Ну, во-первых, конечно, роль тут сыграл еврейский вопрос. Я еврей, не только по матери, но главным образом, как мне представляется, потому что «не уродился русским» по выражению моего отца. В России я получил, кажется, всё… нет, вру: не всё, конечно, если жив остался и не искалечен, но весьма значительную часть того мучительного и безысходного, что здесь в течение целого тысячелетия время от времени совершенно безвозмездно и весьма настойчиво предлагается любому местному уроженцу, а сверх того ещё и дополнительный еврейский спецпаёк (тоже, разумеется, не полностью, но с моей точки зрения в достаточном количестве). Были, конечно, причины личного характера. Были причины, которые вряд ли могут быть понятны многим моим землякам-евреям, а некоторым, уверен, наоборот покажутся очень близки — среди них первая, развал СССР, который явился для меня неожиданным потрясением, не смотря на то, что я родился и был воспитан в семье, крайне антисоветски настроенной, и позднее даже участвовал в работе некоторых диссидентских организаций. Я никогда не думал, например, что потеря Россией Черноморского флота станет для меня столь тяжким ударом (в молодости я был моряком), до сих пор не могу смириться с мыслью, что украинцы, с которыми, я без малого десять лет работал в Атлантике и Тихом Океане, стали иностранцами, никак не могу понять, куда девался Арбат, и почему нельзя посидеть там в шашлычной «Роиони», и нельзя слетать во Владивосток или Магадан, где у меня друзья, и нельзя в Сухуми, и нельзя в Таллин. И почему я, должен выбирать между православным коммунизмом и злой пародией на европейскую демократическую доктрину? И почему в моей родной Москве, в подземном переходе на Тверской, ко мне подходит с виду вполне порядочный молодой человек и, вероятно, не имея ещё привычки узнавать людей моей национальности с первого взгляда, вежливо предлагает мне брошюру, которая называется «Россия и жиды», — с доброй улыбкой: «Почитай, папаша, очень полезная книжка». К слову об антисемитизме, я никогда не боялся его и, быть может поэтому, не очень от него пострадал. Правда, мне несколько раз в драках на национальной почве ломали переносицу (длинный еврейский нос меня подводил), но ведь я и сдачи давал. Кому сильнее доставалось?
Не знаю, стоит ли обращать внимание читателя на то очевидное обстоятельство, что в мотивах моего переезда из России в Израиль национальная, еврейская мелодия едва слышна. Однако, в момент, когда стало ясно, что из России я хочу уехать, передо мною не возник вопрос, куда я уеду из России. Хотя я и работал до того во многих странах за пределами СССР, сложилось так, что если не в России, то жить постоянно нигде, кроме Израиля, мне и в голову не пришло. Одним словом, как бы то ни было, я уехал.
Я провёл в Израиле чуть больше трёх лет и недавно появился в Москве по делу. Собирался на месяц, а пробуду здесь, возможно, целый год, а может быть и дольше, а может и вовсе никогда не вернусь в Израиль. Приходится признать, что минувшие три года прошли для меня очень непросто. Израиль крепко и больно вошёл в мою душу, как женщина, которую люблю, и которая, не знаю, ждёт ли меня там. Но теперь, умудрённый горьким опытом, я постоянно задумываюсь над тем, где мне искать в Израиле работу, потому что я журналист — к сожалению, ни одно русскоязычное издание в еврейской стране, с моей точки зрения не годится никуда профессионально, не говоря уж о том, что никому не нужна литературная работа на русском языке, чего и следовало, впрочем, ожидать, а работать по шестнадцать часов у заводского конвейера, как мне приходилось в течение двух с половиной лет, не могу уже по возрасту.
По счастью некоторые серьёзные проблемы, которые, буквально, терзают новых репатриантов в Израиле, меня коснулись не так остро, как многих моих товарищей-репатриантов, приехавших со мной одновременно. Например, когда в Иерусалиме ночью во сне я ощущал явственный запах махорки, и снился мне матросский кубрик, или таёжная палатка, или прокуренный грохочущий тамбур вагона, где за мутным стеклом разворачивается родной, необъятный тысячеверстный простор, я не переживал отчаяния, грустно было, но грусть эта душу не надрывала. Почему? У моряков, есть поговорка: «Не мучайся — земля-то круглая», — я это усвоил с молодых лет, и нет на земле такого места, которое могло бы мне показаться замкнутым пространством. У большинства это не так. И вот я хочу поделиться своим опытом с теми, кто собирается, как и я, совершить алию — восхождение на гору Сион, так принято в Израиле называть репатриацию евреев.
Прежде всего, конечно, следует отметить, что алия лично мне пока не удалась, моего духовного восхождения на гору, где некогда, в соответствии с библейским преданием Авраам, праотец всех евреев, должен был принести в жертву Богу сына своего Исаака, не произошло. Не произошло далеко не исключительно по моей вине. И, насколько я могу доверять своим отрывочным впечатлениям, в современном Израиле люди, совершившие такое восхождение, вообще, находятся в меньшинстве. Более того, их не любят, сторонятся и даже боятся из-за их неукротимого характера, вспыльчивости, упрямства и ряда других качеств, делающих таких людей, как и сабров (сабра — кактус по-арабски — т. е. местный уроженец еврейского происхождения) скорее похожими на северокавказцев, афганцев или курдов, чем на евреев диаспоры, какими на всех обитаемых континентах привыкли видеть евреев различные народы, в чьей среде они жили веками. Вероятно, поэтому и по некоторым другим причинам в большой политике, бизнесе, среди руководства многочисленных религиозных общин, в искусстве и литературе, в спорте, даже в преступном мире — повсюду слышны имена деятелей, несущих неизгладимую печать страны исхода.
Мне показалось, будто ясное осознание того, что я собираюсь сейчас написать, необходимо каждому еврею, намеревающемуся совершить репатриацию, но ничего подобного, к сожалению, невозможно прочесть в печатных изданиях «Еврейского Агентства» и ряда других израильских государственных и общественных организаций, действующих в странах, где евреи живут и которые они собираются покинуть с целью обрести свою национальную среду, утраченную два тысячелетия тому назад. В особенности же знать об этом должны те, кто едет в Израиль, не имея никаких идеологических мотивов, просто в поисках спокойной и комфортной жизни, спасаясь от безработицы, бедности, войны и т. д. Таких репатриантов Израиле очень много, и они по праву заслужили прозвище «колбасная алия», которое, думаю, очень верно их характеризует и легко объясняет скверное отношение к ним местного населения.
В Израиле у меня много знакомых полицейских, уголовников и бродяг. В этом нет ничего удивительного, потому что такова специфика «русской улицы» в этой стране. Золотое небо над Святым Городом прекрасно, как и тысячелетия тому назад, но и люди так же неразумны, жестоки и несчастны, как всегда под этим небом. Вот несколько беглых заметок об этом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
