в сердце нож! А до нее он, оказывается, еще десяток женщин зарезал! Так он мстит за свою несчастную судьбу! Кровь льется рекой все десять серий! Лилечка в восторге. «Конечно, это не „Без вины виноватые“, но режиссер сказал, что Островский – это сейчас пресно, никто такой фильм не купит, надо что-нибудь позабористее. Да я из этой роли конфетку сделаю! У меня будет многомиллионная аудитория!» – ликовала Лилечка.
Вечером ждали Ольгу со сварочным аппаратом. Но пришел Гришка. Прилетел из своего Детройта.
Ну что ж, Детройт так Детройт. Главное – с Гришкой. С ним – куда угодно, хоть в Детройт.
Кровать, заявил Гришка, они берут с собой. Поставят в новый дом. Таких там нет ни у кого. Чугунное литье, XVIII век, клеймо мастера. Как ее перевезти – его дело. Он же, в конце концов, мужчина.
«А ты говорила, что Гомер – ерунда», – шепнула Тане на прощание Лилечка.
Ничего подобного Таня не говорила. Шлиман тоже верил Гомеру, потому и нашел свою Трою.
Стакан воды
Семья была удивительная уже потому только, что никто в ней никого не раздражал. Царили мир и покой, каждый жил сам по себе, и ничто не завязывалось в узлы и узелки, которые, как в других семьях, ни разрубить, ни развязать. Ведь, в конечном счете, все домашние скандалы происходят от раздражения, по пустякам. «Ты опять бросил пиджак на стул, неужели трудно повесить в шкаф, сколько можно повторять и т. д.» – говорит мужу жена. «Выключи свою дурацкую музыку, голова от нее раскалывается, и вообще садись учить уроки», – это родители ребенку. А уж о теще и зяте и говорить не приходится, это фольклор. Так вот, в нашем случае ничего подобного не наблюдалось. Правда, когда в доме появился Петр Иванович со своей картошкой «соломкой»… Но об этом позже…
Итак, семья: Леша, его жена Катя, теща, т. е. Катина мама Елизавета Петровна и дочь Юлечка. Леша любит Катю, это была аксиома, никому в голову не пришло бы ее оспаривать хотя бы потому, что Леша был женат два раза, и оба раза по любви, и оба раза на Кате. Катя тоже любила Лешу, потому что, разведясь с Лешей и выйдя второй раз замуж, она все-таки опять развелась и вернулась к Леше. Таким образом, он был у Кати третьим, а также и первым мужем.
В первый раз они поженились после окончания института. Леша работал инженером в каком-то НИИ, чего он там делал – неясно, наверное ничего, т. к. никакой карьеры не сделал и как пришел просто инженером, так и остался им навсегда. Он всегда вовремя приходил с работы, заваливался на диван и утыкался в какой-нибудь подвернувшийся под руку журнал. Неважно какой – «Вопросы пчеловодства», «Вопросы коневодства», «Новый мир» – значения не имело. Жена его Катя была девушкой общительной, энергичной, бегала по компаниям, как теперь говорят тусовалась, а Леша лежал в своих журналах и не принимал в ее жизни никакого активного участия. Еще он любил грецкие орехи и, лежа на диване и уткнувшись в журнал, ощупью вытаскивал их из наволочки (он почему-то их ссыпал в наволочку) и давил руками. Хозяйством занималась теща Елизавета Петровна, но она была не большая любительница этого дела, да и времени особо не было: преподавала в школе математику и по вечерам проверяла тетради. Поэтому пол подметался раз в неделю, раз в месяц относилось в прачечную белье, обеды не готовились, жили в основном на бутербродах. Леша был вообще неприхотлив и был доволен, когда ему готовили любимое блюдо – яичницу с помидорами. Катя по вечерам, если была дома, болтала по телефону с друзьями, которых было у нее великое множество, все к ней шли со своими проблемами, делились секретами, она мирила ссорившихся, возила подруг на аборты и вообще любила всем помогать. Неудобство было только в том, что все втроем – Леша, Катя и мама – жили в одной, правда большой, комнате в коммуналке. Как-то Катя, придя от друзей с новоселья, сказала, мечтательно глядя в пространство: «Эх, квартиру бы купить…» Леша оторвался от журнала: «Это в каком смысле?» «Ну, в кооператив вступить, например…» Ответа с дивана не последовало, и тема была исчерпана.
Через год совместной жизни Катя подошла к дивану, вынула из рук Леши журнал и объявила, что полюбила другого и они, т. е. она и Леша, разводятся. «Я ухожу к другому». «А как же я? Я что, с твоей мамой останусь?» Катя объяснила, что, хотя она уходит жить к новому мужу в его квартиру, Леше оставаться с ее мамой нельзя, потому что они, т. е. Леша и его теща, теперь друг другу никто, и ему нужно вернуться к родителям. Дальше события развивались параллельным курсом.
Леша ушел, но страдал, звонил, поджидал Катю у работы и умолял бросить «этого типа» и вернуться к нему. Потом он стал говорить ей и своим родителям, что кончит жизнь самоубийством. Его энергичная мама устроила страдающего сына на какое-то судно, которое плавало в разные страны мира и привозило продукты, и Леша работал там по специальности, инженером по холодильным установкам. Леша посылал с судна Кате радиограммы довольно однообразного содержания, например: «Загрузились в Гамбурге тчк люблю навек вскл». Через год он скопил некоторую сумму, уволился с парохода и купил однокомнатную кооперативную квартиру. Это, значит, о Леше.
Теперь о Кате. Ее новый муж Семен был, не в пример Леше, очень энергичный и целеустремленный. Он защитил кандидатскую диссертацию и намыливался писать докторскую. День у него был четко расписан и организован. Жили они в его двухкомнатной квартире, и там всегда был идеальный порядок и чистота. По воскресеньям Семен делал генеральную уборку, пытаясь привлечь к этому увлекательному занятию молодую жену, но потом, не видя от нее проку, отправлял на целый день к маме, где Катя могла наконец-то всласть наговориться по телефону с несколько подзабытыми ею друзьями и подругами. Еще он еженедельно протирал мебель «полиролью», а на дно всех вазочек наклеил кусочки из сукна, чтобы не царапать полировку. Он, как и Катя, курил, но для этого выходил на лестничную площадку и отправлял туда же курить и Катю, а когда она попыталась сопротивляться и объяснила, что стоять с сигаретой как дура столбом в подъезде она не хочет, купил две маленькие раскладные табуреточки с тряпочными сиденьями и выходил с ней покурить на этих табуреточках, что было еще нелепее, чем стоять столбом. Потом выяснилось, что питаться ежедневно яичницей с помидорами мало того, что поперек горла, но еще и вредно, а есть только бутерброды – увольте, я не в турпоходе, и вообще, обед должен быть обедом, а не черт знает чем. В общем, он начал раздражаться, и все чаще и чаще, и в конце концов из состояния постоянного раздражения не вылезал. И, согласитесь, было от чего: когда жена, вместо того чтобы поджарить кусок мяса, или заквасить капусту, или постирать хотя бы на кухне занавеску, сидит целыми вечерами у телефона, это мало кому может понравиться. Катю же ее Семен совершенно не раздражал, она вообще такого чувства не знала. Хотя эти дурацкие табуретки для курения, суконные донышки и постоянное желание «нормальных щей» тоже кого угодно могут довести до ручки. Но ее, повторяем, ничто не раздражало, хотя через год стало ясно, что их брак себя, что называется, исчерпал, и пора разводиться. Тут как раз объявился преображенный активным трудом первый муж, весь такой энергичный и навеки влюбленный.
Снова была свадьба, мамину комнату и квартиру они обменяли на хорошую двухкомнатную квартиру и стали опять вместе жить-поживать и добра…
