Я молча протянул бдительному капитану свой паспорт и затаился в ожидании неминуемой расправы.
– У кого зарегистрирован? – спросил он, листая мой документ.
– У бабки.
Я практически не соврал. Она же бабка, правда? Не девушка же в семьдесят-то девять лет.
– У родной?
– У семиюродной, – я вымученно улыбнулся. – Слушай, я что, похож на вора-домушника? Чего ты до меня доперся, капитан?
– Работа такая, – он вздохнул, почему-то печально. – Не возражаешь, если я позвоню, уточню кое-что?
Ну вот, приехали. Сейчас он будет звонить в милицию по месту моей липовой регистрации, и черт его угадает, что ему там напоют. Капитан меж тем вытащил из планшета здоровенный блокнот, что-то в нем поискал, нашел нужный номер и начал нажимать кнопки своего мобильника.
– Добрый день, – начал он, – капитан Дорошин беспокоит, ваш участковый. С кем я говорю? Лариса Анатольевна? Очень приятно.
А уж мне-то как приятно! Только-только начал работать – и уже насчет меня милиция интересуется. Что обо мне подумают Руденко? Небось уволят уже сегодня к вечеру. За что мне такая невезуха?
– Лариса Анатольевна, у вас, говорят, домашнего персонала прибавилось. Да вот, дошли слухи… Работаем, Лариса Анатольевна, стараемся, ваш покой оберегаем. И кто такой? Тренер для дочери? Ну да, ну да, я в курсе… И что, он каждый день будет приходить? К семи утра? Да, Лариса Анатольевна, у вас не забалуешь. Вы мне на всякий случай скажите его имя и фамилию, я у себя помечу. Как? Да-да, записываю.
Ничего он не записывал, только в паспорт мой многострадальный смотрел и улыбался, тихо так и немного грустно. В те мгновения я уже почти любил этого грустного капитана. Узнал все, что ему надо, и меня не подставил. С пониманием человек, не то что некоторые.
– Держи, – капитан Дорошин протянул мне паспорт. – Не обижайся.
– Да я не обижаюсь, – я примирительно улыбнулся. – Слушай, а насчет квартиры я ведь серьезно. Мне бы поближе к месту работы что-нибудь найти, а то уж больно вставать рано. Не посодействуешь?
– Вряд ли, – он покачал головой. – Здесь самый центр, жилье очень дорогое. А то, что подешевле, – первые этажи в домах под снос, квартиры, в которых алкаши жили. Тебя ведь такое не устроит, правда?
– Правда, – согласился я.
Жить хотелось прилично, особенно в рассуждении грядущих визитов многочисленных очаровашек.
– И еще одно, – капитан проводил глазами мой паспорт, который я старательно засовывал во внутренний карман ветровки, – не забудь, что бабкина регистрация у тебя через месяц заканчивается. Ты поговори с Михаилом Олеговичем, он мужик нормальный, пойдет навстречу. Их домработница Нина тоже у них зарегистрирована. Правда, она у них и живет, но, я думаю, он тебе не откажет.
Вот это осведомленность! В жизни не слыхал, чтобы участковые так работали.
– А ты что, знаком с Руденко?
– Ну как сказать… Все, что мне нужно, я про них знаю. Да в общем, смешно это… Когда Михаил Олегович купил целый этаж, он же там огромный ремонт затеял, с перепланировкой, вот и посыпались бесконечные жалобы от других жильцов: то воду перекрывают, то электричество отрубают, то сверлят и долбят целыми днями. Что ни день – звонок участковому, соседи вызывают, ругаются, приходилось на месте разбираться. Так и познакомились. И потом, семья состоятельная, попадает в группу риска, сам понимаешь.
Распрощавшись с печальным участковым, я вернулся к месту службы, как раз время обедать подошло.
На сей раз трапезу я делил с Даной и Артемом. Вообще-то я собирался поговорить с мсье Дефоржем наедине, без Даны, но потом решил не деликатничать: дело-то общее, и в результатах Дана должна быть заинтересована не меньше меня.
– Слушайте, ребята, – начал я без обиняков, – можно как-то устроить, чтобы Дана во время ваших занятий не перекусывала?
Очкарик бросил на меня понимающий взгляд и тонко улыбнулся, но девочка тут же ринулась грудью защищать любимого гувернера.
– Но Артем у нас завтракает, так всегда было, с самого начала. Не понимаю, почему вам это мешает. Завидно стало, да?
Ну вот, а я-то уж и поверил, дурак, что Дана действительно умная девочка. Разговоры на уровне детского сада. Завидно! Чему завидовать-то? Тому, что он может вставать не так рано, как я? Тьфу! Противно, ей-богу.
– Я тоже у вас завтракаю, – возразил я, стараясь, чтобы мое разочарование в Дане оказалось не очень заметным. – Но это не выливается в блюдо с плюшками, которое приносят на мое рабочее место и с которого ты, Дана, постоянно таскаешь то, что тебе нельзя. Ничего другого я в виду не имею.
Девочка надулась и уткнулась в свою тарелку, на которой добросовестная Нина подала ей нечто скучное и не очень привлекательно выглядящее. Артем тихонько фыркнул и кивнул мне:
– Ладно, Паш, я все понял. Скажу Нине, чтобы приносила умеренную пайку, только для меня одного. На подносе ничего лишнего не останется.
– А я? – Дана подняла голову и возмущенно посмотрела на нас. – Я же тоже завтракаю вместе с Артемом, когда мы начинаем заниматься. Мне что, голодной ходить?
– А ты завтракай до начала занятий, в столовой, как положено, – отпарировал Артем.
– Но я не успеваю! Папа велел, чтобы мы с Павлом занимались с семи до девяти, а в девять начинаются наши уроки. Когда мне завтракать?
– Ну хорошо, оставим все как есть, – сдался я. – Нина подает вам завтрак, но не один на двоих, а два разных. И Дана ест только то, что разрешено, а насчет порции Артема надо ее предупредить. В общем, ребята, мне по барабану, как вы решите вопрос со своей утренней едой, но условие жесткое: после завтрака в комнате, где вы занимаетесь, никакой пищи оставаться не должно. Ни крошки. Ни корочки. Только вода. Имей в виду, Артем, если я узнаю, что ты тайком оставляешь сладкие куски и подкармливаешь Дану, я пожалуюсь Михаилу Олеговичу. Он платит мне зарплату, и немаленькую, чтобы я добился результата. Не думаю, что ему понравится, если выяснится, что он пускает бабки на ветер, потому что ты, видишь ли, жалеешь свою ученицу. Ну, усекли, каким может оказаться результат?
По натуре я не шантажист, но мое драчливое детство научило меня, что, если сразу по-хорошему договориться не удается, приходится прибегать к угрозам.
– Хорош пыхтеть, – Артем миролюбиво похлопал меня по плечу, – все всё поняли. Мы же все поняли, да, Дана?
Та молча кивнула, продолжая с кислой миной жевать свое диетическое варево. Но мне этого показалось мало, и я продолжил пытку.
– Сколько и чего Дана съела, пока вы занимались сегодня? – спросил я Артема.
Он пожал плечами: дескать, не считал и не смотрел. Я перевел взгляд на Дану.
– Ты все записала?
Снова молчаливый кивок.
– Ну и что ты там записала? Сколько пирожков и плюшек?
– Шесть, – выдавила она.
– И как ты считаешь, это нормально? – строгим голосом вопросил я, изображая крутого педагога.
– Ну… я сама не замечаю, как это получается… Я привыкла. Артем рассказывает, объясняет, а я…
– Все ясно, Васька слушает да ест, – сделал я печальный вывод. – Ты что, на слух науку воспринимаешь?
– А как еще? – Дана изумленно уставилась на меня. – На вкус ее воспринимать, что ли?
Нет, ничего, чувство юмора у нее есть, и реакция хорошая. Может, она и не так глупа, как мне показалось несколько минут назад. Просто она еще маленькая.
– Конспектировать надо, умники! Не слушать и жевать, а записывать за учителем.
В той школе, где я когда-то учился, нас заставляли вести конспекты по всем предметам и говорили, что навыки конспектирования нам потом очень пригодятся в институтах. Не знаю, может, кому и пригодились, я-то в институте не учился, провалился на первой попытке и загремел в армию, а после службы отправился завоевывать столицу. Однако же, судя по реакции Даны, в нынешних школах детей конспектировать не учили.
– А зачем записывать? – не поняла она. – У меня память хорошая, я все запоминаю, а потом по учебникам повторяю.
Артем оказался более сообразительным, он сразу просек мой гениальный замысел отвлечения девочки от привычки жевать вкусненькое.
– Павел прав, – он скроил серьезную мину, – нам с тобой пора начинать заниматься по-взрослому, как полагается.
Хорошо. На первую половину дня я себе плацдарм обеспечил. Теперь бы еще исхитриться как-нибудь устроить, чтобы Дана не перекусывала во время «самоподготовки». Ладно, подумаю, что можно сделать. Самое простое – поговорить с ее матерью, чтобы та запретила домработнице Нине давать девочке еду в неположенное время. Но мне отчего-то ужасно не хотелось втягивать Ларису Анатольевну в решение собственных педагогических задач. Не лежала у меня душа к этой холеной надменной бабенке. А давать указания Нине, как я уже успел понять, имела право только она. Ну и еще папаня, который нравился мне куда больше, чем его супружница. С ним, что ли, поговорить?
После обеда Дана ушла к себе «самоподготавливаться», а Артем предложил посидеть у него в комнате, посмотреть какой-то новый фильм. Я с удовольствием согласился.
