СЕМЬДЕСЯТ ЯЗЫКОВ
Равви Лейб бен–Сара, тайный цадик*[58], рассказывал: «Однажды в субботу я был у Баал Шем Това. Вечером его великие ученики собрались вместе за третьей трапезой и, ожидая прихода учителя, стали обсуждать одно место из Талмуда, о котором хотели спросить Баал Шема. Место это таково: «Пришел Гавриил и научил Иосифа семидесяти языкам». Они не могли понять этого, ибо разве любой язык не состоит из бесконечного числа слов? А если так, то как могла память одного человека запомнить их все за одну ночь, как сказано в отрывке? Наконец решили, что равви Гершон из Китова, шурин Баал Шема, непременно попросит его разъяснить это место.
Когда Баал Шем Тов вошел и сел во главе стола, равви Гершон задал ему свой вопрос. Баал Шем начал произносить слова поучения, но они, казалось, не имели никакого отношения к тому, о чем его спросили, и ученики были не в состоянии усмотреть в них ответ. И тут неожиданно случилось нечто невиданное и неслыханное. Равви Иаков Иосиф вдруг ударил по столу и воскликнул: «Турецкий!», потом, через некоторое время: «Татарский!», потом опять: «Греческий!», и так он называл язык за языком. Постепенно его товарищи стали понимать: в словах учителя, посвященных, казалось, совершенно другим вещам, он распознал исток и суть каждого языка – а кто научил распознавать исток и суть языка, научил тебя и самому языку».
БИТВА С АМАЛИКОМ
Однажды равви Пинхас из Кореца засомневался в своей вере в Бога и не смог придумать никакого другого способа помочь себе, кроме как отправиться к Баал Шему. И тут он услышал, что сам Баал Шем приехал в Корец. Вне себя от счастья равви Пинхас помчался на постоялый двор. Там он увидел, что вокруг Баал Шема собралась группа хасидим и наставник объяснял им стих, повествующий о том, как Моисей простирал руки в час битвы с Амаликом. «Порой случается, – говорил Баал Шем, – что у человека появляется сомнение в собственной вере. Средство от такой напасти – постоянно молить Бога о том, чтобы Он усилил веру. Ибо подлинная опасность, которую нес с собой напавший на Израиль Амалик, состояла в том, что своим успешным вторжением он мог охладить веру Израиля. Вот почему Моисей в тот момент учил молить Бога о том, чтобы Он усилил веру, воздев к Небесам свои руки, ставшие тогда словно символами истины и веры; и только это и надлежит делать в час битвы с силами зла». Равви Пинхас слушал эти слова и, слушая, стал про себя молиться, и во время молитвы он почувствовал, что его вера укрепилась.
СЛОВА ПРОКЛЯТИЙ
Когда равви Нахум из Чернобыля был еще молодым, он однажды проводил с Баал Шемом субботу, когда читают большой отрывок проклятий из Писания*[59], чтение которого сопровождается упоминанием «Субботы благословенной», чтобы отвратить действие зловещих слов проклятий. В ту субботу равви Нахума вызвали в синагогу помогать при чтении Торы: он должен был помогать при чтении отрывка проклятий. Узнав, в чтении какого фрагмента ему надлежит принимать участие, он весьма опечалился. Отрывок проклятий читал сам Баал Шем, а читал он обычно очень тихо. Но перед началом чтения равви Нахум почувствовал слабость; его охватили всевозможные боли, какие только можно себе представить. Однако, когда Баал Шем приступил к чтению, равви Нахум почувствовал, что боли постепенно оставляют его члены: после каждого прочитанного стиха одна из болей исчезала. Когда же чтение закончилось, равви Нахум избавился от всех своих недугов и почувствовал себя бодрым и здоровым.
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ
Равви Иехиэль Михал, позднее ставший маггидом из Злочова, в молодости очень хотел встретиться с Баал Шемом, но колебался, становиться ли ему его учеником или нет. И вот однажды цадик взял его с собой в одну из поездок. Когда они ехали, им вдруг стало ясно, что они едут не по той дороге. «Что, равви, – сказал Михал, – ты не знаешь дороги?»
«Я узнаю ее, когда наступит время», – ответил Баал Шем, и они свернули на другую дорогу; но и она оказалась неверной. «Что, равви, – снова сказал Михал, – ты совсем заблудился?»
«Сказано, – спокойно ответил Баал Шем, – что Бог «исполнит желания их, ибо убоялись Его». Так и твое желание Он исполняет, дав тебе возможность посмеяться надо мной».
Эти слова пронзили сердце юного Михала, и без дальнейших рассуждений и колебаний он со всей душой отдал себя в ученики такому наставнику.
ПЕВЕЦ БААЛ ШЕМ ТОВА
Один из учеников Баал Шема как–то спросил его: «Чем я буду заниматься в жизни?» – «Ты станешь певцом», – ответил наставник. «Но я не могу петь!» – возразил ученик. «Ничего, я привяжу тебя к музыке», – сказал цадик.
Этот человек стал непревзойденным певцом, и все называли его «певцом Баал Шем Това».
Многие годы спустя он и еще один певец, бас, всегда с ним путешествовавший, приехали в Лиженск и зашли к равви Элимелеку, ученику учеников Баал Шем Това. Довольно долго равви и его сын Элиазар не могли решиться пригласить этих двух певцов спеть в субботу в хоре в синагоге, ибо равви Элимелек опасался, что своим искусством они могут поколебать умы молящихся. Но равви Элиазар убеждал отца, что вследствие святости Баал Шем Това было бы несправедливо не оказать достойной чести его певцу; в конце концов они решили, что певец Баал Шема будет петь в субботу. И когда в субботу он начал в синагоге свою песню, равви Элимелек почувствовал, что его всего охватывает неописуемый восторг, такой сильный, что он чуть не лишился рассудка; поэтому он вынужден был прекратить пение. Однако весь остаток субботы певца он от себя не отпускал, оказывая ему всяческую честь и уважение.
По завершении субботы равви пригласил певца к себе домой и попросил его рассказать ему какую–нибудь историю о святом Баал Шем Тове, светоче Израилеве. На такую просьбу глаза певца зажглись новой жизнью, и ясно было, что не меньше оживились его уста и его сердце. Он начал рассказывать, и теперь, поскольку ему не дозволялось петь, весь восторг своего сердца, с которым он обычно исполнял свои песни, певец вложил в свои слова. Он говорил, словно пел хвалебную песнь, о том, что учитель никогда не читал вслух ни одного стиха Писания, покуда не лицезрел ангела этого стиха и не слышал от него истинное значение слов стиха. Говорил певец и о тех часах, когда душа учителя восходила на Небеса, а его тело, будто мертвое, оставалось на земле, и о том, что душа Баал Шема беседовала на Небесах, с кем желала: с Моисеем, верным пастырем, и с Мессией, и была вопрошаема, и отвечала небесным собеседникам. Говорил певец и о том, что учитель мог с каждой тварью земной говорить на ее языке, и с каждым небесным существом – также на его языке. Говорил певец и о том, что как только учитель видел какую–нибудь утварь, то сразу узнавал и характер сделавшего ее человека, и о чем этот человек думал, когда ее делал. И в завершение всего певец, встав, засвидетельствовал, что однажды он и другие ученики получили всю Тору через уста наставника точно так же, как когда–то Израиль получил ее на горе Синай в раскатах грома, и что глас Божий не смолк еще на земле, но звучит до сих пор, и что его можно услышать.
Через какое–то время после поездки в Лиженск певец Баал Шем Това слег и вскоре умер. Тридцать дней спустя после его смерти, в пятницу, другой певец, бас, придя из бани, сказал жене умершего: «Созови скорей Святое Братство*[60] на мои похороны, ибо мужу твоему на Небесах повелели петь во славу прихода субботы, а он не хочет этого делать без меня». С этими словами он лег и умер.
НЕПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ
Рассказывают.
Когда равви Вольф Кицес покидал своего учителя, чтобы отправиться в Святую Землю, Баал Шем протянул указательный палец, коснулся его уст и сказал: «Заботься о своих словах и смотри, чтобы всегда отвечать правильно!» Более он ничего не сказал.
Корабль, на котором плыл ученик Баал Шема, сбился с пути из–за разыгравшейся бури и пристал к какой–то неведомой пустынной земле. Шторм утих, но корабль сильно пострадал и не мог отправиться в путь немедленно. Некоторые из пассажиров, среди них и равви Вольф, сошли на берег, чтобы исследовать незнакомую местность. Они вскоре вернулись, только равви Вольф, увлекшись, шел все дальше и дальше от побережья и наконец наткнулся на большой дом в старинном стиле, выглядевший так, словно в нем никто никогда не жил. Только тогда он сообразил, что на корабле не могут его так долго ждать. Но не успел равви Вольф решить, как поскорей добраться до берега, на пороге старинного дома появился человек, облаченный в льняные одежды. Это был старец с седыми волосами, но на вид еще очень крепкий и полный сил. «Не бойся, равви Вольф, – произнес он. – Останься с нами на субботу, а утром сможешь продолжать свой путь». Словно во сне равви Вольф последовал за старцем. Они омылись в бане, помолились в сообществе десяти других высоких и величественных старцев, а затем все вместе сели за трапезу. Эта суббота была похожа на чудный сон. На следующее утро старец проводил равви Вольфа на берег, у которого стоял на якоре его корабль, и благословил его на дорогу. И только равви Вольф собрался поставить ногу на трап, старец спросил его: «Скажи мне, равви Вольф, как поживает народ Израиля в твоей стране?»
