Когда они вернулись в гостиную, чтобы выпить кофе, она смогла осмотреть ее более внимательно. Цветовая гамма здесь была более разнообразна: ковер, покрывающий паркетный пол, выткан в приглушенных сине-зелено-розовых тонах, длинные занавеси по обеим сторонам окон — из старинной светло-розовой парчи, а обивка кресел выдержана в тонах ковра. Стоящая вокруг мебель изготовлена из тиса и яблони, особенно выделялся шкаф из гнутого дерева с замысловатой инкрустацией.
— У вас, конечно, есть и кабинет, — подумала вслух Оливия.
— Разумеется, а кроме того, еще одна небольшая комната. Я ее не использую, но Бекки говорила, что это была любимая комната бабушки, там она вязала, читала и занималась своими делами. Вообще квартира довольно велика, у Бекки свои комнаты, кроме того — еще три спальни и ванные комнаты, не говоря уже о кухне.
— А вашей бабушке нравилось жить в Голландии?
— Без сомнения. Видите ли, они с дедушкой были очень привязаны друг к другу, и она, если бы это понадобилось, жила даже в пустыне, лишь бы быть рядом с ним. Хотя, конечно, они часто приезжали сюда и привозили с собой детей, а потом и внуков.
Он посмотрел на ее вспыхнувшее интересом красивое лицо и удивился про себя, зачем рассказывает ей все это. Должно быть, эта мысль отразилась на его обычно невозмутимом лице, потому что Оливия вдруг сказала тоном вежливого гостя:
— Как это интересно. Я имею в виду иметь родиной две страны. — Она поставила чашку. — У вас, вероятно, есть дела. Большое спасибо за прекрасный обед и за то, что согласились привезти меня обратно. Мне пора идти.
Он не возразил, и, попрощавшись с Бекки, Оливия последовала вслед за ним к машине, которая отвезла ее на Сильвестер Креснт, выглядевший со своими закрытыми дверями и зашторенными окнами крайне неприветливо. Возле самого дома Оливия спросила, ожидая отказа:
— Вы не зайдете внутрь?
Мистер Ван дер Эйслер, не задумываясь, ответил:
— Мне хотелось бы снова встретиться с вашей матерью. — И вышел из машины, чтобы помочь выйти также и ей и вынуть вещи из багажника.
Когда они подошли к двери, там уже стояла ее широко улыбающаяся мать.
— Дорогая, как я рада тебя видеть, без тебя мне было так скучно. — Она поцеловала Оливию и протянула руку хирургу. — Входите, пожалуйста, мистер Ван дер Эйслер. Как любезно с вашей стороны было подвезти Оливию. Будете обедать? Или, может быть, хотите кофе?
— Мы пообедали, мама, у мистера Ван дер Эйслера дома…
— Ну тогда, может быть, чаю? Конечно, для чая еще немного рановато, но выпить чашечку никогда не помешает.
— Не откажусь от чашки чая, — сказал он, к удивлению Оливии, и вслед за миссис Хардинг прошел в гостиную, где в своем любимом кресле сидела миссис Фицгиббон.
Она протянула ему руку.
— Как мило, что вы снова пришли, — сказала она с милостивым видом. — Садитесь и расскажите мне что-нибудь. Я прикована к дому и вижусь только с дочерью, поэтому не знаю, что делается вокруг. — Она безразлично подставила щеку под поцелуй Оливии. — Тебе тоже будет скучно, Оливия, каникулы ведь целых шесть недель? Не знаю, что ты собираешься делать. Хотя, конечно, твоя мать будет рада любой помощи по дому. — И добавила: — Кстати, если уж ты приехала, то можешь приготовить чай.
Оливия уныло поплелась на кухню. Жаль, что он решил зайти: бабушке всегда доставляло удовольствие принижать ее достоинство, и обычно Оливия не обращала на это внимания, но в присутствии мистера Ван дер Эйслера… Она, конечно, знает, что не интересует его как женщина, но после того, как бабушка представила ее как надоедливую дурочку, он может потерять к ней и последний интерес. Ну и что из этого, сказала она сердито сама себе, насыпая в чайник заварку. Она же слышала, как он сказал Нел, что осенью в школу ее привезет мать, так что вряд ли он появится снова. К тому же это будет не скоро и, без сомнения, он к тому времени про нее забудет.
Разливая чай и раздавая бисквиты, Оливия вынуждена была признать, что его обаяние произвело впечатление даже на бабушку, которая, к крайнему их с Матерью смущению, выложила ему все свои истории об их аристократической родне. Поэтому, когда он наконец поднялся, чтобы идти, Оливия, уставившись на среднюю пуговицу его жилета, не очень радушно поблагодарила его за помощь и пробормотала традиционное пожелание счастливого пути.
— Очень приятный человек, — заметила миссис Фицгиббон, когда он ушел. — Жаль, что ты не привлекаешь его внимания, Оливия. Мне кажется, что он собирается жениться на матери этой маленькой девочки — как ее, Нел? Он говорил о ней.
— Понятия не имею, — с наигранным безразличием сказала Оливия, пытаясь отвести подозрения дотошной бабушки. — Я о нем ничего не знаю. Он был любезен и подвез меня. Вот и все, бабушка.
Она поймала взгляд матери, которая, собравшись было что-то сказать, теперь промолчала.
Жизнь в Сильвестер Креснт текла однообразно, и, выдержав в течение десяти дней плохо скрываемые бабушкины намеки на лишние рты, Оливия решила поискать работу. Ходить далеко не пришлось. В кофейне, где они с мистером Ван дер Эйслером когда-то пили кофе, требовалась помощница. Четыре дня в неделю, с десяти до часа, к этому времени приходила постоянная официантка. Плата была небольшой, но она могла оставлять себе чаевые. Оливия вернулась домой, выложила свои новости и выслушала разглагольствования бабушки насчет скромности своей новой работы.
— Честный труд не может быть зазорным, — бодро ответила она.
Все оказалось не так уж плохо. Правда, ноги болели и иногда посетители вели себя грубо, но в глубине души она могла их понять — кофе был отвратительный. Зато теперь у нее было занятие, и, несмотря на то, что большую часть заработанного она отдавала на свое пропитание, кое-что оставалось на карманные расходы.
После обеда она бывала свободна и часто ходила с матерью в парк или поглазеть на витрины магазинов, оставляя бабушку за игрой в бридж с ее немногочисленными друзьями.
— Твоя бабушка была бы гораздо счастливее, если бы жила одна, — со вздохом сказала однажды мать.
Оливия понимающе пожала ее руку.
— Если на следующий год мисс Кросс возьмет меня на постоянную работу, ты сможешь приехать и жить вместе со мной, а в новом триместре приезжай и оставайся, на сколько хочешь.
— Я могу понадобиться бабушке.
— Чепуха, — уверенно сказала Оливия. — Она прекрасно себя чувствовала до нашего приезда, и то, что она не может поддерживать порядок в доме, — всего лишь разговоры.
— Ты счастлива, дорогая? — спросила мать.
— Конечно, счастлива. Разве у меня нет всего, чего я желала? Жилища, карманных денег, хорошего места работы?
