Грон неторопливо разогнулся, сплюнул маленький кусочек дратвы, застрявший между зубами, и, поднявшись на ноги, отвесил уже полноценный поклон.
– Так лучше, учитель?
– Несомненно, – серьезно кивнул Батилей и, не выдержав, рассмеялся.
Грон усмехнулся в ответ.
– Кстати, у меня хорошие новости, – заявил Батилей, стягивая перчатку с правой руки.
За последние полтора месяца их отношения серьезно изменились, перейдя из категории «учитель-ученик» (отношений «слуга-господин» у них как-то изначально не сложилось) в скорее дружеские. Нет, на людях они по-прежнему соблюдали все, так сказать, правила субординации, но наедине… И причиной этому во многом было то, что каждый из них теперь знал о другом много больше. Этакий взаимный обмен личными тайнами.
Тогда во дворе Грон буквально остолбенел. Конюх, натолкнувшись на его взгляд, испуганно отшатнулся и вскинул руку с поводьями, будто заслоняясь, но Батилей, быстро сориентировавшись, вклинился между ними, торопливо выдернул поводья из рук конюха и, сунув ему серебряный, повелительно произнес:
– Спасибо, милейший, вот тебе, иди! – А затем, развернувшись к Грону, приказал: – Подержи мне стремя, ученик!
Грон вздрогнул и поежился, а затем, спохватившись, бросился вперед и вцепился в стремя. Батилей нарочито неторопливо, давая Грону время окончательно прийти в себя, утвердился в седле и тут же дернул поводья, разворачивая коня в сторону ворот и подчеркивая этим, что пора ехать, а ждать, пока нерасторопный ученик взгромоздится на свою лошадь, он не намерен.
Они успели отъехать от замка где-то на полмили, когда Батилей повернул голову в сторону Грона и тихо спросил:
– Что, увидел призрака из своего прошлого?
Грон, уже успевший полностью вернуть контроль над своими реакциями, кивнул и глухо произнес:
– Да.
– По-прежнему не хочешь ничего рассказать?
Грон покосился на Батилея. Теперь, возможно, стоило. Они вместе уже два месяца, и ему удалось узнать Батилея получше. Даже получить намек на некоторые скелеты в его шкафу. Причем, очень вероятно, намек сознательный, да даже если и нет и намек – всего лишь оговорка, то Батилей, несомненно, заметил ее, и сейчас по-любому очередь Грона открывать свои тайны. Если, конечно, он собирается выстраивать отношения с этим весьма, как теперь уже стало совершенно ясно, неординарным человеком на основе доверия и возможной дружбы.
– Лицо конюха… – тихо отозвался Грон.
– Я понял, что дело именно в конюхе, – поощряюще произнес Батилей.
– Он похож на одного Безымянного. Ныне мертвого.
– На мертвого Безымянного? – удивился Батилей. – Но Безымянных невозможно убить.
Грон усмехнулся.
– А если Безымянному развалить мечом сердце?
– Только сердце? – уточнил Батилей.
– Да, – слегка похолодев от вспыхнувших сомнений, кивнул Грон.
Батилей пожал плечами:
– Тогда рана заживет спустя пару часов. То есть не совсем, конечно, – на груди останется шрам, который будет заметен где-то с неделю, а затем исчезнет и он.
Грон резко натянул поводья, останавливая лошадь. Так вот в чем дело? А он-то голову ломал!
– Но ты все равно рассказываешь удивительные вещи, – продолжил Батилей, когда они снова тронули коней. – Безымянного очень сложно проткнуть мечом. Это – идеальные машины для убийства. Мне самому известно только о двух подобных случаях, и то один из них, похоже, всего лишь легенда, а что касается второго, то там против Безымянного сражались сразу пятеро. Причем все весьма неплохие фехтовальщики. И троих из них он зарубил. – На лицо Батилея набежала тень, ставшая заметной лишь потому, что в этот момент они проезжали мимо факела, воткнутого в держатель на стене. В отличие от Эзнельма, имевшего ламповое освещение трех центральных улиц, Кадигул все еще пользовался гораздо менее эффективным факельным.
– Это произошло случайно, – пробурчал Грон.
– Случайно поразить Безымянного невозможно, – спокойно констатировал Батилей. – Но я не принуждаю тебя рассказывать мне все. Я же обещал, что не буду слишком назойливым.
Грон не ответил.
– Однако я готов помочь тебе разобраться в этом деле, – сказал Батилей шагов сорок спустя.
Грон все так же молча принял правый повод, сворачивая к усадьбе, и, уже когда они въехали в ворота, произнес:
– Я бы хотел узнать, не было ли у этого конюха каких-нибудь братьев, и если да, то что с ними стало.
Первые сведения о родственниках конюха Батилей сумел раздобыть через неделю. У того действительно оказался брат, причем близнец, который несколько лет назад покинул Кадигул и отправился попытать счастья на север. Последняя весточка, которую семья от него получила, пришла из Таммельсмейна. Так что удивительное сходство лиц получило объяснение. Хотя, каким образом тот сделался Безымянным, оставалось неясно. Но версии появились. В свете того, что Батилей рассказал Грону о том, как появляются Безымянные… На самом деле точно никто этого не знал. Скажем, в памяти Собола Грону удалось раскопать две версии. Одна из них заключалась в том, что Безымянных создает сам Владетель, напрямую. Ну как Первый Творец, сотворивший небо и землю, создал людей из первородной глины, замесив ее морской водой (отчего кровь у людей до сих пор соленая), слепив из нее фигурки и вдохнув в них жизнь. А потом, когда новые игрушки ему наскучили, подарил их Владетелям. Другая была вариантом первой и заключалась в том, что сам лично Владетель Безымянных не создавал, а использовал для этого женщин-варварок из племени горных людоедов, зачаровав их чрева, из которых и появлялись Безымянные. Версия Батилея, показавшаяся Грону более похожей на правду, заключалась в том, что Безымянные – обычные люди, которые вызвали какое-то неудовольствие Владетеля, и он в наказание их лишил души и разума, взамен наполнив своей силой. Этим и вызвано не только их абсолютное послушание и столь невероятная живучесть, но и ставшая уже притчей во языцех ограниченность, или даже откровенная тупость. И короткий опыт общения с Безымянными, имеющийся у Грона, лишь подтверждал эти предположения.
А еще через месяц ему наконец-то удалось за весь часовой вечерний спарринг не пропустить ни одного укола Батилея. В тот вечер он как-то резко, рывком, поймал ритмику схватки длинным и узким клинком, так сказать, врубился, как часто бывает, когда долгое время упорно занимаешься одним и тем же делом, не опуская руки и не давая себе поблажек, и, похоже, перешел на следующий уровень. Так что в тот вечер всякий раз, когда Батилей пытался нанести укол, Грон успевал принять выпад на лезвие, гарду или уйти. Правда, самого Батилея он так ни разу не достал, но это было совсем не важно. С его прошлым богатым опытом реальных боевых схваток и очень неплохой теоретической подготовкой, которую он приобрел еще на Земле, когда изучал различные виды оружия и стили фехтования от дестрезы до кен-дзюцу, это было делом времени, причем очень непродолжительного. Так что, когда Батилей сделал шаг назад и, отсалютовав клинком, обозначил окончание самой последней тренировочной схватки за вечер, Грон почувствовал, как его охватило ощущение победы. Он уже почти забыл подобное ощущение. Ибо в прежнем мире последние несколько лет схватка велась на таком уровне, который можно было бы охарактеризовать расхожим штампом «Победа или смерть», и это означало, что каждый выигрыш всего лишь давал шанс ввязаться в новую, следующую схватку, а здесь у него пока еще не было никаких побед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
