Толкин бросает читателями еще один вызов.
Беорн будто забредший не в ту книгу викинг-берсерк. Болтающие птицы и хитрые волки могут вызвать в памяти животных из басен Эзопа или «Сказок матушки Гусыни» (1729) Шарля Перро. Способные и расторопные пони, по-видимому, намекают на гуигнгнмов — разумных лошадей из «Путешествий в некоторые отдаленные страны мира» Джонатана Свифта, более известных как «Путешествия Гулливера» (1726). И только гигантские говорящие пауки не имеют явных предшественников. Как и муравьев, этих существ традиционно связывают с трудолюбием и лечебными свойствами, а также видят в них добрый знак; хотя Майкл, сын Толкина, страдал арахнофобией, и писатель специально поддразнивал его, включая их в преувеличенных размерах в «Роверандом» и другие сказки. Можно вспомнить, что Данте Алигьери в Двенадцатой песни «Божественной комедии» поместил в чистилище полуженщину-полупаука Арахну, а Гюстав Доре изобразил ее на иллюстрации к этому фрагменту перевернутой, что сделало ее еще более отталкивающей. Паукообразные треножники появляются в «Войне миров» Герберта Уэллса (1897, 1898) — на них передвигаются похожие на осьминогов марсиане.
Немного ближе к «Хоббиту» гигантские пауки из произведений лорда Дансени, в эдвардианскую эпоху писавшего повести в жанре мистического фэнтези. В рассказе «Крепость несокрушимая иначе как для Сакнота» Леотрик, герой с волшебным мечом Сакнотом, прорубается через сеть паука «крупнее барана» — достаточно большого, чтобы привести в ужас хоббита или гнома. Существо с человеческими волосами и руками вопрошает Леотрика: «Кто ты, что портишь труды многих лет, свершенные во славу Сатаны?» — и принимается плести веревку, чтобы повесить обидчика, но потом пугается вышеупомянутого меча и убегает. Это большой паук, но в туманной и многословной фантазии Дансени он едва ли выглядит пауком Лихолесья. Еще один паук появляется в похожем на галлюцинацию рассказе «Властелин городов» из того же сборника. Он соткал великолепный черный гобелен, чтобы украсить разрушенную мельницу. Рассказчику эта мельница снится всю ночь. Река и дорога спорят в этом сне о природной и рукотворной красоте. Последнее слово за пауком. Он заявляет, что человеческие города — просто запущенные места, в которых пауки создают свои изысканные произведения искусства. На обитателя Лихолесья он тоже не похож[44].
Самым пугающим пауком в предшествующей Толкину литературе, вероятно, следует считать паучка из детской песенки Little Miss Muffet. На цветной иллюстрации, выполненной в 1913 году Артуром Рэкхемом (1867–1939), членистоногое, пугающее сзади невинную мисс Маффет, выглядит просто несоразмерным, и Толкин, большой поклонник колкого, лишенного сантиментов стиля этого художника, вполне мог разглядеть в картинке потенциал огромных хищных арахнид. Полчища пауков Лихолесья, Шелоб и потусторонний демон Унголиант могли зародиться у пуфика, на котором сидела маленькая девочка с зерненым творогом.
Что касается Лихолесья — обширной местности, которую Толкин населил жуткими, огромными говорящими пауками, — своему английскому названию Mirkwood это место обязано «Сказаниям о Доме Вольфингов» Уильяма Морриса, а это слово, в свою очередь, является измененным Мюрквидом (Myrkviðr) — лесом из древнескандинавских легенд. Несмотря на скандинавские корни, Лихолесье овеяно духом кельтских сказаний с их бегущими меж деревьев реками мечтаний и сновидений, а главное — с пышным цветением волшебных сказок. Поскольку время и пространство в Волшебной стране устроены по-своему, в лесу нужно следовать четкому предостережению «Не сходи с тропы», причем нарушать его нельзя ни под каким предлогом. Часто повторяемый совет не только близок по смыслу к различным пересказам «Красной Шапочки» и к другим, более поздним, детским запретам гулять без присмотра, но и напоминает о том, как увлекал Толкина утраченный из-за человеческой дерзости путь в волшебную страну Валинор, путь, по которому героям в конце «Властелина колец» позволено было покинуть Средиземье. У толкиновского леса пестрые листья и глубокие корни.
◆
Толкин был знаком и со средневековой поэмой «Сэр Орфео» — он преподавал ее курсантам в годы Второй мировой войны. Сказание повествует о том, как смертную королеву украл король фей и эльфов. Ее супруг бросается в погоню за похитителем в Страну эльфов и замечает ее обитателей за охотой:
Не раз он видел в годы эти,
Как фэйери в полдневном свете,
Король со свитой приближенных,
Охотились в чащобах оных,
Звучали голоса и рог,
И лай собак, и топот ног,
Но зверя не добыв, всегда
Вдруг исчезали без следа[45].
Эльфы Лихолесья имеют с ними общие черты. Они тоже охотятся, в частности на черного оленя и белоснежную лань, хотя в «Сэре Орфео» дичь при этом никогда не убивают.
Значение белых оленей в мифологии таинственно. В кельтских легендах они умеют перемещаться между нашим миром и потусторонней Волшебной страной и, возможно, являются зловещим предзнаменованием. В «Балладе об Аотру и Итрун», которую Толкин перевел с бретонского языка за десять лет до создания «Хоббита», встреча главного героя с ланью оказывается фатальной. Аотру желает, чтобы его жена Итрун забеременела, и заключает для этого договор с корриган — бретонской ведьмой. Потом он гонится в лесу за белой ланью, и та приводит его обратно к колдунье, которая требует в качестве оплаты его любовь. Аотру отказывает и из-за этого погибает, а его жена умирает после родов.
Такая предыстория может указывать на то, что лань, увиденная гномами, предсказывает не вполне благоприятное развитие событий. С другой стороны, в культуре англосаксов самец оленя был знаком королей, и белый олень впоследствии стал геральдическим символом, особенно любимым королем Ричардом II и его сторонниками. Но все же он оказался роковым и для них. Ричарда сверг двоюродный брат Генрих Болингброк, коронованный как Генрих IV. С заговорщиками, стремившимися вернуть Ричарда на престол, безжалостно расправились, а сам бывший монарх оказался в заточении в замке Понтефракт и спустя несколько недель умер при загадочных обстоятельствах — вероятно, от голода. Белый олень, таким образом, вызывает крайне тревожные и неоднозначные ассоциации.
Сами эльфы Лихолесья лукавы и следуют собственным капризным законам. Они больше не братья сказочным эльфам Ривенделла, хотя завязывают гномам глаза, когда ведут их в пещеры своего короля, — так же поступают с большей частью Братства Кольца, чтобы провести их в Лотлориэн. Они мрачнее и больше пьют: пьянство и импортированное из Дорвиниона вино даже становятся ключевым элементом сюжета.
Здесь очерчена и неприязнь эльфов к гномам. Она зародилась еще в древности, когда два народа враждовали друг с другом, и завуалированно отсылает к описанной в «Квенте Сильмариллион» политике — вероятно, к королю эльфов Тинголу из Дориата. Герой Берен желает жениться на Лутиэн, дочери Тингола, но тот требует за ее руку запредельную награду — один из трех Сильмарилов. Эти восхитительные драгоценности создал Феанор, величайший мастер Средиземья. Он поймал в них божественный
