Ветер тоже был добрый. Плотный и очень теплый. Он пришел со сто– роны солнца и мягко подталкивал Максима в спину, помогал идти.
Пирожок исчез. Максим даже крошки слизнул с ладони. И осталось лишь сладкое воспоминание о мясной начинке и поджаристой корочке. Голод тоже остался. Только раздразнился пуще. Что такому громадному голоду маленький пирожок? Папа в таких случаях говорит: "Слону дро– бинка".
Слону…
"Купи слона…"
Максим улыбнулся и повернул на улицу Гризодубовой. Он никогда по ней раньше не ходил, но знал, что она должна привести его почти к дому. Это была короткая дорога.
И он очень удивился, когда улица через два квартала вильнула и уперлась в серый расшатанный забор.
Что же делать? Даже обхода не видно. А возвращаться – это сколь– ко лишнего пути?
Во многих местах доски были оторваны. Слон бы не пролез, а Мак– сим легко скользнул в первую же щель: может, есть тропинка напрямик?
Тропинка была. Она змеилась в большой траве, пересекала простор– ную площадку – не то пустырь, не то заброшенный стадион. На одном краю площадки стояли покосившиеся футбольные ворота, на другом доща– тое строение-сарай или гараж. Солнце еще не ушло за горизонт, но уже пряталось за высокими домами, и над пустырем висела голубая вечерняя тень. Это было еле ощутимое начало сумерек.
Ровно шелестел ветер в траве, да на близком аэродроме стрекотали моторы.
Максим пошел по тропинке. Она вела мимо сарая. Максим думал, что это совсем заброшенный сарай, но, когда подошел близко, услышал го– лоса.
Трое мальчишек выкатили из-за угла странную штуку на разнокали– берных колесах. Максим был в нескольких шагах, но его не увидели. Потому что сначала ребята, согнувшись, возились со своей колымагой, а потом выпрямились и задумчиво на нее уставились.
Максим стоял по пояс в старом бурьяне. Он не знал, что делать. Незнакомые мальчишки – это риск. Но тропинка проходила рядом с ними. Если обойти стороной, по траве, скажут: ходит тут и выслеживает. Ес– ли повернуться и незаметно уйти… Но куда пойдешь? Да и опять это будет трусость.
А собственно говоря, чего бояться? Мальчишки совсем не похожи на вредных людей. Спокойные такие, делом занятые. Самый маленький – лет семи, белобрысый, тощенький и глазастый. Неуловимо на кого-то похо– жий. Два других – наверно, из шестого или седьмого класса. Один – коренастый, с темными веснушками на острых скулах, другой – высокий, почти со взрослого, но узкоплечий и с тонкой шеей, а волосы легкие – от ветра шевелятся.
Лица у них были серьезные и задумчивые. Коренастый мальчик тис– кал пальцами подбородок, а глазастик встревоженно посматривал то на него, то на высокого.
Максим решил, что можно идти без опаски. Но неловко было пройти, будто мимо пустого места, молча. И… ну, в самом деле, интересно же, что они делают. Максим набрался смелости и спросил:
– Это у вас что?
Они разом на него посмотрели.
Коренастый мальчик оставил в покое подбородок и удивленно ска– зал:
– Вот это да! Ты с неба упал?
Высокий улыбнулся, и улыбка была у него дружелюбная. А голос не– ожиданно тонкий:
– И правда с неба. Видишь-летчик.
– Это не летчик, – строго сказал глазастик. – Это из дворца, из музыкального кружка. Нашему Веньке тоже такую форму дали, только немножко не такую.
– Он где, твой Венька? – сердито спросил коренастый. – Обещал проволоку принести…
– Нету проволоки,– спокойно объяснил глазастик.– Не нашел. А сам скоро придет, только телевизор досмотрит. Там чего-то важное.
– "Важное",– хмуро отозвался коренастый мальчишка.– Обещал, а теперь "нету". Мы этим "нету" будем рулевую тягу крепить?
– Он, Олег, ничего не обещал. Сказал, что посмотрит. А раз не нашел, помирать теперь? – солидно возразил малыш.
Потом они, словно разом вспомнив про Максима, опять посмотрели на него.
– Это у вас автомобиль такой?– спросил Максим.
Сооружение из труб и реек держалось на трех колесах: задние от велосипеда-подростка, переднее – от детского самоката. Больше всего эта штука походила на макет допотопного автомобиля. Только задние колеса стояли слишком далеко друг от друга.
– Ага, автомобиль. Атомный…– отозвался коренастый Олег.
Высокий мальчик улыбнулся:
– Перестань… – И объяснил без всяких шуток и важности: – Это яхта на колесах. С парусом. Вот… – Он показал на длинную жердь, которая лежала у стены. Жердь была обмотана серой материей, и Максим понял, что это парус.
– И поедет?– спросил он.
Высокий мальчик кивнул:
– Побежит. При таком-то ветре…
– Если проволоку найдем,– сердито заметил Олег. А малыш ткнул пальцем в железную петлю на оси маленького колеса и объяснил, серь– езно глядя на Максима:
– Вот здесь надо проволокой привязать, чтобы руль не соскакивал. Это теперь самое главное дело.
Максим пригляделся.
– А если винтом?
– Где его взять?– досадливо сказал высокий.– Как назло, найти не можем. Вадик сегодня все свалки обшарил.
Это заметно было. Голубая футболка на животе, джинсы на коленях и даже щеки были у маленького Вадика в ржавчине.
Что же оставалось делать? Все само собой получалось. Конечно, Максим привык к болтику и полюбил его. Но болтик не может все время жить у него в кулаке. Он должен быть на нужном месте, чтобы пользу приносить. А здесь, у колеса, место было самое подходящее.
Максим вздохнул и раскрыл ладонь.
– Такой подойдет?
Они все трое разом уставились на болтик. И разом заулыбались. Даже хмурый Олег. А высокий мальчик сказал:
– Нет, ты в самом деле с неба упал! Ты наш спаситель.
И они, стукаясь лбами, нагнулись у колеса и начали прилаживать болтик. А Максим сел на корточки рядом. Маленький Вадик оглянулся на него и доверительно сообщил:
– Вот Венька обрадуется.
"На кого он похож?– подумал Максим. – Я, наверно, встречал его брата в ансамбле. Интересно, он в каком кружке?" Но спросить постес– нялся.
– Мы сегодня по телевизору выступали,– сказал он, и получилось так, что он и про себя и про Веньку сказал.
– Венька говорил, да мы не смотрели,– откликнулся высокий маль– чик. – Замотались и забыли. С утра с этой штукой возимся.
Он распрямился и с высоты глянул на Максима:
– Ну, спасибо за винт. Мы тебя обязательно покатаем. Тебя как зовут?
– Максим.
Высокий мальчик растерянно заморгал.
– Не может быть… Меня тоже Максим!
Это здорово получилось! Сразу сделалось так, будто они почти друзья.
– Мы тебя обязательно покатаем,-повторил высокий Максим.– Сколь– ко хочешь.
– А когда?
– Как начнем испытывать, сразу позовем,– неожиданно сказал Олег.– Нам еще один человек не лишний будет. А ты парень дельный.
В Максиме поднялась теплая волна благодарности.
– А когда испытывать? – спросил он.
– Завтра,– сказал высокий Максим.– Сегодня такелаж поставим, а завтра-отдать якоря… Если ветер не упадет.
– Такой ветер не упадет,– решительно сказал Вадик. И Максим ему поверил.
– Да, а ты где живешь?– спохватился высокий Максим.– Как мы тебя найдем?
– На улице Техников. Дом три, квартира сорок. Второй подъезд.
– Это же рядом, – сказал Олег.
– Разве рядом? – нерешительно откликнулся Максим. – Я не знаю… Я тут недавно живу. Пошел напрямик по улице Гризодубовой, а она про– пала.
Ребята засмеялись. Высокий Максим сказал:
– Никуда она не пропала. Сейчас выйдешь за ворота, и она дальше тянется. А через квартал – твоя улица… Значит, дом три, квартира сорок?
– Да, – сказал Максим.– Только не забудьте… Я пойду.
Солнце уже совсем ушло, и Максим вдруг сообразил, что дома, должно быть, беспокоятся.
– Пока, – сказал Олег и протянул руку.
И высокий Максим – тоже.
И маленький Вадик протянул перемазанную ржавчиной ладошку.
Огонек в траве
Что говорят все мамы, когда сын является позже назначенного сро– ка, помятый, взъерошенный, с боевыми ссадинами? Они говорят одни и те же слова:
– Боже мой! Где тебя носило? На кого ты похож?!
Что должен делать сын? Сокрушенно вздохнуть, опустить глаза и всем своим видом показать, что он и сам очень огорчен, что это было совершенно случайно и – главное – самый последний раз. Тогда можно избежать нагоняя или, в крайнем случае, ослабить его.
Но в Максиме, несмотря на усталость, пела радость победителя. В ответ на мамины слова он неосторожно сообщил:
– Это потому, что день такой был. – И посмотрел на маму радост– ными глазами.
Мама сухо поинтересовалась, что это был за день и где в течение этого дня Максим околачивался. Не на экскурсии же он был с утра до вечера.
– Почему с утра до вечера? – слегка обиделся Максим. – Сперва передача, потом…
– Максим! – строго сказала мама. А папа крякнул, отложил журнал и странным голосом спросил:
– Ты что же, станешь утверждать, что был на передаче?
– А где же я был? – изумился Максим. – Да вы что, сами разве не видели?
