Кто-то легко тронул Максима за плечо. Он оторвал щеку от ствола и не спеша повернулся.
Перед ним стоял мужчина. Максим смотрел на него снизу вверх, ввысь. И при таком взгляде не сразу узнал этого человека. А потом понял, что это учитель физики.
Максим не удивился и не встревожился. Просто подумал: "Вот опять учитель физики". Улыбка все еще была у Максима внутри, но на учителя он смотрел серьезно. Серьезно и спокойно.
– Ты плакал? – негромко спросил учитель. Максим покачал головой.
– А это? -сказал Физик и коснулся мизинцем щеки Максима – там, где осталась влажная дорожка.
Максим снова улыбнулся. Чуть-чуть.
– Это капля с дерева,– объяснил он и посмотрел на листья.
Физик тоже посмотрел вверх.
Потом они посмотрели друг на друга.
– А я думал, плачешь,– все так же негромко сказал учитель. – Не обижайся. Иногда бывает, что человек держится храбро, пока нужно, а потом плачет, когда один. От обиды или усталости.
– Я знаю. Но я не плакал. Даже не хотел,– сказал Максим.
– Ну и молодец. Тогда давай руку и пойдем.
– Куда?– удивился Максим.
– Куда… Домой, наверно. А что ты здесь вечером на берегу дела– ешь?
– Я… играю,– сказал Максим и отвернулся. Но ему не хотелось врать и придумывать. И ему почему-то нравился Физик. – У меня здесь тайна,-тихо объяснил он и снова поднял на учителя глаза. – Но это не моя тайна, вы не спрашивайте.
Физик кивнул:
– Не буду… Но, признаться, ты меня напугал со своей тайной.
– Я? Как?
– Как… Понимаешь, выскочил ты… то есть ушел, сердитый такой, решительный. А я тоже… пошел. Смотрю: ты впереди движешься. Полу– чилось, что нам по дороге. А потом – ты к реке. Я думаю: не решил ли ты сгоряча в воду головой… Ну, это я шучу, конечно,-торопливо зас– меялся Физик. – Но все равно странно: с обрыва исчез – и нет тебя. И долго нет. Согласись, любой бы затревожился…
– Да, пожалуй, – подумав, произнес Максим. – Но я же не знал.
– Сейчас все в порядке,-сказал Физик. – Ну а как насчет того, чтобы домой? Идем?
И он протянул руку. Максим дал свою. Не с болтиком, а другую. Они шагали дружно и неторопливо. Максим украдкой поглядывал на Физи– ка и думал, что впервые в жизни идет, держа за руку учителя. И не с классом, а вдвоем. Интересно, как Физика зовут? Неловко спрашивать. Он дома узнает, у Андрея. А через три года Максим сам будет изучать физику и, наверно, каждый день будет встречаться с этим учителем. Жалко, что Римма Васильевна, а не Физик вожатый в школе.
– А насчет приема в пионеры не беспокойся, – вдруг сказал Физик. Все будет в порядке.
– Я и не беспокоюсь, – ответил Максим. И почувствовал, что, ка– жется, опять соврал.– Нет, я беспокоюсь, но не боюсь,– поправился он. И сердито прищурился.
– Вот и хорошо, – улыбнулся учитель.
– Конечно, хорошо, – независимо сказал Максим и гордо посмотрел сбоку на Физика.
Но беспокойство, которое опять всколыхнулось в нем, оказалось сильнее гордости. И он спросил тихонько:
– А… правда? Все будет в порядке?
– Да, – сказал Физик.
И это твердое "да" прогнало от Максима проснувшуюся тревогу. На– совсем. Если бы он шел один, то, наверно, двинулся бы вприпрыжку – от накатившейся радости. Но его ладошка была в руке у Физика. Поэто– му Максим лишь заулыбался. И нечаянно сбил шаг.
– Что? Нога болит? – спросил Физик и поглядел на Максимкин бинт.
– Ничуточки не болит!
– Крепкий ты человек, – с уважением сказал Физик.– Прямо как твой болтик.
– Почему крепкий? Нога ведь правда не болит.
– Верю, верю… Ладно, мне пора сворачивать. До свидания, Бол– тик.
– До свидания…– сказал Максим. И когда они разошлись, когда учитель был уже в пяти шагах. Максим вдруг решился:
– А как вас зовут?
Наверно, это было не очень вежливо – спрашивать вот так, в спи– ну. Мама не похвалила бы. Но Физик обернулся, будто ждал вопроса.
– Роман Сергеевич меня зовут. А что?
– Так… А вы знаете Андрея Рыбкина из девятого "А"?
– Знаю,– серьезно сказал Роман Сергеевич.– Способный юноша.
– Это мой брат, – с удовольствием сказал Максим.
– Надо же! Очень приятно. Привет Андрею Рыбкину. У них, кстати, послезавтра контрольная.
– А нас вы будете учить в шестом классе?
– Надеюсь… Если ничего не случится.
– Что же может случиться? – с легким беспокойством спросил Максим.
– Мало ли что,– усмехнулся Роман Сергеевич.– Скажем, вдруг назна– чат заведующим гороно…
– Да ну уж… Может, не назначат,– успокоил Максим.
Роман Сергеевич засмеялся, помахал рукой и зашагал к повороту.
"Ты с неба упал?"
Вечернее солнце светило в спину, и впереди Максима на асфальте смешно шагала удивительно длинная и тонконогая тень. Она прихрамыва– ла. Потому что Максим тоже прихрамывал: опять стало болеть колено. А кроме того, ныло плечо, по которому ударил Транзя. И во всем теле, как тяжелая вода, колыхалась усталость.
Но не думайте, что Максим шагал уныло. Он просто неторопливо ша– гал. Настроение все равно было радостное. И Максим улыбался: впереди его ждало только хорошее.
Пожалуй, лишь одно не очень хорошо: Максимкин потрепанный вид, наверно, огорчит маму…
Проходя мимо витрины булочной. Максим глянул на свое отражение в стекле. Да-а… Вид, конечно, не тот, что утром. Обшлага и локти у рубашки серые, верхняя пуговка на жилете висит на нитке, сам жилет помят, а штаны – те вообще в гармошку. Ноги побиты и поцарапаны, словно Максим дрался со стаей камышовых котов. А бинт! Даже не ве– рится, что он был когда-то белый…
А впрочем, ладно! Он возвращается победителем, а победителей, говорят, не судят. Тем более, что пилотка с серебряными крылышками по-прежнему, как новенькая, ловко сидит на голове.
Максим глотнул и торопливо отошел от витрины. Потому что, кроме самого себя, он разглядел за стеклом батоны и поджаристые караваи. От голода мягко кружилась голова. Ох, скорей бы домой! Жаль, что бе– жать сил нет.
На углу стояла тележка с навесом и надписью "Пирожки". Морщинис– тая пожилая продавщица в белом халате и такой же, как у медсестры Любы, шапочке нагнулась и шуршала промасленными бумагами. Максим, глотая слюну, подошел и протянул пять рублей.
– Дайте, пожалуйста…
Она выпрямилась так быстро, что Максим не договорил.
– Нету сдачи! Ты бы еще сто рублей дал! Не видишь, что ли, день– ги уже сдала!
Как он мог видеть? Он видел только пирожки – пузатые, золотис– тые. Они горкой лежали в алюминиевой корзине. Они были, наверно, с мясом и рисом. Но, в конце концов, не умрет же он! Лучше потерпеть, чем стоять перед ней и клянчить.
Максим пожал плечами и пошел прочь, стараясь не хромать. И услы– шал за спиной ворчание:
– От горшка два вершка, а с такими деньгами…
Откуда они берутся, такие вредные? И эта, и Марина, и та тетка за забором, когда Максим рубил щепкой репейники…
– Мальчик!– вдруг услышал он тот же голос.– Мальчик, подожди!
Что ей еще надо? Придраться хочет, откуда деньги? Не ее это де– ло. Максим остановился, посмотрел назад.
– Мальчик! – позвала продавщица несердито. – Подойди сюда.
Он опять пожал плечами и подошел.
– Возьми, скушай,-сказала продавщица и протянула пирожок в бу– мажной салфетке.
– Да что вы, не надо,– торопливо произнес Максим и, кажется, пок– раснел.
– Возьми, возьми, не сердись.
Она была теперь совсем не злая. Улыбчивая и чуточку виноватая.
"Спасибо, не хочу", – хотел сказать Максим, но пирожок был такой изумительно аппетитный, что рука потянулась к нему сама. А язык сам сказал:
– Спасибо большое…
– Кушай на здоровье. Не обижайся на старую, это я на солнце нас– тоялась, умаялась за день…
Максим еще раз сказал спасибо и пошел, оглядываясь.
Странно… Сердитая она или добрая? Хорошая или плохая?
А может быть, и Марина не совсем плохая? Может быть, у нее жизнь такая, измучилась со своим пьяницей Витей…
Но все равно. Если тебе плохо, зачем кидаться на невиноватых? Зачем думать, что все плохие?
Вот у Ивана Савельевича жизнь была тоже нелегкая, а он сразу по– нимает, кто плохой, а кто хороший.
"Улица Громова, пять, квартира пять". Максим обязательно пойдет в гости. И может быть, Иван Савельевич попросит знакомых летчиков, чтобы Максима прокатили…
Конечно, попросит!! И они, конечно, согласятся! У такого доброго человека и друзья наверняка добрые.
Хорошие люди всегда выручают и помогают. Медсестра Люба, учитель Роман Сергеевич… И Таня!
Максим завтра обязательно пойдет на берег. Хорошие люди иногда просто слово скажут, а от этого уже весело. Например, тот синеглазый старик, подаривший щепку. И вахтерша на телестудии…
Если бы мог Максим, он бы сделал в ответ им тоже что-нибудь доб– рое. Обязательно!
Только что он может? Песни петь умеет немножко. Если бы можно было сделать еще один концерт и придумать для этих людей самую хоро– шую песню! И чтобы они знали, что это для них…
