К горлу подкатил ком, а пальцы рук мелко задрожали, поэтому быстро спрятал ладони под стол. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил. Решат, что неврастеник.
Представил себя со стороны и подумал, что действительно выгляжу как припадочный.
— Стас, я с тобой разговариваю. — В голосе Хлебникова начала появляться сталь.
Не любил Семеныч, когда ему перечили. Возомнил себя на пьедестале Олимпа и слезать оттуда никак не хотел. Привык, что его слово закон и поперек «батьки» рот никто открыть не может.
Только сейчас дошло, что из всего отдела, я один был более-менее в хороших отношениях с Антоном. Может — от того, что не влезал в офисные распри, а может — причиной такого отношения стало то, что мою тушку всегда можно было послать на амбразуру.
Я не сомневался, что Хлебников поддерживал со мной приятельские отношения только потому, что меня можно было кинуть в самое пекло и знать, что выберусь. Вот как сегодня, а подобных случаев было хоть отбавляй.
Конечно, я тоже пользовался своим положением, но никогда не злоупотреблял, зная: если такое произойдет, отрабатывать придется по полной. Успокаивало только то, что не натурой.
— Антон. Отстань. Мне сейчас честно не до тебя.
— Договоришься Новиков, не посмотрю на нашу дружбу, лишу премии.
— Какую дружбу, Семеныч? Прекрати притворяться.
Заметил, как начало наливаться кровью лицо начальника отдела маркетинга.
— Я не знаю, что на тебя нашло, Стас, но ты перегибаешь палку. Угомонись.
Потер уставшие глаза, осознавая, что Хлебников прав. Чего я срываюсь на человека?
— Антон. Я с завтрашнего дня больше тут не работаю. Морозова к вечеру подготовит документы на увольнение.
— ЧТО? — Выпучил глаза мой коллега. — Кристина совсем берега попутала! Какое право она имеет тебя увольнять? Да я… Да ее…
Не выдержал, заржал вслух, видимо сказалось нервное напряжение.
— Семеныч! Что ты? Что ее? Ты Морозову как огня боишься, так что не надо тут играть в рыцаря-защитника сирых и убогих. Она тебя по стеночке размажет, как масло по белому хлебушку. Сам я заявление написал. Кристина Александровна пошла навстречу и освободила от отработки. Так что не бузи. Все путем.
Семеныч плюхнулся упитанным задом на соседний стул и ошалело потряс головой.
— Ничего не понимаю. Ты увольняешься? По собственному?
— Ага.
— Но в чем причина. Что тебя не устраивает?
Так и знал, что сейчас начнется.
— Нет, нет и нет. Даже не думай Семеныч. Я свое мнение не изменю.
Особенно после того, как этот урод лишил жизни Алену и спокойно разгуливает по нашим улицам. Сам сдохну, но достану гада.
— Все же хорошо было? Колись, что за шлея тебе под хвост попала?
— Не спрашивай. Просто знай, что у меня были веские причины уйти из фирмы.
— Стас может еще не поздно и можно забрать заявление у Морозовой?
— Ты меня не слышишь? Это мое решение и менять я его не буду.
— Что, конкуренты сманили? — Рявкнул Семеныч, наливаясь злобой.
Вот тут действительно удивился. Такая мысль даже не приходила в голову. Я на месте Антон тоже бы не сдержал раздражения. В данной ситуации — это, пожалуй, единственное логическое объяснение моего поведения.
— Нет. Никто меня не сманивал. Семеныч, неужели ты так плохо обо мне думаешь? Я не продаюсь.
Посмотрев на красное как помидор лицо Хлебникова — понял, не верит.
— Дурак. — Процедил тот сквозь зубы. — Кому ты там нужен? Выкачают информацию о нас и выкинут, как ненужную тряпку.
— Я сам ухожу, никто меня никуда не переманивает, а вот ты, если не хочешь вылететь вслед за мной, не забывай рубашку заправлять в брюки, после веселых скачек с Анечкой из логистики. — Видя, что Семеныча сейчас хватит удар, добавил, — это не мои слова, Морозовой. Она просила тебе передать. Учти на будущее и будь осмотрительней.
Глупо получилось, не хотел я заканчивать разговор на такой ноте, но что сделано, то сделано. Поднялся с места, не собираясь продолжать этот фарс.
Обвел взглядом коллег, с болезненным интересом уставившихся в нашу с Антоном сторону и развесивших уши, махнул рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Счастливо оставаться!
Смысла находиться в офисе не видел совершенно. Через пару часов зайду, заберу документы, а пока пройдусь, подышу воздухом и попробую привести мысли в порядок.
Я знал, что после сегодняшнего звонка Митина и известия о смерти Алены внутри меня что-то поменялось, щёлкнуло и развернулось на девяносто градусов, и я не уверен, что в положительную сторону. Странные ощущения. Раньше, я был уверен, что смогу убить живое существо, кем бы оно ни было, а сейчас точно знал, что, если встречу гуля или ему подобных, разорву собственными руками, не испытывая ни малейшего угрызения совести.
Внутри пылала ярость, но не стихийная, опаляющая душу и разум, а холодная и сдержанная, свернувшаяся клубком и ждущая своего часа, чтобы вырваться на свободу, и хозяином этой ярости был я.
Я чувствовал, что могу ей управлять по собственному желанию: разжигать или наоборот уменьшать силу пылающего в сердце костра. Единственное, чего не знал, так это того, к каким последствиям может привести выброс накопившихся эмоций.
Вернувшись к назначенному Морозовой часу, забрал документы.
— Дойди до бухгалтерии, получи расчет. Там тебе причитается.
— Спасибо.
— Сам сказал давеча, сочтемся. — Усмехнулась Кристина.
— Можно задать вопрос? — уже в дверях поинтересовался я.
— Задать можно, только не факт, что я на него отвечу.
— К какой расе вы принадлежите?
Морозова цокнула языком.
— Какой любопытный. Когда-нибудь непременно узнаешь. Мы обязательно еще встретимся. С тебя должок, а я такое не забываю.
М-да. Похоже влип по незнанию. Интересно, чего она может от меня потребовать? От подобной женщины можно ожидать чего угодно.
Поежился от проницательного взгляда синих, холодных глаз и кивнув головой в знак прощания, вышел вон, стараясь как можно быстрее покинуть здание компании.
Подходя к скверу, уже издали заметил сидящую на скамейке фигуру Митина.
Молча опустился рядом, вглядываясь в даль.
— Родственникам сообщили?
— Да. — Сразу понял меня начальник отдела разведки.
— Когда похороны известно?
— После завтра. На Робинском.
Ирония, по-другому, не скажешь.
— Ясно.
— Пойдешь прощаться.
— Нет. Думаю, вряд ли.
— Стас, это не вопрос, это констатация факта. Я на девяносто процентов уверен, что гуль там появится. Видишь ли, он так и не успел потрапезничать.
— Потрапезничать. — Передразнил Митина. — Слова-то какие знаешь. Только не к месту они, скажи уж сразу: пожрать, закусить человечинкой.
— Я, может, твою нежную психику берегу. — Усмехнулся Кирилл.
— Поздно. Можешь не сдерживаться, разрешаю. Говори, как есть.
— Так я и говорю. Эту тварь спугнули. Убить девчонку успел, а вот пообедать нет. Он сейчас должен быть в отчаянии. Все кладбища и морги находятся под наблюдением наших сотрудников, и он гад откуда-то это знает, поэтому не суется туда. Представь, что ты не жравши несколько дней, и купить продукты у тебя нет возможности. Что будешь делать?
— Украду пирожок на рынке. — Ответил на автомате.
— Ха-ха. — Заржал Митин. — Я думал ты законопослушный гражданин.
— Ну так голод не тетка, пирожка не поднесет.
— Правильно, а вот теперь представь, что в таком случае предпримет гуль и это точно будет не кража.
Помрачнел, осознавая к чему клонит Кирилл.
— Единственный вариант — убийство.
— Правильно. Нельзя допустить, что бы он еще кого-нибудь лишил жизни. Вообще не понимаю, чего он к девчонке поперся. Мы считали, он ее на закуску оставит, после того как…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ага, после того как меня сожрать попытается.
— Что-то вроде того. Мне кажется, у гуля не получилось на тебя выйти. Алену он знал по кафе, в которое ходил ужинать, а где ты обитаешь, вычислить не смог, в итоге случилось то — что случилось.
