Он опешил. Растерявшись, он не успел ничего придумать в ответ. Сзади скрипнули тормоза, и его окликнули. Он оглянулся. У тротуара, в двух метрах, стоял белый «жигуленок», за рулем которого сидел замполит полка подполковник Агеев; Агеев взмахнул приглашающе:
— Садись, Кучеров.
— Извините, я сейчас, — тихо сказал цветочнице Кучеров и подошел к машине.
Кроме Агеева в машине были на заднем сиденье две девушки: одна лет шестнадцати, другая старше года на четыре.
— Товарищ подполковник, я тут, видите ли, должен...
— Цветы должен выбрать? — не без ехидства спросила младшая. — На полеты? Теперь так принято?
— Да выбрал уже. Не на полеты, ясно. Я много беру. Но сейчас ищу такси. Их же надо домой завезти.
— Александр Анатольич, — укоризненно сказал Агеев, одетый тоже в рабочее платье, — ты все-таки мальчишка. Какие цветы? Ты куда собрался?
— Надо, товарищ подполковник, — с жалобными нотками сказал Кучеров. — Мне их во как надо! Я тут и договорился, да вот теперь...
— Папа, нет проблем, — сказала старшая. — Товарищ берет цветы. Мы берем товарища с его цветами. Вы и товарищ едете на службу. А мы завозим цветы товарища по указанному им адресу. Есть возражения?
— Как, Кучеров? — спросил подполковник. — Есть возражения?
Кучеров растерялся, уже который раз за эти удивительные пятнадцать минут. Да уж, день сюрпризов...
— А, товарищ? Какие будут проблемы еще? Ревность, да?
— Да нет, никаких проблем... Цветы — это, выходит, на завтра. Или на сегодня? Черт поймет — ой, извините... Насчет ревности — так я один. То есть уже не один. То есть завтра не один. Ну, в общем...
— М-да... — задумчиво произнесла младшая. — Сложно...
— Ясно, — спокойно сказал Агеев. — Чего-то ты того, Кучеров. Бестолковщина — не твой стиль. А мысль дельная — не твоя, Кучеров. Значит так. Бери свою траву и суй ее в багажник.
— Но, товарищ подполковник?..
— Кучеров, у нас времени нет. Ни грамма. Какие еще вопросы, капитан?
— Нет вопросов.
— Вот и умница. Действуй.
Кучеров вернулся к цветам.
— Значит, я должен вам...
— Вы должен быть счастливый, — сказала негромко женщина и, подняв корзину с цветами, подошла к машине.
— О нет! — сказала она Агееву, который уже открыл багажник. — Нет-нет! Нельзя. Они ведь дышат. Они живут.
Агеев скептически вздохнул и распахнул переднюю дверцу.
— Все будет хорошо, — сдержанно улыбнулась Кучерову женщина и аккуратно защелкнула дверцу. — Нет-нет. Я сказала — подарок. Нельзя давать для подарка деньги. И брать нельзя. Если подарок для счастья делать человеку — тоже будешь счастливый. Обязательно, даже немножко. — Она протянула ему узкую, но шершавую ладонь: — Поздравляю. Скажите своей женщине — я ей очень завидую.
Агеев вел машину уверенно-неторопливо; в салоне «жигуленка» странно запахло — то ли оранжереей, то ли загсом.
— Полынью пахнет, — сумрачно-иронично сказал Агеев и щелкнул клавишей радиоприемника. Салон заполнил неспешный, с мягким придыханием голос диктора:
— ...протест против гонки вооружений и угрозы ядерной катастрофы. Именно поэтому, отмечает газета, так важны и своевременны новые мирные инициативы Советского Союза. Переходим к сообщениям из союзных республик. Запорожье. Сталевары бригады Героя Социалистического Труда, депутата...
Агеев осторожно притормозил, пропуская пошедшую через узкую улочку женщину с двумя детьми, одинаковыми мальчишками-первоклашками в новехонькой школьной форме и плоских мягких серо-синих фуражечках с блестящими черными козырьками.
— С обновкой... — негромко сказал себе под нос Агеев. — Ленка, чего ты только не придумывала, чтоб в школу первого сентября не идти. Помнишь?
Ленка фыркнула — это оказалась младшая — и, покосившись на Кучерова, который старательно сидел боком — впереди с почетом ехали цветы, — отчего-то сердито сказала:
— Знали б эти бедолажки, что их там ждет.
— А что их там ждет?.
— Мало хорошего.
— Ох, Ленка...
— Десять лет каждый божий день вставать в семь утра — бр-р! Но это еще что... Па, ты видел, что такое класс, который?.. А-а, да что тебе говорить!
— Ну, ясно, — сказала старшая. — Все дураки. Одна ты у нас умная.
— Во, Кучеров, видал? — Агеев переключил скорость. — Неусмиренный дух бунтарства. Как же ты мужу подчиняться станешь, а, Елена Прекрасная?
— А почему я стану, а не он? — немедленно ощетинилась она.
— Александр, не женись, — усмешливо посоветовал Агеев. — Это я тебе как отец двух взрослых дочерей говорю. Жуткое дело — современно воспитанные девицы.
Старшая хотела что-то возразить, но Агеев резко увеличил громкость приемника:
— ...ный циклон, несущий холодные арктические массы. Столкнувшись с теплым воздухом побережья, он образовал плотный туман, местами дождь. Фронт циклона движе...
— Ну, Игорь Михалыч, вот и все ваши полеты на сегодня! — с удовлетворением констатировала старшая.
— Нина, у тебя просто дремучее представление о наших военно-воздушных силах. Мне даже неловко за тебя.
— Кстати, о посторонних, — подала голос Ленка. — Папа, мы незнакомы с товарищем... товарищем капитаном, как мы слыхали?
Агеев хмыкнул:
— Знакомься, Кучеров. Мои чада.
— Ленка. То есть Елена.
— Нина.
— Саша.
— «Саша»! — с неудовольствием проворчал Агеев. — Нет в тебе солидности, Кучеров. Ты ж командир корабля! У тебя подчиненные. А ты — «Саша». — Он помолчал. — А цветы — это зачем?
— Капитан Кучеров Саша женится, — опять встряла Ленка.
— А? Чего, правда? — Подполковник поглядел на Кучерова в зеркальце.
— Кажется, завтра прилетает.
— Как это — «кажется»? — приподнял бровь Агеев. — Ну, Кучеров, ты даешь...
— Значит, невеста. Правильно? — Ленка уставилась на Кучерова здоровенными блестящими глазищами. В ней, похожей на худенького славного мальчишку, не было ничего от полного, спокойно-неторопливого, ироничного отца — ни его коротенького толстенького носа, ни мохнатых коротких бровей, и главное, не было маленьких кругленьких агеевских пуговиц-глаз. — Только не говорите, что у вас нет ее фотографии. Столько цветов сразу — и нет портрета в кармане.
— Лена! — одернула ее старшая.
— Чего — «Лена»? Ничего вы не понимаете. Да разве сейчас парень додумается до цветов? Они же все балбесы, у них одно на уме...
— Ленка, лишнее болтаешь!
— А что я болтаю? О чем вы подумали? — хитро сощурилась Ленка-приставала. — Я о спорте. А вы?
Агеев, не удержавшись, фыркнул.
— А цветы — когда такое увидишь? — гнула свое настырная Елена. — Так есть портрет, а?
— Да есть, конечно, если честно. — Кучерову было приятно слышать в приставаниях этой девчонки явное неожиданное одобрение. — Вот она.
