доносились шум кофемашины и голоса. Звякнула ложка. Кто-то засмеялся. Когда объявили зимовье, кафе практически сразу начали работать только навынос. Кажется, официальный запрет так и не вышел, но стало понятно, что новая реальность плохо вяжется с распитием горячих напитков и поеданием выпечки. А потом и продукты закончились. Славик сокрушался о количестве людей, оставшихся без работы, Нюта с ним соглашалась, но добавляла к списку потерь еще и возможность завтракать яйцом пашот и свежесваренным фильтр-кофе, но вслух об этом, конечно, не говорила.
– Идешь? – Тая заглянула к ней за шторку. – На, брось там где-нибудь.
Нюта прицепила к вешалке свой пуховик и куртку Таи, успев вдохнуть запах – табачный и древесный, будто из прошлой жизни, – и вышла из гардеробного закутка. Зал был небольшой – на четыре столика, но с полукруглой барной стойкой. За ней влажно поблескивали бутылки и огромный чан со множеством краников. В барах так кипятили воду, чтобы заваривать пуэр особым проливом. Нюта застыла, вчитываясь в знакомые названия на этикетках бутылок с джином и виски, и не сразу поняла, что ее тоже рассматривают.
Тая стояла у барной стойки и вполголоса переговаривалась с женщиной по другую сторону. Женщина эта разглядывала Нюту без всякого стеснения, даже с любопытством. Нюте тут же стало не по себе, и она попробовала охватить взглядом женщину всю целиком, за исключением глаз. Короткая стрижка, волосы совсем седые, но женщина не старая, лицо еще гладкое, и тело под одеждой крепкое. Его подчеркивали балахонистые черные, серые, белые слои ткани. На груди поверх блузки висело тяжелое золотое кольцо. И больше никаких украшений. Водянистые глаза пытливо рассматривали Нюту.
– Сейчас познакомлю вас, – сказала Тая, отвернулась от стойки и подбадривающе улыбнулась. – Это Груня.
Женщина отвела взгляд и потянулась за бутылкой, стоящей где-то на нижней полке. Оттуда раздался ее голос с хрипотцой:
– Аграфена Станиславовна, я попрошу.
Тая скривилась и подвинула к себе пустую рюмку.
– Будешь?
Хотелось теплой воды с лимоном, но Нюта кивнула и присела на краешек высокого стула.
– Значит, Нюта. – Из бутылки полилось нечто густое, с запахом вишни. – Табачная магнатка, так? Наслышана. – Груня растянула губы, аккуратно подведенные темным карандашом.
Воздух сразу стал таким же густым, как наливка. Нюта убрала руки под стойку и сцепила пальцы. Не ответила. Да и что тут ответишь? Отшутиться бы, вот только язык прилип к нёбу.
– Да боже мой, обязательно человека пугать? – Тая вырвала бутылку из холеных рук, налила щедро, почти всклянь, и себе, и Нюте. – Груня – хранилище чужих секретов, не переживай.
Больше всего Нюте хотелось быстренько забрать пуховик из гардеробной и свалить домой. По возможности ни с кем не говоря. И никого не видя. Но она выпрямила спину, улыбнулась легко, мол, ерунда какая, подумаешь, и опрокинула в себя рюмку. Наливка оказалась терпкой и крепкой. Нюта проглотила ее, посидела с закрытыми глазами, а когда открыла, мир вокруг выглядел почти приемлемо. Можно и задержаться чуток.
– У тебя красивое платье, – сказала Груня. – Еще налить?
Нюта кивнула, но вторую рюмку решила смаковать. И даже чуть огляделась по сторонам. Занят был только один столик, самый дальний в углу. Аккуратный мальчик лет семнадцати увлеченно поедал за ним торт.
– Киевский, – перехватила ее взгляд Груня. – Могу вынести кусочек.
– Спасибо, я сладкое не очень… – соврала Нюта.
– Так вы же за шоколадом пришли. Или все-таки на смотрины? – И засмеялась первая – низким грудным смехом, опершись на локти. Кольцо чуть заколыхалось на цепочке, но Груня тут же успокоила его движением ладони.
– Ладно, шоколад я все-таки принесу, – решила она. – Виктор соизволит откушать – пусть тарелку сам моет, скажи ему. – И скрылась за узкой дверью, спрятанной в тени бойлера.
– Извини, – проговорила Тая, вылавливая из рюмки вишенку. – Груня всегда устраивает цирк.
Виноватой она не выглядела, и притупленная наливкой злость вернулась к Нюте.
– И кому еще ты рассказала о табаке? – Голос чуть подрагивал, словно тонкая стальная пластинка от удара. – Может, в паблике городском объявление дала? Или сразу в редакцию ЗИМ письмо накатала?
Тая отправила в рот ягоду и уставилась на Нюту, медленно сглотнула, выплюнула на ладонь косточку.
– Ты чего?
– А сама как думаешь? По-твоему, нормально травить байки о том, что я нелегальные самокрутки с работы таскаю?
– Угомонись. – Тая лениво потянулась, взлохматила кудряшки. – Так надо было.
– Надо?
Но Тая не ответила, только глаза округлила, мол, потом. Узкая дверь в ту же секунду скрипнула, впуская Груню с двумя чашками в руках.
– Витя, персик мой, – позвала она, и мальчик за столом вскочил на ноги. – Вымой тарелку и шагай. И вы тоже не засиживайтесь. – Поставила чашки на стойку. – Ко мне едут гости, и лучше, чтобы вас тут не было.
Тая недовольно сморщилась, но спорить не стала. Взяла чашку двумя руками и поднесла к губам.
– С перцем?
– С перцем.
– На настоящем молоке?
– На настоящем. Еще и со сливками.
– Только зефирок не хватает.
– А попа не слипнется?
Нюта вроде и слушала их, но вся обратилась в нюх. Запах горячего шоколада с перцем обволакивал ее, словно новенькое одеяло, пушистое и еще не затасканное. Хотелось стать маленькой, не больше колпачка от ручки, взобраться на край чашки и сигануть прямо в сливочную массу. Может, даже свариться в ней. Ради такого – не жалко.
– Пей, остывает же, – вернула ее в реальность Тая.
И пришлось просто пить. Причмокивая и переводя дух. Стало сразу жарко и хорошо. И сладко – настолько, что даже не обидно было допить до последней капельки под понукания Груни и тут же выскочить на холод.
– Дай я в стаканчик перелью! – возмущалась Тая, расплескивая шоколад по барной стойке. Нюта с трудом сдержалась, чтобы не смазать его пальцем – и потом этот палец облизать.
Они стояли у стены главного корпуса, спрятавшись от ветра за пустым рекламным щитом, и допивали остывший шоколад из картонного стаканчика. Тая делала глотки, разглядывая пустой двор. Она натянула шапку и подняла воротник. Шарфа на ней в этот раз не было, поверх застежки виднелась полоска шеи, и Нюте хотелось спрятать ее от холода, прикрыть ладонью, заслонить от снега. Но она просто наблюдала за тем, как краснеет голая кожа, и старалась глотать шоколад быстрей, пока красное не стало отмороженно-белым.
– Я не просто так сказала Груне о табаке, – наконец заговорила Тая. – Обычно не треплюсь без надобности.
– И зачем тогда? – От перца и снега Нюта совсем расползлась. Дознаваться ей уже не хотелось, она предпочла бы прилечь и помолчать.
– А сама как думаешь? Мы сейчас где были?
Нюта пожала плечами.
– В кафе.
– Ну да, они же на каждом углу. Ничего странного.
Тая сжала в ладони пустой стаканчик и сунула его в боковой карман рюкзака.
– Слушай, я не
