— Это плохо. Скорее всего, разложение плода уже началось. Марина выпиши срочное направление в сто третий — обращается она к медсестре.
— Нет, я не пойду. Я сначала домой. К мужу — я пытаюсь встать с кушетки и одеться, но врач хватает меня за руку.
— Какой муж? Зарождение крови начнется и всё. Ты же будущий врач сама понимать должна, что это серьезно. Никаких домой, срочно на операцию — я не понимала о чем она мне сейчас говорит, в голове гул и мысли о ребенке и Олеге. — Пошли, сама провожу.
Доктор помогла мне обуться и, взяв за руку, повела по коридорам. Я не видела куда меня ведут, я лишь вытирала слезы с щёк. Мы вошли в белоснежный и прохладный кабинет.
— Егоровна, ты здесь? — спросила доктор.
— Куда я денусь — из — за ширмы вышла женщина лет пятидесяти, очень полная, но при этом улыбчивая.
— Вот привела к тебе — доктор передала второй мою карточку и результаты УЗИ — Замершая беременность две три недели назад.
Егоровна, вроде так ее назвали, внимательно изучила документы и, отложив их в сторону, повернулась ко мне.
— Ну, что солнышко ложись. Не плачь маленькая. Я постараюсь аккуратно, придет время, и родишь ещё.
— Почему ты Олегу не сказала? — свекровь плакала после моей исповеди — За что вы так друг с другом?
— Как Олег узнал?
— Ему позвонил кто — то. Он был у меня, помнишь, я новый гарнитур на кухню купила. Олег вешал шкафчики. А тут звонок. Он поговорил, а потом, не сказав, ни слова спешно ушел. Я поняла, что случилось неладное. Звонила тебе, но ты не отвечала. Весь вечер на таблетках и на телефоне, то ему, то тебе. А ночью он пришел пьяный. Я никогда его таким не видела. Он плакал на кухне, когда рассказывал, что ты избавилась от его ребенка. Ему сказали, что ты сделала аборт. Но ведь это не так?
Мы еще немного поговорили в тишине, Маргарита пересела ко мне и обняла. Прижала к себе, а сама тихо плакала.
— Вы только ему ничего не говорите.
— Почему?
— Это ничего уже не изменит.
— Ты ошибаешься. Я видела сегодня, как он на тебя смотрит. Он все еще любит.
— Нельзя склеить разбитую чашку. Если он вместо того, чтобы поговорить ушел искать утешение в других объятиях, значит, и не было у нас любви. Когда любят, так не предают.
Маргарита ушла, а я села на подоконник, обняла себя за плечи. Я смотрела в ночь. Кругом темнота, как в моей душе сейчас. И рассвет в ней не предвидится.
Мне, действительно, пришлось сделать аборт, так как была замершая беременность. Ребенок умер во мне. И вместе с ним и наша любовь. Перед операцией Олег звонил мне, но я не ответила. Я плакала. Горло свело судорогой от потока слез, я не смогла бы и слова произнести. В больнице я провела двое суток, он больше не звонил. А когда я вернулась домой, то нашла пустые вешалки и полки. Он ушел. И мне было все равно, куда и с кем, я горевала о потере малыша. Вечером на мой телефон пришли фотографии, на них был запечатлен Олег с другой девушкой, он целовал ее, обнимал, как свою женщину. Я не стала звонить ему и выяснять отношения, приняла случившееся, как неизбежность. Это уже случилось и выяснять причину во многочасовом разговоре не хотелось. Мне в ту ночь ничего не оставалось, только, как жалеть себя. Я даже спать на постели, в которой мы зачали нашего малыша, не смогла. Спала на полу, свернувшись калачиком. А утром я решила изменить свою жизнь.
— Что значит, за документами пришла? — декан был непреклонен и не хотел отдавать мои документы.
— Не отдадите, я все равно на защиту не приду — настаивала я, стоя перед уважаемым человеком медицинской академии.
— Ты мне еще поугрожай. Что с тобой? Гормоны? Может, ты беременна? — от этой фразы внутри всё опустилось и захотелось снова зарыдать.
— Игнат Валерьевич, пожалуйста, примите мое заявление — умоляюще попросила, держась из последних сил.
— Нет.
Я выскочила из деканата и через пару шагов столкнулась с дедушкой.
— Настенька, что с тобой? — он любя обнял меня за плечи, а я уже не могла сдержать слез.
— Дед, помоги.
****
— Проходи — дедушка пропускает меня в свою квартиру, а я на ватных ногах вхожу в дом, где провела свое детство.
— Илюш, кого ты к нам привел? — в коридор вышла бабушка, как всегда встречая любимого мужа — Настенька, радость моя — бабушка обнимает меня и обращает внимание на покрасневшее лицо — А что с глазками? Где Олег?
— Оленька, у нас есть мороженое? — перебивает дедушка свою жену.
— Нет.
— Сходи, купи, пожалуйста — они разговаривают взглядами и понимают друг друга. Всегда удивлялась этой способности. Насколько нужно быть эмоционально близкими, чтобы понимать друг друга лишь по взгляду.
— Ясно — отвечает бабушка — Хотите посекретничать.
— Именно.
— Я тогда по дороге зайду к Сергеевне, у неё внуку три месяца, просили посмотреть, температурка поднялась.
— Оля, иди.
У кого — то есть дети, а у меня нет, и не известно будут ли вообще. Я отвернулась от бабушки и слегка, шмыгая носом, отправилась на кухню. Входная дверь хлопнула, и дедушка присоединился ко мне через пару минут. Как мило, они до сих пор целуются на прощание.
— Чай будешь, солнышко? — я села на диван у стола и обняла себя за ноги. Положив подбородок на колени.
— Буду. Малина есть? — монотонно спросила я.
— Конечно.
Дедушка поставил передо мной любимое варенье и кружку горячего напитка. Сам присел напротив. Он несколько минут наблюдал за мной, изучал каждое движение.
— Мне жаль — наконец, тихо произнес он.
— Не надо, не напоминай. Иначе я начну плакать.
— Молчу. Что ты решила?
— Хочу уехать на край света и забыть об этом кошмаре.
— Забыть не получится, эта боль навсегда с тобой останется. По себе знаю. Мы с Олей никому не говорили, но до твоей мамы, у бабушки была еще одна беременность. Малыш родился раньше срока, намного раньше, он не прожил и суток. Ни Оле, ни мне его даже не показали, мы не держали его на руках, у него нет могилы. По медицинским меркам, он мертвый плод. Не ребенок. У нас даже нет свидетельства о смерти. Но, несмотря на эту трагедию, Оля и я нашли в себе силы жить дальше.
— Вы были вдвоем. А я одна — я смотрела в любимые глаза близкого человека и по щеке текла одинокая слеза — Мне плохо так, что выть хочется. Что мне делать?
— Жить.
— Где мне жить? Я не хочу возвращаться в тот дом.
Дедушка встает со стула и достает связку ключей и шкафа, кладет передо мной на стол.
— Вот, держи. Это ключи от моей квартиры в Бийске.
— Где?
— Это на Алтае. Я родом оттуда. Это квартира моих родителей. Я никогда ее никому не сдавал, она пустует после смерти мамы. Я буду спокоен, если ты будешь жить там, а не мотаться по съемным квартирам неизвестно где. Там красивая природа, и есть друзья, которые помогут тебе с учебой и работой.
— Спасибо — я беру в руку ключу и сжимаю, как спасительный круг — Ты всегда помогаешь мне.
— Я всегда буду помогать тебе, и спасать от всех невзгод — дедушка садится рядом со мной на диван и я кладу свою голову на его грудь. Он же обнимает меня за плечи — Ты моя кровиночка. Моя маленькая девочка. Насть, я понимаю, молодые, гордые, рубите с плеча. Но все же, может, поговорите перед отъездом?
— Нет. Он мне изменил. Что он мне скажет? Извини, я выпил и так получилось. Это не оправдание. Или еще хуже, он скажет, что она лучше, чем я и он всегда о такой мечтал. Не хочу я ничего слушать. Мне его оправдания не нужны.
— Олег тебя любит.
— Любит? Ты же сам видел те фотографии, которые мне прислали. Вот теперь скажи, целуют так другую женщину, когда любят жену?
